Намерение пустыни

Белоснежное пространство,- без начала и конца. Стопа Аллаха прикрывала собой этот клочок пустыни, когда он создавал красоты земли.
Пустыня в пустыне. Даже могучие барханы не осмеливаются посягнуть на этот забытый творцом кусок земли. Как лишай на мохнатой шкуре верблюда, кусок пустыни лишённый всего. Огромное пространство, покрытое сверкающей солью. Велик Аллах, и простому смертному не понять для чего он оставил эту мёртвую землю, где нет даже колючек и вездесущего перекати-поля. Только сверкающая белизна, которая выжигает глаза до самого мозга, и отнимает разум.
Никто не может выжить в пустынной земле, — пустыни в пустыне. Ни одна змея, ящерица или ядовитый скорпион,- никому это не под силу. Даже стервятники, выискивающие падаль на пространствах смертельных песков, облетают эту страну смерти.
Только человек с его безрассудством и смелостью. Только он, — со своим могучим чувством собственной значимости, может вызвать пустынную землю на безмолвный бой, проверяя своё мужество и стойкость. Проверяя себя как мужчину и главу большой семьи, которая надеется на его защиту.
Туарег спешился и похлопал своего верного дромадера по гибкой белой шее. Тот стоял неподвижно, не веря, что его хозяин такой мудрый, с которым они прошли немало пустынных дорог под палящим африканским солнцем, и в ночной холод, пронизывающий кости под мириадами сверкающих звёзд на низком, чёрном покрывале небес, решился на такое безрассудство. Пересечь пустынные земли не удавалось никому. Даже дети пустыни, Туареги, всегда обходили эту пустошь стороной.
Человек определил в каком направление находится Мекка и расстелил коврик для намаза. Он не совершил обязательного омовения, надеясь, что Аллах поймёт его. Воды в бурдюках осталось не так уж много, а сколько предстоит идти по пустынной земле, — никто не знает.
Первые фразы из священного Корана улетели ввысь в раскаленный воздух.
Человек убрал с лица плотное покрывало, обнажив суровое лицо. Никому Туарег не покажет своего лица, но Аллах видит всё, от него нет тайн, и именно сейчас он взирает на него, возносящего молитву ему.
-Нет бога кроме Аллаха, а Магомет – пророк его!
Туарег свернул коврик, подтянул ремни седла и, заставив верблюда встать на колени, взобрался на него. Несильно ударив пятками, послал его вперёд. В Ад, где стонут по ночам духи трусов, повернувшихся к врагу спиной, убийц детей и насильников. Верный дромадер, не поверив намерению хозяина, отчаянно заревел, но, почувствовав более ощутимый удар, подчинился. Его сильные ноги ступили на ярко блестевшую поверхность бескрайнего, раскалённого пространства.
Человек бросил вызов самому себе, своей воле, мужеству и терпению.

И он это вызов принял. Где-то там, на краю этого мёртвого места есть одинокий оазис. И если будет угодно Аллаху, он выйдет к нему живым или навсегда останется тут, из века в век, покрываясь коркой соли, превращаясь в своеобразный памятник человеческой гордыне и безрассудства.
Ни звука. Даже шаги верного дромадера умирали в густом раскалённом воздухе. Человек старался не смотреть сквозь прорези, которые он сделал кинжалом в своём покрывале, полностью закрывающем лицо, на сверкающую пустоту. Он с детства привык к сверканию барханов, но такое сияние выжжет ему глаза, а он ещё хочет увидеть своих детей и жён, оставленных на стоянке в пяти днях пути от пустынных земель.
Мысли, как измученные жарой мухи, медленно ползли внутри человека. Зачем он пошел на верную смерть? Кому и что он хочет доказать? Его жёны, дети, рабы и так видят в нём высшее существо, близкое к Богу. Только от него зависит их выживание в этих бесплотных землях.
Что-то внутри не беспокоило его. Он должен был самому себе доказать, что ему постижимо всё. Всё что создал Аллах для своих детей. Туарег был уверен, что творец не случайно оставил этот кусок безмолвной смерти в песках Сахары. Он оставил его для таких, как он.
Они шли уже третий день. Сначала по ночам, но потом человек перестал различать день и ночь. Они останавливались только для того, чтобы съесть чуть поджаренный ячмень. Человек горсть, дромадер три, и… продолжить путь. Редко, очень редко Туарег доставал из — под своих многочисленных одежд мех с солоноватой водой и смачивал губы. Верблюду не доставалось ни капли, а его горб уже уныло свисал на бок, говоря о том, что и этот корабль пустыни находится на пороге той страны, куда уходят верблюды, покидая пески Сахары навсегда.
В конце дня верный дромадер заревев, упал на колени, и уже больше не встал. Человек полоснув по его белоснежному горлу острым, как лезвие бритвы кинжалом, напился свежей крови и, подставив опустевший мех под последние капли, пошел дальше, ни разу не обернувшись.
Пустынные земли побеждали его! Он был движим целью дойти до оазиса. Шёпот листьев финиковых пальм слышался ему, прохладная вода каплями сверкающая на яростном солнце, когда он ладонями поднимает её к своему лицу, смех его детей и страстный шёпот его жен в бархатной тишине ночи. Всё это было где-то, но не с ним. Пустыня хотела его жизнь!
Непереносимый зной раскалил и без того белоснежный соляной покров.
Туарег сел. Тёмная точка в раскалённом аду, где Дэвы хохотали над безумцем, решившим покорить их царство.
Он никогда не дойдёт, если будет всем сердцем стремиться к этой цели, страстно желать её. Это не сбудется никогда. Надо отпустить все свои чувства, желания, страсти, игры ума. Нужно превратиться в камень, — бесстрастный и постоянный, как сама пустота. Тогда тело, созданное творцом по своему подобию, сотворит истинное чудо, и его ладони коснутся прохлады такой желанной воды, а его жены начнут пересказывать историю, которая перейдёт из уст в уста, через века, о могуществе человека, равному Богу.
Мысли одна за другой умирали в теле Туарега. Звуки перестали смущать его ум, который превратился в камень, зрение теперь было обращено внутрь его бесконечного Я.
Человек медленно, очень медленно поднялся, и пошел.
Где-то внутри его бесконечного Я, улыбнулся БОГ, отправляясь творить ЧУДО!

Слава и Элена Санчес-Саражины©