Эффективная мораль. Денис Драгунский

Джонни Смит был ясновидящий.

Однажды он случайно встретился с политиком Грегом Стилсоном, который стремился стать президентом, набирал очки, шел к своей цели и для этого все время встречался с избирателями. Джонни пожал ему руку и вдруг ясно увидел, как Стилсон, став президентом, развязывает ядерную войну.

Это я пересказываю роман Стивена Кинга «Мертвая зона» (1979) и одноименный фильм Дэвида Кроненберга (1983).

Ради спасения человечества Джонни решил убить Грега Стилсона. Он залег с винтовкой на галерке зала, где Стилсон встречался со своими сторонниками. В самый решающий момент Джонни Смита заметили. Телохранители открыли по нему огонь, но он все-таки попытался сделать свой выстрел, стал целиться в Грега Стилсона — и тут Стилсон схватил на руки случившегося рядом годовалого ребенка и прикрылся им.

Джонни не успел выстрелить.

Но какой-то фотограф успел сделать роковой снимок: кандидат в президенты с искаженным от страха лицом закрывается ребенком от возможной пули.

Итак, вопрос.

Еще в начале 1980-х такой поступок — прикрыться ребенком от выстрела — означал для политика, да и для любого человека моральную смерть, выбраковку из числа людей, с которыми не стыдно пить пиво за одной стойкой.

А всего через поколение это стало означать отменную ловкость и хитрую умелость. Например, поставить ракетные установки на крышах школ и детских больниц и оттуда стрелять по соседнему государству, лишая его возможности дать адекватный военный ответ. А в случае ответа кричать: «Они стреляют в детей!»

Я видел фотографию палестинского боевика в полной экипировке — автомат, шлем, рация, гранаты на поясе — а на груди его, в специальном «рюкзаке-кенгуру», сидел совсем маленький ребенок. Лицом вперед, что особенно ужасно. Но и эффективно!

К слову «эффективно» я еще вернусь. Погодите чуть-чуть.

Испуганный взгляд ребенка, направленный на противника, — лучше всякого бронежилета, если только противник не совсем уже зверь. Или скажем так — если у противника нет своего ребенка за спиной.

Сейчас мне скажут, что фотография боевика с ребенком на груди — подделка или, как чаще говорят сегодня, «фейк». Возможно. Но поскольку сами террористы не скрывают, что их ракетные батареи расположены во дворах школ и на крышах детских больниц, — это в принципе ничего не меняет. В конце концов, Гитлер с картинки Кукрыниксов — с когтями, с которых капает кровь народов СССР и Европы, — тоже своего рода фейк.

У реального Гитлера не было когтей, и он не терзал вручную ни русских, ни голландцев. Но гитлеровский нацизм — это реальность.

Итак. Сегодня боевики закрываются детьми и используют это как эффективную военно-политическую технологию. Тридцать лет назад Грег Стилсон закрылся ребенком и пропал. Так и хочется назвать его беднягой. Бедняга Грег, опередил свое время, ну просто как Леонардо да Винчи с его чертежом вертолета.

Что же случилось с моралью?

Куда девались, извините, понятия о добре и зле, о «можно» и «нельзя», о «надо», которое важнее, чем «хочу»?

А они действительно куда-то девались.

Это видно не только по поступкам — это видно по языку. Вместо ценностных (и тем более — вместо качественных) характеристик появляются совершенно другие, вроде бы понятные и убедительные, но бессодержательные. Я бы назвал их «параметрическими». Они, как математические параметры, как бы намеренно игнорируют содержание и оценку.

Когда в конце 1990-х мой друг Глеб Павловский создал Фонд эффективной политики — это была своего рода революция смыслов. Раньше политика могла быть демократической, либеральной, консервативной. И фонды, и аналитические центры такие тоже были.

Дальше — больше.

Развитие должно быть динамичным. Не развитие капитализма или социализма, ферм или колхозов, фирм или шарашек, а просто динамичное развитие неважно чего.

Лидер — энергичный, сильный, жесткий (и тут без разницы, чем именно он занят). Программа — долговременная, перспективная (и никто не спросит, насколько это время будет долгим). Но самый главный фетиш современности — слово «современный», уж простите за невольную игру слов. Кто будет спорить, что Освенцим был гораздо современнее, чем тюрьма XIX века? Но, тем не менее, слово «современный» несет какую-то грандиозную поэзию потребительской бессмыслицы.

Почему «потребительской»? Потому что реклама внушает людям, что машина, мобильник, компьютер, квартира, брюки, тушь для ресниц и бюстгальтер типа push-up — должны быть непременно новейшими и моднейшими. Сейчас конец августа? Пора обновлять свой гардероб вещами из новой осенней коллекции 2014 года.

Почему «бессмыслицы»? Потому что осенняя коллекция не отличается от весенней ничем, кроме цвета ниток в неряшливой строчке, и это касается не только портновских изделий.

Поневоле становишься марксистом и с грустью наблюдаешь, как экономика калечит мораль.

Стремление к экономическому росту во что бы то ни стало— это, в предельном случае, стремление производить и продавать уже безо всякой мысли о нужности произведенного и смысле покупки.

Никто нарочно не учит людей плохому. Нигде, ни на каком рекламном стенде не прочитаешь призыва брать детей в заложники. Боже упаси! Страшный сон! Там такие ласковые пупсики на руках сияющих мам и пап! Но существует некое неспецифическое воздействие на ум и поведение людей. Ткань поведения сплетается из множества нитей. Не надо говорить человеку: «Будь сволочью». Того гляди, из чистого протеста станет благородным рыцарем, и проблем не оберешься. Надо говорить: «Рули своей мечтой!» — новой машиной то есть. Надо повторять: «Новая тушь делает ресницы на 45% пушистее, а вас — на 33% привлекательнее!» «Бери кредит на путешествие!»

Разве можно развлекаться в кредит? Ведь это «заедание будущего», как выражался Чехов об авансах. Разве двадцатилетний мужчина должен мечтать о модной машине, а не о хорошей работе? Зачем тридцатилетней женщине (то есть жене и матери) быть на целых 33% привлекательнее? Чтобы вместо двух любовников у нее было три? Или чтоб муж любил ее на 33% сильнее? Но что это за муж, которого надо завлекать в постель — или посылать в магазин за покупками — пушистостью ресниц? А то никаких обязанностей не станет исполнять — ни домашних, ни супружеских?

И апофеоз потребительского маразма: «Ведь я этого достойна!» Меж тем как все блага не падают с неба, а вымениваются на добросовестный труд. Достоин тот, кто заработал. А нет — извините. Но потребительское представление о правах человека одерживает верх.

Люди начинают считать, что общество и государство не только обязано охранять их собственность — но и обеспечивать их полным пакетом благ. Почему? «Ведь я этого достойна!»

Точно так же жители террористического анклава искренне убеждены — государство, против которого они воюют, должно снабжать их водой, электричеством, медикаментами и даже стройматериалами. И они получают все ожидаемое. Почему? Ну как же! Они же люди, и значит, имеют право на достойную жизнь, несмотря на постоянную стрельбу в подателя благ.

Если человеку годами вдалбливать, что он должен жить ради своего удовольствия и что ему все кругом обязаны — то обязательно получится негодяй. Который в итоге будет стрелять, прикрывшись детьми.

Источник  : http://www.gazeta.ru/comments/column/dragunsky/6191225.shtml