С застенчивостью старой проститутки

Вольготно ходит серость и дожди,

И я опять курю вторые сутки,

И, знаешь, снисхождения не жди.

Я каблуком, огромным каблучищем,

Как придавлю ту всю былую спесь,

Которую ты можешь и почище,
Но вот теперь прийдется поберечь.

Пунктиром из разорванного сердца,

Я очертила - вот твой ареал,

Здесь обитай, я - золотая дверца,

И с миром связь, и свет, и идеал.

Ты душу дьяволу не продал, я не дьвол,

Я - хрупкое ничто, твоя любовь.

Ты не откупишься, любимый мой и славный,

Все это лишнее, поверь. Подняла бровь.

Тебя водят ведьмы, просто так и сразу,

Если Бог накажет, отнимает разум.

Если ты заметил, чувства ведь остались,

Когда водят ведьмы, сердце разорвалось.

Ты теперь несчастный, так тебе и надо.

Знаешь,эти ведьмы, дьяволу услада.

Хочешь, будешь жертвой, ведьмами водимой.

Все твои желанья, все же быть любимым.

А в Киеве дождь и все мимо, все мимо,

За что? Понимать это сложно, любимый.

Зачем? Понимать это грустно и больно.

 Тебя не достойно, меня не достойно.

А в Киеве дождь, он холодною плетью.

Кому это нужно? Он гонит. Ответь мне.

Не будет ответа. Не будет молчанья.

Лишь шелест дождя и тупое отчаянье.

Мне больше не надо, уже не хочу я .

И дождь по лицу, и ему говорю я.

Ведь больше услышать никто и не может

И вот одиночество душу мне гложет.

И мне этот дождь пережить - и прекрасно,

И станет легко, и свободно, и ясно.

теперь я знаю как тебя найти,
теперь поверь, немудрено, я знаю
змеиным сердцем в каменной груди,
по стуку я его определяю

и шагом в шаг, как смерть за нами в след,
и смехом по ветру и яростью по кругу.
теперь я знаю между нами бред,
мы как лекарства, так нужны друг другу.

но лезвие отравлено ножа,
которым ты меня обезоружишь.
змеиным сердцем томно, не спеша,
ты убивая так же страстно любишь

ты втекаешь в мою литосферу,
пробиваешься птицей под лед в небесах,
терпким, жадным, горячечным, нервным
поцелуем обветренным, солнцем в глазах.

и я пульсом, я веной, я кровью,
я по жилам, по нотам, спиралями вверх,
я к тебе приростаю любовью,
кроме этого - все, кроме этого - нет.

и на кончиках пальцев иголки
вышивают цветные эмоции - жизнь,
я с тобой, я с тобою...и только...
одиноко, любимый, скорее вернись...

женщины созревшие как яблоки
паузами меряют любовь.
жалкие, простуженные, чахлые
голуби, как от небес пароль.

благодать нам купола не делают,
так - пунктир, так - золотая цепь,
нас словами держат и не веруют,
что мы молот здесь, что мы и серп.

улицы как на ладони линии,
все предскажут, тайны сберегут,
и дожди опять такие синие,
эту осень в душу мне вольют.

и она как восковая капелька
скатится слезой за горизонт.
"Знаешь что? А знаешь что? И правильно!"
так плечами и раскрою зонт.

я рисую на полу отпечатки,
тел которых никогда не узнаю,
и теперь иду и переступаю,
и бегу от того без оглядки.

ты дал мел, научил: " нужно, делай!"
и хожу я как дура и с мелом.
и сидишь ты святым Далай Ламой,
и все мало тебе, все их мало.

и вот так становлюсь я убийцей,
когда мелом рисую их лица,
и мечтаю о том, что не будет,
и смешно мне, о, Боже! о, люди!

сладкий мед тот отрава отравой,
эта ревность и липкая слава,
эта верность вину доказала,
и все мало, все мало, все мало!

и с тихим шорохом по кругу
летящий лист, парящий свист,
и ты доверишься как другу,
а он..и снова чистый лист.

и дождь, и заморозки ночью,
и дней холодных череда,
и улыбаешься, а точно,
теперь уж точно никогда.

и в каждом искреннем мгновеньи,
как в детстве снова - целый день,
и речь - само стихотворенье,
раз нет, и потерять не лень

и ты теряешь, и теряешь
с особым вкусом все подряд,
и с днем, и с осенью расстаешь,
и с новым -снова виноват.

и продолжая искупленье
с особым вкусом ты решишь,
живешь и любишь с наслажденьем,
ведь ты прощен раз сам простишь