Штирлиц или Как размножаются ежики

                                                                          "За окном шел снег  и рота красноармейцев"

Вы читали исторический роман века "Штирлиц или Как размножаются ежики"? Нет? Стыдно! 

Это первая книга в серии которая разрослась до 10 книг (" Тайный агент Вовки Ульянова", 'Как размножаются ежики', 'Операция «Шнапс», 'Конец императора Кукурузы', 'Корейский вопрос', 'Шпион, который любил тушенку', 'Вторая молодость', 'Штурм Татуина', 'Губернатор пятьдесят первого штата', 'Вперед в прошлое').

Собственно только ее и стоит прочесть, остальные  традиционно тупая эксплуатация удачной темы.

Стержнем произведения является биография Штирлица. Какая была у него фамилия ? Правильно! Исаев! А какая фамилия у Петьки ординарца Чапаева????  ИСАЕВ! Вот Штирлиц это и есть Петька!

Предлагаю вам 2 отрывка из этого захватывающего  исторического романа.

                                                            Мелкий пакостник

   В Рейхе Бормана не любили, но побаивались. Кому же приятно видеть на стене сортира свое имя рядом с чужими?

   Сейчас он был занят делами. Острым ножом вырезал на двери туалета надпись:

   «Штирлиц – скотина и русский шпион».

   Удовлетворенно чмокнув, Борман дернул за веревочку и вышел. Он тщательно вымыл руки и с чувством выполненного долга направился в свой кабинет. День обещал быть удачным.

   В кабинете Борман открыл сейф, запертый на семь секретных замков и просунул голову внутрь. Вчера он повесил в сейфе табличку на русском языке: «Руским развечикам смареть заприщено!!!» Кто-то жирным красным карандашом исправил орфографические ошибки и подписал: «Борман – дурак». Борман достал русско-немецкий словарь, перевел и логически помыслил:

   «Кто-то исправил ошибки… Значит кто-то залез в сейф… Это не я… Скорее всего, значит, это русский шпион… И плюс ко всему он лично знает Бормана. Следовательно, Борман его тоже знает. Кого я, Борман, знаю из русских разведчиков?»

   Борман надолго задумался. Через полчаса он догадался поискать отпечатки пальцев. Еще через полчаса он их нашел. Отпечатки были четкими и жирными, видимо русский разведчик перед тем, как залезть в сейф, ел тушенку. Банка из-под тушенки стояла тут же, в сейфе. «Здесь чувствуется работа Штирлица. Интересно, что сказал бы по этому поводу Кальтенбруннер?»

   Борман вздохнул. Со Штирлицем связываться не стоило, все равно чего-нибудь придумает, еще и сам виноват окажешься. Это знали все. Борман еще раз вздохнул и достал из сейфа дело пастора Шлага.

   За пастором Шлагом он следил давно и с интересом. Этот человек имел обширную женскую агентуру. Пастор бегал за любыми женщинами: старыми и молодыми, красивыми и не очень, замужними и наоборот. И женщины отвечали ему взаимностью, что Бормана, которого женщины не любили, очень удивляло и даже сердило.

   «Зачем одному человеку столько женщин? Я понимаю, если бы они были, во-первых, секретаршами, во-вторых, у меня. А так… Наверно, он работает на чью-то разведку. Скорее всего, это не наша разведка. Следовательно, иностранная, – Борман поднял палец вверх, – его надо пощупать…»

   И Борман, позвонив Айсману, отдал распоряжения.

   От сильного удара ноги дверь распахнулась, и в кабинет вошел хмурый и заспанный Штирлиц.

   – Борман! Дай закурить!

   «У Штирлица кончились папиросы, – подумал Борман, протягивая портсигар с профилем Фюрера, – значит, он много курил. Много курят, когда думают. Значит, он много думал. Штирлиц просто так не думает. Следовательно, он что-то замышляет.»

   И Борман посмотрел в честные глаза Штирлица.

   – Как дела?

   – Плохо.

   «Я, как всегда, прав! – обрадовался Борман. – Точно что-то замышляет! Надо его пощупать.»

   – Не хочешь ли кофе?

   – Нет, – Штирлица передернуло. – Лучше пива.

   Борман нажал на кнопку, и вошла секретарша, которую Штирлиц раньше не видел.

   – Новенькая?

   – Да, – похвалился Борман.

   – А ничего, – одобрил Штирлиц.

   – Мне тоже нравится, – сказал польщеннный Борман. – Пива принеси, дорогая.

   – Слушаюсь, партайгеноссе.

   Секретарша принесла пива и стала ждать дальнейших распоряжений.

   – Можешь идти, – махнул рукой Борман.

   Секретарша, разочарованно покачивая бедрами, вышла. Штирлиц оторвал взгляд от двери и взял кружку с пивом.

   – Садись, – предложил Борман, подставляя стул.

   Штирлиц привычным жестом смахнул со стула кнопки и сел. «Заметил, – ядовито подумал Борман, – Штирлица на кнопки не возьмешь. Чувствуется рука Москвы.»

   Глаза Штирлица потеплели.

   – Хорошее пиво, – сказал он.

   «Темнит, сукин кот. Обмануть хочет. Нет, брат Исаев, не на того напал. А не сыграть ли мне с ним шутку? Что если ему очень тонко намекнуть, что им интересуется Ева Браун?»

   – Штирлиц! А ведь вами интересуется Ева Браун! – вскричал Борман.

   Штирлиц поперхнулся. С Евой Браун он встречался всего один раз, и тот на приеме у Фюрера. Штирлиц был о себе высокого мнения, как о мужчине, но эта мысль никогда не приходила ему в голову.

   «Ева Браун может стать ценным агентом. Надо запросить Центр.»

   Штирлиц встал и высморкался в занавеску.

   «Клюнет или нет?» – подумал Борман.

   Штирлиц посмотрел в окно.

   – Какие ножки у этой крошки! – сказал он стихами. – Смотри, Борман.

   Борман достал из стола цейсовский бинокль и подошел к Штирлицу. Минуту они молчали. За это время Штирлиц успел обдумать слова Бормана, а Борман догадался, что Штирлиц его отвлек.

   «Водит за нос,» – подумал Борман и ловко перевел разговор в другое русло.

   – Послушай, Штирлиц, у тебя такие обширные связи. Не мог бы ты достать такую маленькую умненькую собачку с острыми зубами?

   – Могу.

   «Этот все может,» – подумал Борман.

   Штирлиц часто обещал что-либо Борману, как, впрочем, и всем остальным, но никогда ничего не делал.

   – Ну мне пора.

   Штирлиц стрельнул у Бормана еще парочку сигарет, механически сунул лежащее на столе дело подмышку и направился к выходу.

   Борман бросился к столу и резко открыл верхний ящик. Около самой двери в десяти сантиметрах от пола натянулась бельевая веревка. Штирлиц ловко перепрыгнул через нее и, сказав «До свидания», скрылся за дверью.

   «Профессионал!» – простонал Борман.

   Да, Штирлиц был профессионалом. Он не стал листать украденное дело в коридоре, как поступил бы на его месте английский или парагвайский шпион, а выбрал самое укромное место в Рейхе.

   Войдя в ватерклозет, Штирлиц обнаружил свежую надпись «Штирлиц – скотина и русский шпион». Штирлиц старательно зачеркнул слово «шпион» и надписал слово «разведчик», а внизу приписал «Борман – тоже скотина».

   Здесь же он пролистал дело пастора Шлага. В голове его начал созревать еще неясный, но уже план.

                                                       В бункере Гитлера

   В бункере Гитлера уже третий час длилось совещание. За круглым дубовым столом восседали высшие офицеры Рейха. Под портретом великого Фюрера сидел сам великий Фюрер, грустный и задумчивый. На него никто не обращал внимания. Обсуждалось два вопроса: почему немецкие войска потерпели поражение на Курской дуге, и как бы напроситься к Штирлицу на день рождения.

   – Мало танков, – гундосил Гиммлер.

   «А в штабе много идиотов,» – думал всезнающий Мюллер.

   – Мало самолетов…

   Генерал фон Шварцкопфман встал, прокашлялся, высморкался в зеленый носовой платок и прохрипел:

   – Господа! На Курской дуге мы потерпели поражение вовсе не из-за того, что было мало танков и самолетов, которых у нас, слава богу, хватает, а из-за наглости русских партизан. Командующему немецкими войсками на Курской дуге генерал-фельдмаршалу фон Клюге они подложили, извиняюсь, на сидение, ежика…

   Все оживились.

   – Да, да, господа! Русского ежика! Вследствие этого командующий упал со стула и получил ранение. И без мудрого руководства немецкие солдаты, – генерал вытер слезу, – не знали, куда стрелять.

   Борман мерзко ухмыльнулся. Это по его приказу фон Клюге подложили ежика. Шутка удалась.

   – Так, – сказал Гитлер.

   Воцарилась тишина.

   «Почему я импотент?» – горько подумал Фюрер.

   Через несколько секунд умному Геббельсу случайно пришла в голову мысль.

   – Надо уничтожить партизан, и мы захватим Россию.

   – Не проще ли уничтожить ежиков? – предложил Гиммлер.

   – Так, – сказал Гитлер.

   Все снова замолчали.

   «Ну почему же я импотент,» – страдал великий Фюрер.

   – Надо вывести всех ежиков из России, – глубокомысленно сказал Геринг. – И тогда в России нарушится биологическое равновесие, подхватил Гиммлер, – и партизаны перемрут с голоду.

   – Гениально! – восхитился подхалим Шелленберг. – И мы тогда покажем русским еще одну Курскую дугу и еще один Сталинград.

   – Гениально! – орал Шелленберг. – Так.

   Гитлер поднялся, обошел стол, встал за спиной Бормана и похлопал его по потной лысине.

   «Господи! Ну, почему же я импотент? Почему не он, не Геббельс, а именно я?»

   И Фюрер пошел к Еве Браун. Все проводили его сочувствующими взглядами.

   Дверь за Гитлером закрылась. Разговор возобновился.

   – Предлагаю закодировать операцию словом «Игельс», – предложил Геббельс.

   – Я – за, – сказал Мюллер, которому было все равно.

   – Шелленберг, – попросил Гиммлер, – доставайте.

   Шелленберг достал из-за пазухи бутылку армянского коньяка и разлил в рюмочки. Хватило на всех, а то, что осталось, Шелленберг вылил себе в рот.

   – Предлагаю выпить за операцию «Игельс»!

   Дверь со скрипом отворилась, и в комнату ворвался Штирлиц. Все тут же сели. Штирлиц услышал только несколько последних слов. «Скрывают,» – подумал он и решил сделать вид, что он зашел просто так. Штирлиц подошел к сейфу, достал отмычки и в гробовой тишине вскрыл его. Он копался минут пять, но ничего нового не нашел.

   «Бездельники,» – подумал Штирлиц и с шумом захлопнул дверцу.

   – Товарищ Штирлиц, – послышался осторожный голос Геринга, у которого недавно пропала половина доклада Фюреру, а вторая половина оказалась сильно испачканной, – когда берете документики из сейфа, возвращайте обратно и не пачкайте, пожалуйста.

   – Нужны мне ваши документы, – обиделся Штирлиц, – у меня своих хватает.

   Он подошел к столу, отнял у Геббельса рюмку и провозгласил:

   – За моего любимого Фюрера!

   С недовольными лицами все выпили. Обделенный Геббельс обиженно посопел, достал бутылку шнапса и отхлебнул прямо из горлышка.

   – Хайль! – и Штирлиц вышел.

   От шнапса Геббельса передернуло так, что он подумал: «Яка гарна горилка!»

   – На чем мы остановились? – спросил он, вытирая рот рукавом мундира.

   – На операции «Игельс», – сказал Шелленберг. Дверь снова внезапно приотворилась, и в нее просунулась довольная физиономия Штирлица.

   – Да, господа, я, когда вошел, забыл поздороваться!

   – Здравствуй, здравствуй, – сказал вежливый Мюллер.

   Штирлиц еще раз закрыл дверь и ушел. Подслушивать под дверью он считал ниже своего достоинства.

   Гиммлер встал, обошел стол и выглянул за дверь. Убедившись, что Штирлица поблизости нет, он оглядел своих соратников и, прищурившись, спросил:

   – Кстати, господа, о Штирлице: как бы нам попасть к нему на день рождения?

   – Предлагаю на халяву, – сказал Геббельс, – заодно и подарок покупать не надо.

   Гиммлер взял из хрустальной вазы большое красное яблоко, с хрустом откусил половину, и, жуя, сказал:

   – У меня на складе завалялся маленький списанный бронетранспортерчик человек на десять-двенадцать… Поедем на нем, а потом подарим Штирлицу… Все равно выбрасывать.

   Все потянулись за яблоками.

   – А как назад? – спросил Геринг. – Назад нас отвезут.

   Они еще немного посплетничали, Борман похвалился новой секретаршей. Разговор зашел о женщинах, перекинулся на французскую порнографию, а потом у каждого нашлись свои дела.