Слово о радости отцу Павлу Адельгейму

Виктор Яковлев

1 августа приход святых Жен Мироносиц будет поздравлять с 70-летием своего пастыря, а до недавних пор и отца-настоятеля протоиерея Павла Адельгейма, известного и почитаемого исповедника православной веры, проповедника, богослова, церковного публициста.

Промысел Божий

Снова и снова всматриваюсь, вдумываюсь в давнюю, 1940 года, фотографию: на ней двухлетний мальчик и его молодой отец. Взгляд отца обращен на сына.

Через два года этого красивого, талантливого тридцатилетнего человека расстреляют по 58-й1 статье с традиционным для тех лет перечнем подпунктов (58-1, 58-10, 58-11). Потом, конечно, реабилитируют… Останутся стихи:

Да, с правдой столкнуться опасно
Один на один, говорят,
И встретить нельзя безнаказанно
Ее немигающий взгляд…2

А мальчика ждет впереди сиротское детство, детдом, а когда мать отсидит срок по той же статье, жизнь с ней в ссыльном Актау под Карагандой.

Потом, уже в свои тридцать лет, — свой срок по статье 190-13 и тоже – реабилитация.

И все же главным содержанием жизни отца Павла станет уже почти 50-летнее теперь священнослужение. Тогда, в Караганде, он начал помогать в богослужениях келейнику последнего оптинского старца Нектария отцу Севастьяну, ныне прославленному Церковью святому:

— Да, выпало промыслом Божиим такое счастье – сопровождать его по приходу, — вспоминает отец Павел. – Приход был огромный, приходилось очень много ходить. И все-таки он ежедневно, вернее, еженощно, по частным домам (иначе было нельзя) совершал Божественную литургию. Это продолжалось на протяжении многих лет. Думаю, тогда у меня и возникло такое совершенно четкое убеждение, что это мой путь: я хотел быть священником, и никем больше себя не представлял.

Проповедовать детям слово Божие  гораздо трудней, чем взрослым, потому что перед ними гораздо
сложнее ставить проблемы так, чтобы проблемы эти были им  понятны. Фото: Анна Шишова

Мысленно возвращаюсь к этой фотографии всегда, когда задаюсь вопросом: почему следование правде и истине неизбежно превращает человека в изгоя, неугодного миру сему, и ставит на путь таких страданий и преодолений, которые, кажется, выше человеческих сил и возможностей? И которых в жизни священника Павла Адельгейма было, да и остается предостаточно. Почему, в конце концов, так устроено, что одна из Заповедей Блаженств, преподанных Спасителем в Нагорной проповеди, — «Блаженны изгнанные правды ради…» — еще и закономерность? Самый понятный и близкий синоним блаженства – счастье. «Блажен, кто посетил сей мир // В его минуты роковые…» — знаменитые строки Ф. Тютчева. Был черновой вариант: «Счастлив, кто посетил сей мир…» И все-таки «блажен»! – утвердился поэт. Стало быть, есть в благе, благодати, блаженстве нечто отличающее его от счастья, которого мы привычно и банально желаем близким в дни рожденья.

Рядом с первой фотографией ложится другая – тюремные анфас и профиль. То же лицо отца, но уже непоправимо иное, уже тронутое тенью Голгофы, которая у каждого страдальца – а у нас их было не перечесть – своя. Отец Павел рассказывает:

— По делу проходили 15 человек, всех их расстреляли… 4 А потом здесь, в Комитете госбезопасности, я прочитал уже более позднее, реабилитационное рассмотрение, – оказалось, что в общем-то никаких поводов даже не было, чтобы их судить. Ну… все это делалось так, как мы уже в общем-то знаем. На первом допрос все они отвечали как нормальные люди, а начиная со второго стали хором сознаваться в выдуманных преступлениях. Например, отец мой, в то время актер и директор театра, сознался в том, что собирался при входе немцев в Иваново захватить власть над всем искусством Ивановской области…

А вот еще пара снимков: мать, Татьяна Никаноровна Пылаева. На одном она – юная красавица, студентка актерской студии Рубена Симонова при театре им. Вахтангова, на другом, спустя десять лет, — ссыльная вдова врага народа, с той же тенью-печатью тюремных лет на лице. И еще – отец Павел до ареста и после трехлетней отсидки: в облике – те же перемены. В зоне из-за того, что посмел отстаивать права заключенных, едва остался жив, но вернулся без правой ноги, — такие ставило печати на своих гражданах взращенное на ненависти государство-человековладелец. Последние перед освобождением дни оставили по себе и поэтическую память:

Время тоже потеряло ногу,
Ковыляют дни на костылях.
Уступает нехотя дорогу
Прошлое в прокуренных усах.

То, как нищий, милостыню просит,
То грозит костлявою рукой,
И кусок души моей уносит,
Часть того, что я зову собой.

Ухожу домой, прощайте, вышки,
Что меня три года стерегли.
Вы мне лучше, чем любые книжки,
Разобраться в жизни помогли 5.

«Не верь, не бойся, не проси», — формула жизни политзэков советской эпохи, сложившаяся еще в тридцатых годах. Песня Сатаны, сложенная в аду. У Бога песнь иная: верь, ибо верующему возможно всё; бойся, т. е. исполнись страха Божия, который есть благоговение перед Святостью Его; проси, ибо «всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят». (Мф. 7, 8.) Призванный на путь пастырского служения Христу и Церкви Его, отец Павел, верный призванию несмотря ни на что, познал эту истину на себе, своим потом и кровью.

Читать: Век русской Церкви: от гонений до крови до объятий до смерти

Страницы: 1 2 3

Это люди якобы из окружения ранее арестованного Сергея Бута. Они похитили и удерживали жертв.

Валерия ЧЕПУРКО

  В деле о похищении настоятельницы Свято — Покровского монастыря Калисфении и ее помощницы — новый поворот. Задержаны еще пять подозреваемых.

Читать далее »

Священник Владимир Зелинский

Наблюдая за дискуссией о Сталине, которая велась и ведется в интернете православными христианами, я почти не обнаружил попыток подойти к его личности собственно по-христиански. “Моральный урод”, “строитель империи”, “талантливый мененджер”, “имя России”, “тиран, что поделаешь, время было такое, кругом враги”, “убийца по необходимости, а те, кого он убивал разве были лучше?” и т.п. Каждая из этих точек зрения может быть по-своему обоснована.

  Всякий раз она выносит из “сокровищницы сердца” то, что ему ближе всего, оставляя все прочее в тени, как нечто третьестепенное, не столь важное, не соразмерное с исторической фигурой такого масштаба. Также и автор сих строк на всеобъемлющую правду не претендует и хотел бы перенести сию фигуру из контекста недавней истории в иной, в духовный контекст. Попробуем найти его в Евангелии от Иоанна, там, где Христос обличает фарисеев:

“Ваш отец – дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он – лжец и отец лжи” (8:44).

Здесь не говорится о всяком вообще лжеце. Любой лжец – грешник, но все же еще не сын дьявола. Мужья обманывают жен, политики избирателей, торговцы покупателей, похвалить их за это мы не можем, но во всех этих обманах нет цели, замысла, пафоса, похоти человекоубийства. Они лгут ради корысти, но не за тем, чтобы убить.

Слова Иисуса не назовешь умеренными. По человечески говоря, даже и “объективными”. Разве фарисеи кого-то убивали? Но Христос говорит не о той глубинной реальности, которую не различишь ни простым, ни, так сказать, исторически беспристрастным взглядом. Обращаясь теперь к нашему персонажу, я по правде говоря, не нахожу никого иного, в ком два эти свойства – ложь и похоть человекоубийства – соединялись бы в таких, поистине космических масштабах.

Гeббельсу приписывается фраза: чем чудовищней ложь, тем ей легче верят. Что ж, по-своему честно. Так вполне мог бы сказать и Гитлер. Сталин – никогда. Даже и подумать, наверное бы, не мог. Он, как бы сказать, был до конца слит со своей ложью. Неразделен с ней. Не помню, чтобы фюрер, у коего мы не станем отбирать пальму первенства по злодейству, дружески провожал кого-нибудь до двери, а через несколько дней следователь гестапо уже мочился тому в лицо (Тухачевский) или избивал, меняясь с другими, сутками подряд, требуя подписаться под какой-то несусветной виной. А еще лучше – покаянно, надрывно, искренне изобрести ее самому. Таковых случаев несть числа. В этом была его, Сталина, жизнь.

Его истина источала из себя ложь, а ложь, изготовленная для собственного потребления, как и для подвластной ему страны, навязывалась как истина. Истина, согласно которой “Жить стало лучше, жить стало веселее” (после разгрома деревни, голода и депортации миллионов крестьян), а проведение сталинского плана по коллективизации его же исполнителям вменялось как “Головокружение от успехов”. Истина, состоявшая в том, что только в нашей стране могут быть такие прямые, демократические, свободные выборы (речь перед московскими избирателями 37 года), а те, кто были вчера двурушниками и оппозиционерами, сегодня стали просто бандой шпионов и диверсантов. “Это ясно и не требует разъяснений”, – ставит свою печать на процессе государственный обвинитель Вышинский. Думаю, что когда Заказчик читал потом признания этих двурушников, выбитые на допросах, где черным по белому было написано и подписано: да, мы – наемные убийцы, отравители колодцев, засланные агенты всяких разведок, то был уверен: да, так оно и есть, и быть иначе не может! (И вот с неподдельным возмущением он показывал потрясенному Фадееву самообличения преданнейшего ему Мих.Кольцова. Захоти он поменять Фадеева и Кольцова местами, возмутился бы и Кольцов). С той же негодующей искренностью Сталин спрашивает у Ежова, когда тот выполнил задание партии, как же это он мог допустить такие грубые нарушения социалистической законности? Ошарашенный верный пес, наверное, только и мог сообразить, что ему конец.

Суть сталинщины – не обычный человеческий обман, но ложь, которая создает собственную реальность, реальнее той, которую видим глазами и способны осмыслить. Разумеется, основа была заложена Лениным и всеми пламенными революционерами. Но именно Сталин сумел придать всему этому некую тотальность, всеохватность, железобетонность, культовость, магизм, энтузиазм, безумие, застилающее остатки здравого смысла. Ложь опутала, оклеила, растворила в себе всю страну, где вольнее всего дышалось человеку. И когда сосед, доносивший на соседа “за высказывания”, чтобы получить его жилплощадь, и узнавая потом, что тот еще, оказывается, состоял и в заговоре против тов.Сталина, удивлялся: ну, надо же! А мы-то и не знали!

И у Гитлера была “ночь длинных ножей”. Но была именно “ночь”, на несколько дней, а не последовательная политика всех его 12 лет. И глава штурмовиков Рэм был расстрелян не как англо-советский шпион.

Уничтожать миллионы людей ради счастья народа, изгонять крестьян из их гнезд ради торжества справедливости, окупировать страны Восточной Европы во имя “борьбы за мир”… Сергей Аверинцев как-то заметил: Гитлер уничтожал евреев как своих заклятых врагов, Сталин собирался делать тоже самое, но как “лучший друг евреев”. Так что уничтожаемые (не только в этом случае, конечно) в его дружбу могли верить до последнего дыхания.

Помните, “Пиры Валтасара” Фазиля Искандера? Вождь приезжает на Кавказ отдохнуть, ведь и у него бывает “законный(!) отпуск”. Ну, разумеется, встреча, сидят начальники, большие и малые, едят жареных кур и поросят, пьют грузинское вино, артисты танцуют, девушки водят хоровод. Все празднично и светло, в помине нет угроз и расстрелов. Но в этом вальяжном Хозяине (“я здесь – только гость!”) где-то спрятан тот легион, который когда-то в безвестной юности начал с истребления команды ограбленного парохода, а после избавился и от компаньонов. Пир – символ Царства в Писании, здесь он – пародия, овеянная запахом страха, обожания, смерти и серы, витающим над ломящимся от еды столом.

Как витал он над всей страной, кружил, морочил души, туманил головы. Не этот ли дух пародии внушал энтузиазм, преданность, искренность, восторги, чтобы прикрыть доносительство, злобу, страх, похоть власти, похоть крови, вакханалию лжи? Эта отеческая улыбка, эта родная трубка, эта смиренная шинель, эта спокойная, уверенная в себе разумность речей, а за ними – преисподняя казематов. Если не физически, то психологически, в подсознании, она разверзалась под каждым. А наверху, на на собраниях, в “убеждениях” кричалось “ура!” … Реальность была расколота надвое, и внутри людей и вовне.

Кто бы из поклонников объективности, соразмеряющих pro et contra в этой личности, не уклоняясь, мог бы ответить на вопрос: знает ли он другого исторического деятеля (правда, с подозрением на Мао и Пол Пота), который в мирное время уничтожил бы такое количество собственных беззащитных, и по большей части лояльных ему граждан?

Это, однако, еще не все.

Не только мироправитель или великий строитель. Давайте все-таки посмотрим на его правление по-библейски.

Страницы: 1 2

Владимир Тольц

Владимир Тольц: У микрофона в Праге – Владимир Тольц, а в московской студии Свободы – Анна Иванова.

В советском прошлом жанр нашей сегодняшней передачи именовался «По следам наших выступлений» или что-то вроде.

Анна Иванова: В передаче «Разница во времени» 10 апреля этого года, посвященной положению Русской православной церкви во время войны, мы, среди прочего, приводили следующие слова доктора философских наук, преподавателя МГУ и президента Международного фонда «Единство православных народов» Валерия Алексеева.

Валерий Алексеев: И не так давно я нашел вообще уникальный документ – совершенно секретное постановление Политбюро от 11 ноября 1939 года. В папке там много всяких других очень важных решений, очень важных, да, в том числе был такой и очень простенький вопрос, он назывался «Вопросы религии». Там, значит, один из ленинских документов был отменен. Были специальные указания НКВД радикально изменить отношение, то есть там так и написано: впредь прекратить преследование верующих по религиозным мотивам. Более того, по этому постановлению было принято решение выпустить из заключения этих священников. И это – в 1939 году!

Читать по теме: О мнимом повороте Сталина к православной церкви

Анна Иванова: Итак, Алексеев утверждает, что политика советской власти в отношении Православной церкви изменилась не в 1943 году, когда было восстановлено патриаршество и когда Сталин встретился с церковными иерархами, а еще до войны. После выхода передачи мы заинтересовались открытием Валерия Алексеева и узнали, что сотрудник Института российской истории Академии наук Игорь Курляндский написал в журнале «Вопросы истории» большую статью, объясняющую, что документ, обнаруженный Алексеевым, является фальшивкой.

Курляндский утверждает, что постановление Политбюро 1939 года, которым якобы отменялась ленинская политика в отношении церкви и выпускались на свободу арестованные священники, было сфабриковано в 1999 году для создания образа православного Сталина. И тогда же появилось в газете «За родину, за Сталина!» и в мемуарах бывшего советского министра обороны Язова.

Если бы циркуляция этого документа ограничивалась сталинистскими кругами, можно было не обращать на это внимание, но на документ ссылаются в научной литературе. Не только Валерий Алексеев, но и, например, профессора исторического факультета МГУ Александр Барсенков и Александр Вдовин. Мало того, документ даже вошел в учебники и хрестоматии, рекомендованные Министерством образования для студентов вузов. Поэтому сегодня мы решили подробнее разобраться в этом вопросе.

У нас в студии – профессор МГУ Валерий Алексеев и сотрудник Института российской истории Академии наук Игорь Курляндский.

Валерий Аркадьевич, расскажите, пожалуйста, кратко, в чем содержание документа и его историческое значение?

Валерий Алексеев: В свое время, еще в 1989 году, мною была опубликована в центральном журнале Центрального комитета партии статья о так называемой тайной или «вечерней» встрече, как ее называли, Сталина с духовенством. И, собственно говоря, результатом этой встречи стала как бы некая легализация Русской православной церкви, избрание патриарха и прочее. Но, оказывается, у этого события была и своя предыстория. В Ульяновске в 1942 году состоялся первый церковный Собор. Да, конечно, он не представлял всей полноты, это был епископский Собор, но он решал очень важные задачи. И этот, и другой факты, вот 1942 года, упорно меня вели, так сказать, к мысли о том, что некая кульминация этих событий лежит еще раньше. И, собственно говоря, логика этих размышлений, этих поисков, она меня привела к тому, что неслучайно был обнаружен, в том числе, и документ вот от 11 ноября 1939 года.

Анна Иванова: Игорь Александрович, какой-то комментарий на то, что было сказано Валерием Аркадьевичем и по поводу документа тоже.

Игорь Курляндский: Да, действительно, в связи с войной стало меняться отношение государства к церкви, и действительно, в 1943 году это решение не свалилось с неба, какая-то подготовительная работа велась. Но не в предвоенные годы, а именно в связи с войной, в связи с фактором патриотического подъема народа и необходимости использовать какие-то церковные структуры ради победы. Но здесь мы несколько ушли в сторону. У нас все-таки разговор о том, был ли этот самый документ и коренной перелом до войны непосредственно. Если взять за основу этот документ, то мы должны пересмотреть наши старые взгляды, которые бытуют в историографии, что именно война сподвигла Сталина пойти навстречу церкви и верующим.

Несколько лет велись мной кропотливые исследования и в этом направлении, и изучались многие архивные документы, опрашивались и те публикаторы, которые вот это вот публиковали, пропагандировали. И в результате я пришел к выводу, что не существовало как такового ни указания Ленина от 1 мая 1919 года, ни постановления Политбюро, которое его отменило. То есть это такая сфабрикованная фальшивка по типа слоеного пирога.

Анна Иванова: А какие основные, вот так кратко по пунктам, аргументы, которые у вас есть, за то, что это фальсификация?

Игорь Курляндский: Прежде всего это документы-призраки, документы-невидимки, которых не существует ни в каких известных государственных и ведомственных архивах, документы, которые не вписываются в делопроизводство тех или иных лет, соответственно, в делопроизводство Совнаркома 1919 года и не вписываются в делопроизводство Политбюро 1939 года. Вплоть до того, что досконально были изучены все решения Политбюро за 11 ноября 1939 года, в том числе под грифом «Особая папка», это делопроизводство, которое велось очень строго, — и ничего подобного даже под другим каким-то название, с другим содержанием, но именно идущее навстречу религии, не выходило.

Не было никакой амнистии по церковным делам. То есть была амнистия, так называемая «бериевская оттепель», когда после окончания большого террора, весной и летом 1939 года выпустили некоторое количество заключенных.

Мы посылали официальный запрос в Архив ФСБ, есть ли у них документы, что такие целенаправленные выпуски были, и есть ответ, соответственно, из архива, что не было этого. Еще что важно, что продолжались церковные гонения и в 1939-м, и в 1940-м, и в 1941 годах. Продолжались и аресты. Конечно, не в таких масштабах, как в годы ежовщины, но продолжали фабриковаться групповые церковные дела.

Валерий Алексеев: В общем-то, так сказать, аргументов-то и нет…

Игорь Курляндский: Как же нет?

Валерий Алексеев: Они примерно такие же, как я и ожидал. Ну, то, что вы не нашли этот документ или вам его не дали, — это не значит, что его нет в природе. Я думаю, что и вы тоже со мной согласитесь, что не на каждую просьбу наши архивные работники обязательно тут же выдадут все, так сказать архивы, которые представляют, видимо, в какой-то степени государственную тайну.

Я хотел бы сказать о том, что действительно ведь это тоже не аргумент, что, дескать, после этого постановления были аресты, хотя и более в таком ограниченном масштабе, священнослужителей. Но ведь они были даже и после этого знаменитого как бы официального поворота в отношениях в 1943 году, они продолжались до смерти Сталина. Но, тем не менее, в церковной исторической среде и среди ответственных историков есть твердое мнение, что это была действительно оттепель, что это был другой характер отношений. Он действительно был.

Страницы: 1 2 3