Афонский старец Хаджи-Георгий

Продолжение. Начало Здесь.

Старец Паисий Святогорец (Эзнепидис)

Рукоделием отцов было писание икон. Среди них был один известный иконописец — благочес­тивейший монах, отец Мина. Кроме иконописи за­нимались и другим рукоделием, не переставали трудиться и в умном делании непрестанной мо­литвы.

Если старец видел, что кто-то больше дру­гих расположен к молитве и любит делать земные поклоны, то освобождал его от всех послушаний, поручал класть поклоны, молиться обо всём мире. Ведь святой старец думал о спасении всех людей во всём мире.

Ещё он Благодатью Божией крестил турок. Среди крещёных им был и один турецкий ага, уп­равляющий на Афоне. Его старец крестил после долгой молитвы и поста, потому что ага всё время колебался.

Несмотря на постоянные суровые подвиги, Хад­жи-Георгий был бодр и здоров, и ходил так легко, будто летал. У него был светлый взор, глаза всегда широко открыты. Лицо имело приятный румянец и сияло, голова слегка скло­нена, словно зрелый колос на стебле. Он был среднего роста, худой, кожа и кости.

Плотью своей он пожертво­вал Богу, изнурив её в рев­ностном подвиге. Старец лю­бил ночные молитвы, — они питали его духовно. Многие отдыхали лёжа на кровати, а Хаджи-Георгий стоя в стасидии. В келье он почти не появлялся — по но­чам был в церкви, а днём с людьми.

Послушники старца не утомляли, потому что духовно были зрелыми людьми, хотя и молодыми по возрасту. Одного взгляда было достаточно, что­бы старцу с его даром прозорливости понять, какие помыслы кого беспокоят и у кого что на сердце.

Однажды он предсказал опасность, которая уг­рожала Царской Семье, и написал Царю, чтобы он в такой-то день не ездил со своей Семьёй че­рез такой-то мост. Царь, прочитав письмо старца, улыбнулся и сказал: «Монах, видно, хочет подар­ка; пошлите-ка ему несколько рублей». Но через шесть месяцев в тот самый день он в карете проез­жал со своей Семьёй через то самое место, о ко­тором писал старец, и его коляска перевернулась. Чудом никто не пострадал! Тогда Царь вспомнил пророческие слова Хаджи-Георгия, и понял, что спасся вместе с Семьёй его молитвами.

С тех пор Царь стал весьма почитать старца и отправлял к нему от себя людей за советом. Это, понятно, возбуждало зависть у некоторых русских монахов, что русские ездили за советом к греку Хаджи-Георгию, а не к ним, русским.

Русские, которые исцелялись молитвами стар­ца, присылали ему много подарков, которые он щедро раздавал другим пустынникам или бед­ным, потому что сам со своим братством жил очень скромно. Даже появилось выражение: «Раздавать, как Хаджи-Георгий». Так говорили, если кто-то давал щедрую милостыню бедным.

У старца был всего один подрясник и одни брю­ки. Он всегда ходил босой и только в храм надевал толстые валяные носки. Но Благой Бог согревал его Своей любовью, ведь и Его верный раб рев­ностно подвизался ради любви Христовой. А ина­че нельзя объяснить, как человек, живя высоко в Керасье, в ущелье, куда со склонов Афона дует холодный ветер, может зимой ходить босым и до­вольствоваться самой скромной пищей.

Кто знал старца, почитал его святым. Да он и был святым. Благочестивые русские паломники брали фотографии Хаджи-Георгия и везли их в Россию. Там больные, которые к ним прикладывались с ве­рой, исцелялись. Русские держали фотографии Хаджи-Георгия в красном углу вместе с иконами святых. Люди в болезнях и страданиях призывали его в своих молитвах, и святой старец Благодатью Божией им помогал, как помогают святые, хотя в это время ещё жил в Керасье на Афоне.

Чудеса Хаджи-Георгия, почитание, которое ему оказывали люди и даже сам Царь, вызывали, как я сказал, сильную зависть у некоторых русских монахов на Афоне. Они оклеветали его перед гре­ками в том, что он якобы любит Царя и Россию, а они якобы любят Грецию... К сожалению, нашлись некоторые подозрительные греки, которые этому поверили, ведь в то время у людей была ненависть из-за русской пропаганды на Афоне. Но святой старец с русскими был связан чисто духовными узами.

В то же самое время началось и другое искуше­ние у греков и русских в монастыре святого Пан­телеймона — великое разделение. Для примирения пригласили старца Хаджи-Георгия, он два месяца ходил в монастырь и молился. Потом увидел в ви­дении Божию Матерь, Которая поровну разделя­ла благословения между греками и русскими. Из этого старец понял, что греки и русские в монас­тыре святого Пантелеймона должны жить вмес­те и иметь между собой любовь. Но зачинщикам распри в монастыре с той и другой стороны мир и любовь были невыгодны, поэтому они не только не послушали совета старца Хаджи-Георгия, в кото­ром была воля Пресвятой Богородицы, но изгнали его из обители, чтобы продолжать свои распри.

Старец вернулся на Керасью, но и там ему всё время приходилось терпеть нападения и от рус­ских и от греков. Русские, которые завидовали греку Хаджи-Георгию из-за того, что к нему при­ходили за советом видные русские люди, клеветали на старца грекам, называли русофилом. Не­которые подозрительные греки поверили этому, атмосфера тогда была сильно накалена. Они разо­гнали ангельское братство Хаджи-Георгия. С ним на Керасье, в келье святого Димитрия, остались только один иеромонах отец Мина, и ещё три мо­наха грека: Гавриил, Викентий и Симеон.

Великие отцы по два, по три человека рассея­лись по разным местам Святой Горы. Сюда, в скит Кутлумуша, пришли трое отцов из братства Хад­жи-Георгия: отец Авраам, отец Исаак и отец Георгий. Отец Георгий поехал к себе на родину, в Рахову в Северном Эпире, и вернулся на Афон с двумя своими братьями по плоти Периклисом (отец Лука) и Герасимом. Они приняли монашест­во в каливе святого Герасима, где стали жить все вместе. Потом к ним присоединился Стояс Гера­сим, их земляк из Пликати, из Конницы. Он мно­го мне рассказал о святой жизни старца Хаджи- Георгия, который был духовным отцом его старца, а ему, значит, если так можно сказать, духовным дедом.

За Кареей, там, где начинается Капсала, в ке­лье святого Георгия «Явленного», жили ещё шесть монахов из братства Хаджи-Георгия, старшим из них был благочестивейший отец Евлогий. Рядом с монастырём Кутлумуш в келье святых Феодо­ров жили ещё двое.

Старец Хаджи-Георгий чувствовал на себе от­ветственность и за младших членов своего брат­ства. Он пошёл в монастырь Григориат и построил в лесу на горе келью святого Стефана, где собрал всех молодых монахов своего братства, заботился о них как добрый отец и нежная мать. В том лесу много рабочих-мирян заготавливали лес. Старец советовал молодым монахам не разговаривать с мирянами и вообще стараться их избегать. Так что когда в лесу появлялись рабочие, молодые мо­нахи прятались за деревьями, сидели, читали мо­литву и ждали, когда те уйдут.

Кое-кто опять, к сожалению, этим воспользо­вался. Святого старца снова оклеветали. Обвинили перед монастырём Григориат в том, что: «У Хад­жи-Георгия, якобы, есть ещё много монахов, кото­рые не числятся в монастыре и прячутся в горах, и не известно, что он замышляет...»

Страницы: 1 2