Толстианство и христианство
Годовщина со дня смерти Льва Николаевича Толстого поднимает ряд вопросов, которыми люди задаются на страницах СМИ и интернета – было ли уместным и необходимым само отлучение? Можно ли теперь как-то пересмотреть то давнее решение? Людей, которые задаются такими вопросами, можно понять – мы, русские, обязаны нашим местом среди великих культурных наций, прежде всего, нашей литературе, и Лев Толстой – одно из ярчайших ее имен. Его книги до сих пор переводятся на многие иностранные языки, издаются огромными тиражами и входят в программы многих мировых ВУЗов.
Более того, Лев Толстой воспринимается как учитель нравственности, призывающий людей к чему-то высокому и светлому – учитель, на которого взирают со смешанным чувством гордости (это наш соотечественник) и восхищения – вот человек, провозглашающий "любви и правды чистые ученья", которого за это обижают люди, не столь приверженные любви и правде. Льва Толстого называют "истинным христианином", в противоположность людям Церкви, которые, на этом фоне, христиане не истинные.
В чем же суть конфликта между Львом Толстым и Церковью? Лев Толстой восставал против тех общественных установлений, которые Церковь принимает – государства, суда, войска, полиции. (Отметим в скобках, что жизнь, собственность и возможность писать для самого Толстого обеспечивали эти самые установления, и в отсутствии столь ненавистных ему судов и полиции людям бывает не до литературы) Но суть конфликта не в этом. Лев Толстой резко выступал против патриотизма – даже в такой
мирной и безобидной его форме, как стремления к сохранению национальной
уникальности отдельных народов – а Церковь поддерживает патриотизм и национальную культуру; но суть конфликта не в этом. Церковь благоговейно совершает Таинства – Лев Толстой подвергал их осмеянию с озлобленностью, несколько странной для проповедника всеобщего братства и любви. Но даже это не является корнем конфликта; корень конфликта – в отношении к личности и деяниям Господа нашего Иисуса Христа. Как сам писатель говорил в "Ответе Синоду". "То, что я отвергаю непонятную Троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем
род человеческий, совершенно справедливо".
Но Христианство – в любой его форме, от Церкви до самых радикальных протестантских общин – как раз и возвещает о "Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий". Это то, что Вы неизбежно найдете в любой христианской общине – потому, что Вы неизбежно найдете это в Библии.
Разумеется, можно объявить это "басней" – но тогда не следует называть себя "христианином", а свое учение "христианским". Время от времени те или иные люди изобретают учение, по их убеждению, гораздо более гуманное, просвещенное, добродетельное, и во всех отношениях более превосходное, чем то, которое было проповедано Апостолами. Что же, бывает; проблема в том, что вместо того, чтобы приискать ему какой-нибудь оригинальное название, они называют его "христианским". Но такое название не создает ничего кроме путаницы – можно быть приверженцем, скажем, толстианства, или не быть, но смешивать его с христианством есть грубая ошибка.
"Христиане" – это, по прямому смыслу слова "ученики Апостолов" (Деян. 11:26). Был ли Лев Николаевич Толстой таким учеником? Нет; достаточно взять в руки "Евангелие, изложенное Львом Толстым" и сопоставить его с подлинными Евангелиями – и увидеть, что классик читает Евангелие не глазами ученика, а глазами редактора – те речения Господа, которые не вписываются в систему взглядов Толстого, он просто
переписывает (например, постоянно заменяет "Я" Господа на "Мое Учение"), часть просто выкидывает, а нередко и просто вкладывает в уста Христа слова, прямо противоположные по смыслу Его словам в Евангелии. Это уже не "учение Христа", это учение Льва Толстого, приписанное Христу.
Вы можете считать это учение замечательным – или не считать – но приписывать Его Христу есть обман. Такое переписывание почитаемого текста под себя есть прямой подлог, и особенно печально, что на него идет человек, много говоривший о своей приверженности к истине и неприятии обмана. Тяжело видеть, как великий, гениальный писатель впадает в такое бедственное состояние; но такова уж реальность, и мы ничего не выиграем, если будем ее игнорировать.
Но в чем корни такого редакторского подхода? Толстой не был первым – идея выкинуть из Евангелия все сверхъестественное, чтобы оставить только моральное учение, восходит как минимум к эпохе Просвещения. С тех пор эта идея не теряет популярности – нравственное учение Христа – это хорошо и замечательно, а вот догматы веры, Таинства, утренние и вечерние молитвы и весь строй церковной жизни – это все непонятно зачем. Важнее быть нравственным человеком, чем ходить в
Церковь, Бог должен быть в душе.
В чем трудность такого представления? Во-первых, в том, что ему неизбежно приходится подходить к Евангелию с ножницами – потому что Евангельский Иисус такого представления явно не разделял. Он требовал веры в Него (Ин.14:1) и именно с этой верой связывал вечное спасение человека (Ин.6:47), Он создал Церковь (Мф.16:18), заповедал совершать Таинства Крещения (Мк.16:16) и Евхаристии (Лук.22:19). Центр Евангельского возвещения – Воскресение Христово – событие явно и неприкрыто сверхъестественное.
Во-вторых, оно не работает на практике. Церковь проявляет любовь к ближнему в обширной – и возрастающей – социальной работе, в попечении о сиротах, больных и заключенных. У сторонников "Бога в душе" этого не получается – и не потому, что они люди жестокосердные, просто потому, что для такой работы нужно объединение, организация, планирование – и, употребим это церковное слово – послушание. Что мешает создать сообщество, аналогичное Церкви и ведущее такую же социальную работу, но без Догматов, обрядов и всего, что люди объявляют "излишним"? Какой
ключевой ингредиент оказывается отсутствующим? Почему Церковь живет и остается значимым явлением общественной жизни несмотря на все яростные попытки ее уничтожить, а этические общества, которые пытаются воплощать евангельскую этику без евангельской веры, остаются, в самом лучшем случае, немногочисленными и мало кому известными?
Утрачен Тот, кто и делает Церковь Церковью – "Бог, родившийся от Девы, искупляющий род человеческий". Тот, кто невидимо, но реально, действенно и спасительно присутствует среди тех, кто верует в Него. Тот, Кому христиане следуют в жизни и на Кого уповают перед лицом смерти – Господь наш Иисус Христос. Как говорит Бог через пророка, " Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды. (Иер.2:13)"
И Церковь увещевает людей вернуться к источнику воды живой – к подлинному, Евангельскому Христу.
Алексей Харитонов, 17.11.10
Русская линия - http://rusk.ru/st.php?idar=44936
Николай Яковлевич Данилевский родился 28 ноября 1822 г. в Ливенском уезде Орловской губернии в семье генерала. Образование получил в Императорском Царскосельском Лицее, который окончил в 1842 г., служил в канцелярии Военного министерства, одновременно в 1843-47 гг. был вольнослушателем естественного факультета Петербургского университета, где по окончании курса получил степень кандидата. Сдал магистерский экзамен и весной-летом 1849 г. изучал флору Черноземной полосы Европейской России, готовясь к защите диссертации по ботанике. Но в июне был арестован в Тульской губернии и доставлен в Петербург. Увлекшись идеями Фурье, Данилевский с 1844 по май 1848 гг. посещал кружок М.В. Буташевича-Петрашевского, что и послужило причиной ареста. Он был заключен в Петропавловскую крепость, но, поскольку его участие в кружке было минимальным и он раскаялся в содеянном, в ноябре был освобожден и выслан в Вологду под надзор полиции. Служил чиновником в канцелярии губернатора, с 1852 г. на аналогичной должности в Самаре. В 1857 г. причислен к Департаменту сельского хозяйства Министерства государственных имуществ, участвовал в ряде научных экспедиций.
, похоже что нашу Батьківщину уже давно прихватизировали Лазоренки-Тимошенки. Пора потребовать от них, чтобы за использование бренда эти наперсточники уплатили сполна... 
