Мы регулярно пишем о том, в чем смысл тех или иных трудных мест Библии, опровергаем устоявшиеся заблуждения. Но слишком часто приходится сталкиваться с более общей проблемой — с неумением вообще адекватно воспринимать текст, и тем более текст Священного Писания. Почему это происходит? Дело в недостатке образованности или в каких-то особенностях мышления? Одинаково ли прочтут один и тот же текст «технарь» и «гуманитарий»? И что может помочь тому, кто хочет понимать библейский текст? Об этом мы беседуем с доктором филологических наук, библеистом Андреем Десницким.


Убить всех плохих


— Андрей Сергеевич, давайте для начала разберемся, а в чем вообще проблема. Что такое «неправильное понимание текста»? Это понимание с точностью до наоборот или какие-то частные ошибки?


— Приведу такое сравнение. Недавно на экраны вышел очередной фильм по льюисовским «Хроникам Нарнии» — «Покоритель зари». Понятно, что у кино и у литературы разные художественные языки и что сделать идеальную экранизацию невозможно. Но здесь, в фильме, мы видим вообще несколько иную историю, нежели в книге. У Льюиса это история про путешествие. Принц Каспиан стал королем и вспомнил, что были семь лордов, которые исчезли во время правления его отца. Выросший без отца мальчик, естественно, хочет найти тех, кто был рядом с его отцом и может о нем что-то рассказать. Потому-то юный король и отправляется в путешествие. И каждый участник путешествия, сталкиваясь с разными событиями, по сути, встречает себя.

Что получилось в фильме? Очередная история борьбы Добра и Зла. Чтобы Добро победило, надо собрать семь артефактов, мечей, и положить их на стол Аслана. Лорды сами по себе никому не интересны, они — носители артефактов. Логика фильма вполне соответствует логике компьютерной игры, в которой борются две группировки,  выполняют квесты, а чтобы их выполнить, надо набрать сторонников посильнее.

При этом если говорить о сюжете фильма, то он почти не изменился по сравнению с книгой. Эпизоды те же самые, герои те же самые, и даже выглядят они (особенно мыш Рипичип) примерно такими, какими их себе и представляешь. То есть нельзя сказать, что создатели фильма что-то явно переврали. Нет, всё там довольно близко к тексту. И в то же время — совсем другая история.

Так вот, когда люди читают Библию, зачастую происходит примерно то же. Я не беру случаи, когда человек явно неадекватен или когда он сознательно перевирает. Нет, речь о вменяемом и добросовестном читателе. Но вот читает он текст — и вроде бы правильно понимает все идеи, верно запоминает сюжет, не путает героев... а при этом история у него превращается во что-то совершенно другое. Иногда непонимание оказывается трагическим.

— Например?

— Когда европейцы высадились в Америке, то чем более они были благочестивыми, тем больше зла творили. Какой-нибудь грубый конкистадор искал золота и женщин, и кровь проливал лишь с этой целью. А благочестивый пуританин видел ситуацию не иначе как в контексте ветхозаветной книги Иисуса Навина, где богоизбранный народ должен уничтожить язычников. Ему, благочестивому пуританину, не золото и женщины были нужны, а нужно было захватить эту землю, уничтожив коренные народы. Поэтому где прошли конкистадоры, индейцев до сих пор много, а где прошли пуритане, их практически не осталось. Именно потому, что пуританин читал Библию и относился к ней очень серьезно. В истории Иисуса Навина он видел не только позволение, но и предписание. Если верующий народ пришел на землю, где живут неверующие, то он должен всех этих плохих людей убить, и тогда заживет хорошо и счастливо. Глядя на современную Америку, мы не до конца понимаем, насколько же такая парадигма и доныне присутствует в сознании американцев — даже не очень религиозных.


Или возьмем те же псевдохристианские секты. Ни одна из них не возникает оттого, что приходит человек и говорит: «Выкиньте Библию, там всё ложь, а я вам расскажу, как на самом деле было». Обычно он скажет: «Откройте Библию, прочитайте, что там написано, а я вам объясню, что это значит на самом деле». И дальше может начаться что угодно, вплоть до самых изуверских вещей. Да что там секты — взять тех же «пензенских затворников» или «младостарцев», которые любую свою дикость обосновывают священными текстами.




Не всё, что в голову взбредет...


— В чем же причина? В том, что библейский текст трудно понять правильно, не имея специального филологического и богословского образования? Может, правы были средневековые католики, запрещавшие мирянам чтение Библии?

— Насколько библейский текст понятен, однозначно сказать трудно. Точнее, надо уточнять, о каком уровне понимания и о каких конкретно местах идет речь. Библейский текст написан на древних языках, еврейском и греческом, и есть такие темные места, которые никто не понимает до конца — есть лишь догадки, гипотезы. Но это чаще всего касается вещей второстепенных, поэтических оттенков. Бывает, однако, что некие слова и выражения становятся предметом богословских дискуссий. К примеру, у апостола Павла в Послании к римлянам есть фраза Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим 5:12). Как понимать слова «в нем все согрешили»? Одни богословы говорят, что грехопадение Адама и Евы сделало повинным во грехе весь человеческий род. Другие считают, что все согрешили таким же образом, как Адам, и нет ни одного человека, который не повторил бы его греха — кроме Христа, разумеется.  Что именно здесь подразумевал Павел, из оригинального текста не очень понятно. Из него можно вывести и то, и это.

Но из этого примера вовсе не следует, что из Библии можно вычитать всё, что взбредет тебе в голову. Безусловно, есть совершенно четкие границы, есть основные библейские идеи, и чтобы их понять, вовсе не обязательно заканчивать филфак МГУ или Духовную академию. Просто, читая текст, не нужно сразу же делать из него глобальные обобщения. Взять тот же пример с книгой Иисуса Навина. Она рассказывает об одном эпизоде — о том, как по велению Божиему израильтяне пришли в землю обетованную и истребили значительную часть населявших ее людей. Можно обсуждать и объяснять, как и почему это было сказано, но нельзя это обобщать и делать выводы в духе «раз можно было израильтянам, то можно и нам». Нет, нельзя — потому что это было сказано конкретному народу в конкретной ситуации.


— Но ведь многие люди уверены, что всё сказанное в Библии — это прямое обращение к нам, ее читателям, что описанные там события — это не просто какая-то древняя история, а пример для нас...

— Такие люди слишком примитивно понимают богодухновенность библейского текста. Они воспринимают Священное Писание как инструкцию, как  руководство пользователя. Нажал эту кнопку — и будет такой-то результат, нажал ту — другой. Причем всегда будет, во всех случаях. Но такой подход к Библии неверен в принципе.


Неверен потому, что Библия — это прежде всего священная история. Ветхий Завет — история израильского народа, Новый завет — история Иисуса и Его первых учеников. Всё, что есть и в Ветхом, и в Новом Заветах, поставлено в исторический контекст. Закон был дан не вообще кому-то, а израильскому народу. Христос пришел не вообще куда-то, а родился в Вифлееме, бльшую часть жизни прожил в Назарете, вышел на служение в Иерусалим, ходил в другие города обетованной земли, говорил с конкретными людьми в конкретной обстановке.


С другой стороны, речь идет не просто об истории, а о священной истории. Поэтому мы читаем текст Библии не просто как источник сведений о жизни в Палестине первого века, а как источник вечных истин и вечных ценностей. Люди неизбежно абсолютизируют то, о чем прочли в Библии. Но и абсолютизировать можно по-разному. Можно делать это, не забывая об исторической реальности, — а можно, наоборот, никакого внимания на реальность не обращать, вытаскивая из Библии цитаты для подтверждения собственных мыслей, утрачивая тем самым всякую связь с реальностью.


Самые первые еретики в истории христианства — это гностики. Они с большим уважением относились и к Евангелию, и к Христу. Просто Он занимал какое-то скромное место в сложной системе их собственных построений. Гностиков сейчас почти не осталось, но у некоторых богословов получается нечто очень похожее. Конечно, они цитируют Библию, конечно, ссылаются на слова Христа, но эти слова занимают довольно скромное место в их сложных и по-своему красивых богословских схемах.


Физики и лирики


— Может быть, дело в том, что у некоторых людей мозги просто «заточены» на выстраивание из всего и вся таких вот красивых схем? В том числе и из текста Библии?

— Это действительно так. Говоря упрощенно, люди делятся на «физиков» и «лириков», иначе говоря, людей с техническим и с гуманитарным складом мышления. И они по-разному воспринимают библейский текст. Исключения бывают, но довольно редко — например, когда человек, получивший техническое или естественно-научное образование, параллельно с этим очень серьезно занимался чтением гуманитарной литературы.


Дело вот в чем: «технарь», в идеале, говорит языком математики, то есть оперирует некими нематериальными понятиями. Интеграл, логарифм — это же умозрительные конструкции, их нет в окружающем нас мире. Привычка к таким построениям ведет к тому, что вообще всё вокруг начинает восприниматься сквозь призму абстракций. Ярчайший пример — талантливый, по словам коллег, математик Фоменко, придумавший «новую хронологию». Он, глядя на историю, не видит в ней никаких событий, а видит лишь ряд цифр, в котором обнаруживает некую закономерность и возводит ее в абсолют. Его интересует, как выстроить эту последовательность цифр наиболее логичным и рациональным образом. А далее, исходя из таких построений, он уже судит о том, что было в истории.


Конечно, это наиболее гротескный пример. Но, пускай и не в такой степени, многие люди используют подобный же подход к восприятию истории. Берут какие-то отдельные цитаты, какие-то отдельные факты, выстраивают между ними причинно-следственные связи, то есть пользуются методологией, скорее уместной в естествознании, чем в истории.


В XIX веке историки-позитивисты пытались описать «что было на самом деле». Сегодня от такого подхода отказались, потому, что мы не знаем всех подробностей и никогда не узнаем. Как выразился один историк, «адекватное описание Столетней войны — это сама Столетняя война». В любом другом описании неизбежно будут упущены существенные детали.


Но что же тогда делает историк? Он находит, как это называется, некий метаязык описания действительности, описывает некую часть произошедших событий, актуализируя ее для современников, показывает взаимосвязь этих событий, говорит: «видимо, происходило вот это и вот это, по таким-то причинам» — то есть выстраивает теоретическую модель. Но эта модель — вероятностная. Ее можно принять или не принять. Главное, что события описываются не как некие абсолютные истины, не зависящие от наблюдателя, а как возможные версии, важные именно для современного человека. Глядя на них, человек начинает понимать какие-то закономерности мира, в котором живет, открывает что-то для себя.

Поскольку Библия — это священная история, то она может быть адекватно понята именно в такой исторической парадигме.




— Как все-таки связаны различия в гуманитарном и техническом мышлении с чтением текста Библии?

— Просто те же подходы, применяемые к Библии как к истории, применяются к ней и как к тексту. Здесь уже мы переходим к филологии, которую Сергей Аверинцев называл «службой понимания». Вот перед нами лежит текст на древнем языке. Наша задача — понять его. Конечно, нам нужен словарь, нужна грамматика этого языка, но главное — нужен переводчик. А переводчик — это всегда интерпретатор. Порой ведь как бывает? Человек берет словарь, выписывает все возможные значения каждого слова, отбирает самые ему понравившиеся, потом соединяет эти значения в произвольном порядке. Получается перевод, который не имеет ничего общего с любым разумным толкованием этого текста. А вроде бы перевел по словарю, предложил свое толкование... принципиально игнорируя при этом законы строения текста. Когда такое происходит с отдельными словами, это легко распознать. А когда то же делается с риторическими конструкциями?


Вновь приведу в пример послания апостола Павла, на которых в значительной мере построено христианское богословие. Павел ведь не читал курс лекций по систематическому богословию, не писал катехизис с вопросами и ответами. Он писал письма конкретным христианским общинам, столкнувшимся с конкретными трудностями. Письма, насыщенные риторикой, где Павел страстно, горячо спорит со своими оппонентами. Он опровергает какой-то аргумент, приводя всё, что только можно сказать против него. Но это не значит, что он не нашел бы никаких доводов в пользу этого аргумента, если бы его аудитория ударилась в противоположную крайность и надо было бы их разубеждать в совсем другой ошибке. Например, Павел возражает тем, кто считает, что человек спасается только делами закона. Подходя к аргументации Павла формально, можно подумать, будто он вообще полностью отвергает закон, и подкрепить такое понимание нарезкой цитат. Но в другой ситуации, споря с другими людьми, опровергая другие заблуждения, Павел отзывается о законе иначе, говорит о нем как о «детоводителе ко Христу», говорит о том, что у закона есть своя ценность.


Так вот, «технарский подход» в том и заключается, что из текста Священного Писания выхватываются какие-то риторические фразы и затем из них, как из кирпичиков, строятся какие-то богословские конструкции. Почему это происходит? Чаще всего не из злонамеренности, а из искреннего убеждения, что каждое слово имеет абсолютно точное значение, что существуют термины, стопроцентно описывающие реальность.


Эту проблему, кстати, прекрасно видели святые отцы. В свое время у Василия Великого и Григория Нисского была полемика с евномианами. Евномиане — это было такое течение в арианстве, утверждавшее терминологичность богословия. Они говорили: «Если Христос — Сын Божий, значит, Он рожден от Бога, а следовательно, Он возник позже Бога». Евномиане считали, что слово «рождение» абсолютно понятно и исчерпывающим образом описывает отношения сына и отца, видели в нем синоним слова «сотворение». А святые Василий Великий и Григорий Нисский доказывали им, что это не так, что любое слово — всего лишь способ описать для нас таинство, причем способ далеко не единственный. Эти святые, можно сказать, задолго до современного литературоведения создали теорию библейских метафор. Метафора — это описание реальности через образ. Не через термин, а через образ, воздействующий не столько на логическое мышление, сколько на воображение.


Так вот, Библию очень часто пытаются разобрать на кирпичики-термины, в то время как в ней гораздо больше метафор. К примеру, нигде в Евангелии нет определения «царствия Божия». Нигде Христос не говорит: «записывайте определение царствия Божия, потом Мне конспекты сдадите». Нет, вместо этого Он рассказывает истории о рыбаках, о винограде, о горчичном зерне, о закваске... Почему? Да потому, что через образ до человека доходит гораздо больше, чем через сухие факты.


Еще одна особенность «технарского» мышления применительно к чтению Библии — это неумение воспринять конкретное место в более широком контексте. Выхватывается какое-то слово, какая-то фраза, какой-то эпизод, и из этого делаются глобальные выводы. Для гуманитарного же мышления характерно стремление воспринимать текст как единое целое, понимать частное в контексте общего.


— Вы изложили опасности «технарского подхода». Значит ли это, что «гуманитарный подход» априори лучше и в нем нет своих опасностей?


— Конечно же, гуманитарный подход чреват своими опасностями. Он нередко вырождается в болтовню о «прекрасном», о своем личном восприятии. Можно сказать бесконечно много — и вместе с тем ничего не сказать. Вместо того чтобы поставить конкретную проблему или показать в тексте нечто неочевидное для читателя (в чем и заключается смысл гуманитарных исследований), начинаются размышления на тему «мне так кажется», «мне так видится». Причем такие мысли могут иметь четкую структуру, но далеко не всегда они имеют отношение к обсуждаемому тексту. Кстати, тут гуманитарное мышление может порождать ту же ошибку, что и технарское — когда в поле зрения попадает всего одна деталь, и из этой детали выстраиваются какие-то глобальные умственные конструкции.

 

Читайте Пушкина


— Ну а что можно посоветовать людям, чтобы не делать таких ошибок при чтении Библии?

— Я думаю, повезло тем, у кого в школе был хороший учитель литературы, который не занимался болтологией или проталкиванием каких-то идей, а показывал, как текст устроен, чем он отличается от набора фраз.


Но это редкое везение. Что же можно сделать здесь и сейчас? Мой ответ может показаться странным. Попробуйте почитать Пушкина. Например, перечитать «Повести Белкина», понять, как они устроены, почему объединены в сборник, что общего в этих историях о разных людях, каков тут был авторский замысел, почему они написаны так, а не иначе. То есть сделать в отношении самих себя, взрослых, работу учителя литературы.


А еще я могу напомнить совет владыки Антония Сурожского, который говорил о том, что, когда читаешь Евангелие — не надо торопиться все залакировать. Наоборот, надо отмечать все, что вызывает твое несогласие, недоумение, непонимание — это может стать стимулом для дальнейшего роста, для внутренней духовной работы. Не надо торопиться найти ближайший простой ответ и заткнуть им дыру.



Автор: КАПЛАН Виталий 


05.04.2011


Фома № 4/96

Одна из самых труднодоступных стран – Эфиопия – привлекает путешественников со всего света. Рядовой россиянин, как правило, представляет себе Африку этакой бананово-кокосовой плантацией, населенной языческими племенами. Между тем, эфиопы – древнейшая христианская цивилизация, которая приняла крещение в IV веке, а свою родословную они ведут от овеянного легендами царя Соломона.

Церковь Эфиопии не приняла определений Халкидонского собора и потому не имеет евхаристического общения с Православными Церквами. Однако православным паломникам из России здесь всегда рады, так как не забылись дружеские отношения с Россией, Советским Союзом, и многие из тех, кто учился в СССР, до сих пор говорят по-русски.

Эфиопия похожа на сказку: пронзительно голубое небо, перемешанное с ярчайшим африканским солнцем, помнит и великолепие дворца царицы Савской, и первую христианскую проповедь, а лабиринты пещерных церквей и монастырей до сих пор хранят древние легенды, передающиеся из уст в уста.

Познакомиться с древнейшими памятниками христианства на территории Эфиопии предлагает портал «Православие.Ru». 

(на этом ресурсе фотографии большего размера !!!)

Аксум

Аксум – древнейшая столица Эфиопии. Аксумское царство процветало с 400 года до н. э. до X века н. э. По преданию, первый эфиопский царь Менелик был сыном Соломона и царицы Савской. Возмужав, правитель отправился в Иерусалим к отцу и похитил там Ковчег Завета со скрижалями, на которых высечены 10 заповедей, данных Богом Моисею. Эфиопы верят, что святыня хранится у них все эти долгие века и самым тщательным образом берегут драгоценную реликвию от чужих глаз в маленькой часовне города Аксума.

Лично удостовериться, действительно ли Ковчег Завета находится там, не получится, но зато можно увидеть остатки древних дворцов и храмов и познакомиться с жизнью современных эфиопских монастырей. Причем насельники их достаточно просты в общении и с удовольствием покажут кресты и книги, которым сотни лет.

Монастырь Дебре-Дамо

Монастырь Дебре-Дамо. Для того, чтобы попасть туда, надо подняться по верёвке

Монастырь Дебре-Дамо. Привратник

Монастырь Дебре-Дамо. Храм

Монастырь Дебре-Дамо

Монастырь Дебре-Дамо

Часовня, в которой, по верованиям местных жителей, хранится Ковчег Завета

Остатки дворца царицы Савской

Современный храм

Лалибела

Лалибела – вторая историческая столица эфиопского царства. Сейчас это небольшое поселение в горах. Оно знаменито огромным комплексом пещерных церквей, которые целиком вырублены в скалах. Это чудо было сотворено в XII веке усилиями царя Лалибелы, по легенде, всего за 24 года. В это, впрочем, оценивая масштабы строений, верится с трудом – не иначе как высшие силы вмешались. Эфиопы Божественной помощи и не отрицают: Лалибела издавна считается особо священным местом. Сюда стекаются паломники со всей страны.

Храм св. Георгия

Храм св. Георгия

Коптские фрески

Коптские фрески

[ Читать дальше ]

Руки не из того места

Мужика в трениках на границе между Тунисом и Ливией зовут Дова. Его знают журналисты всего мира, он почти знаменитость. Дова занимается информационным отловом: вежливо изымает паспорта у представителей медиа и усаживает их распивать бесконечные чаи перед телевизором в ожидании спецавтобуса из Триполи.

На экране толпа детей с портретами «брата-лидера». Они, как загипнотизированные, скандируют: «Алла! Муаммар! Либия! Бас!»

— Это значит, что все, что нам нужно, — Аллах, Муаммар и Ливия — у нас уже есть, — переводит Дова короткое слово «бас».

За окном в сторону Туниса проносятся несколько пикапов. Машины набиты темнокожими гастарбайтерами, как мешки картошкой.

— Народ-то бежит, — киваю в сторону пикапов.

— Да какой это народ? — отмахивается Дова. — Нелегалы. Контроль документов усилился, вот и уезжают, пока армия разбирается с повстанцами.

— И скоро разберется?

— Конечно. Если бы не НАТО, то в стране бы уже давно порядок был.

Расстояние до Триполи — около двухсот километров. Но правильнее вести счет в блокпостах: именно от прохождения постов зависит скорость передвижения по местному шоссе. Мы почти не теряем времени — транспортировка журналистов здесь поставлена на конвейер: главное — чтобы рядом был человек с нужным бейджем. Кстати, наш человек за своим бейджем недосмотрел — его просто сдуло ветром в окно. Пришлось останавливать автобус посреди потока машин, разворачиваться и ехать навстречу движению искать бейджик. Самое невероятное — что пропажа нашлась. Добро пожаловать в Великую Джамахирию!

Проезжаем городок, который пару недель был под контролем повстанцев. У очередного блокпоста валяется несколько сгоревших машин. На стенах следы пуль, кое-где разбиты витрины. Руин и тотальной разрухи нет. Кажется, что по городу прошла толпа футбольных фанатов. Впрочем, разница есть: ливийские «фанаты» прошли с гранатометами.

От бензоколонок метров на двести тянутся очереди автомобилей. Транспорт стоит в три ряда на проезжей части. Чтобы объехать толчею, приходится вылетать на встречную полосу. Официальные власти во всем винят повстанцев: эти негодяи перекрывают дорогу бензовозам и лишают мирных граждан горючего.

Есть и другая версия: бензин просто некому производить. Сырья полно, а что с ним делать, знают далеко не все. Основная рабочая сила Ливии — приезжие из Египта, Туниса и других соседних государств, но с началом боевых действий эта сила собрала вещи в тюки и эвакуировалась подальше от местных разборок. Страна осталась без рук. Теперь ливийцам приходится спешно самим осваивать «пыльные» профессии.

Строители, мусорщики, дворники, пекари — нужны все, и никого нет. Чтобы более или менее перевести ситуацию на язык российских реалий, достаточно просто представить себе Москву без таджиков. А чтобы представить Москву без таджиков, лучше побывать здесь — очень поучительное зрелище.

Другая проблема — хлеб. До гражданской войны его выпекали исключительно египтяне. Ливийцы не пачкали руки в муке, а просто приходили с утра за румяными булочками. И как только египтяне исчезли, в булочных сразу же появились очереди: зерна в стране навалом, а людей, которые понимают, что это такое, нет.

В местных газетах грозди объявлений о наборе ливийцев на обучение пекарному делу. Инициатива, естест­венно, исходит от государства. Правительство, кажется, осознало, что самое страшное оружие против ливий­ского народа — это сам ливийский народ, у которого за десятилетия нефтяного благополучия руки стали расти из задницы. Власть нисколько не боится, что население поддержит демократические требования повстанцев: каддафианский тип личности, к которому относится большинство населяющих Триполи и окрестности, вообще с трудом понимает, что такое демократия, и никакой потребности в ней не испытывает. Но правительство очень боится хлебных, бензиновых и прочих бунтов насущных.

По той же причине цены в стране искусственно регулируются. О том, насколько это дорогое удовольствие, можно судить по странным купюрам, размером напоминающим простыни: это — динары старого образца, вышедшие из обращения всего несколько лет назад, которые теперь пришлось вернуть в обиход. Так валютный резерв вступил в бой за Каддафи.  

[ Читать дальше ]

Человек и пуля

В пресс-центре проклятой гостиницы «Риксор» ошибочный огонь самолетов НАТО по повстанцам комментируют как изменение концепции альянса и начало спец­операции по разборке с террористами. Якобы там, в небе, никто и не собирался все время поддерживать ребелов, просто ждали удобного момента для уничтожения ключевых фигур.

Слово «ничего» у журналистов в Триполи самое по­пулярное. Что нового сказали на пресс-конференции? Ничего. Что было в городе? Ничего. Что-нибудь вообще произошло? Ничего.

Несмотря на регулярные побеги, через неделю жизни в этой золотой клетке я начинаю понимать ливийских недовольных, которые в такой клетке живут уже сорок лет. Вечерами в Триполи слышна стрельба из автоматов. Говорят, что местные так выражают свою признательность Каддафи. Скорее всего, так оно и есть, но даже если там стреляют друг в друга, мне уже все равно, мне хочется туда, потому что здесь невыносимо, потому что там что-то происходит, а здесь одно большое НИЧЕГО. Однажды вечером рядом с отелем забубнила зенитка: натовские самолеты полетели бомбить военные объекты. Если бы не этот бубнеж, никто бы и не услышал, что кто-то куда-то летит. Иногда кажется, что никакой войны вообще нет, но она продолжается каждую минуту.

Испанская журналистка Роза — очень везучая дев­чонка, она попала в автобус в Мисрату. В последний момент кто-то одолжил ей бронежилет, через который она перекинула свою сумочку. И вот Роза на линии фронта разговаривает с местным командиром. Он должен убедить журналистов в том, что Мисрата под контролем сил Каддафи.

— Если город под контролем и боев здесь нет, покажите госпиталь, посмотрим, есть ли там раненые. — Роза предлагает командиру перейти всего лишь на другую сторону дороги.

— Конечно, пойдемте.

Командир переходит дорогу. Раздается выстрел. Он поворачивается к Розе и приглашает ее идти за ним.

— Это рикошет от выстрела кого-то из наших. Здесь без­опасно.

Еще выстрел. Командир вытирает со лба струйку крови и предлагает Розе все-таки вернуться. Третий выстрел попадает Розе в спину. Возможно, она вообще самая везучая девчонка в мире — ее спасает бронежилет.

— Похоже, мне пора уезжать домой. — На следующий день она разглядывает ремешок своей сумки, в нем дыра.

Роза старается быть спокойной и продолжает улыбаться, только сегодня она улыбается немного по-другому — как человек, в которого вчера попала пуля. Иначе и не скажешь.

Никто не знает, когда война закончится. На улице Джараба в Триполи строится новая мечеть. Один из местных прорицателей сказал, что Каддафи уйдет тогда, когда мечеть будет готова. Но она еще полностью в лесах. РР №14 (192)

Неведомая сила притянула полтавского пенсионера к случайно севшему вертолету Януковича 61-летний Петр Шатунов не растерялся и выбил у президента газ в родное село Костовка. Возле вертолета Шатунов встретил строгого мужчину, который сказал не подходить близко. Петр Иванович заканючил: мол, пожалуйста, хотя бы одним глазком глянуть…

Рассказ «Пять минут» священника Александра Дьяченко из книги «Плачущий ангел» - А ты в Христа, как в Бога, веришь? - Теперь верю

Говорят, что те, кто так и не собрался покаяться в своих грехах при жизни, лелеют там единственную мечту – вернуться хотя бы на 5 минут вновь в тело и совершить покаяние. Потому что это можно сделать только здесь.

Человек может и не верить Христу, прожить жизнь как стрекоза, которая не задумывалась о грядущей зиме, а встретившись лицом к лицу с Небом, испытать великое разочарование.

Вступив в вечность, человек, который её отвергал, вынужден менять свою точку зрения. Для него наступает период знания, а вот период веры и надежды уже не наступит никогда. А там в цене – только вера, расцветающая Любовью, а не знание с его констатацией факта. При этом можно ссылаться на авторитет святителя Игнатия Брянчанинова и других учителей Церкви, но у меня имеется опыт и несколько другого порядка. Вот о нем я и хочу рассказать.

Как-то, зимой, года 2 назад, после окончания всенощного бдения (то есть после 8-ми часов вечера), когда мы уже собирались уходить, в храм зашли мужчина и женщина, оба лет сорока.

– Не сможешь-ли, батюшка, окрестить нашего отца? – спросили эти люди, оказавшиеся родными братом и сестрой. – Он умирает и просит совершить Таинство немедленно. – Конечно, – ответил я, – куда едем? – Он хочет совершить крещение в храме. «Странно, – подумал я, – здоровые до храма никак не дойдут, а тут умирающий собрался. На руках они его, что ли, понесут? Хотя, это их личное дело». – Хорошо. Я буду вас ждать.

Через полчаса в церковь, сопровождаемый своими детьми, бодро вошел пожилой мужчина в синем спортивном костюме. «Что-то он не очень похож на умирающего», – подумалось мне. Дело в том, что в таких случаях мы крестим «по скору», – это специальный чин для того, чтобы успеть окрестить человека, когда его жизни что-то угрожает.

– Постойте, – говорю, – ребята, ваш папа, чувствует себя достаточно бодро, может, отложим крещение до следующего раза, согласно расписанию. Мы подготовим человека и окрестим его торжественно большим чином.

Но мои собеседники были непреклонны: – Батюшка, отец только кажется таким бодрым, он уже было умер, и потом вдруг, пришел в себя и потребовал вести его в церковь. Пожалуйста, крести, мы потом тебе все объясним.

Я подошел к старику и спросил: – Скажи, отец, ты сам хочешь креститься, или они, – я показал в сторону его детей, – заставляют тебя? – Нет, я сам хочу принять крещение. – А ты в Христа, как в Бога, веришь? – Теперь верю, – ответил он.

После совершения Таинства старик без помощи детей покинул храм. На следующий день мы служили Божественную Литургию, и в конце службы, как и было условлено, старика привезли на Причастие. В храм вчерашний наш знакомец уже не вошел, а его под руки тащили дочь и сын. Человек принял Причастие и перекрестился. Потом его привезли домой, положили на кровать, он потерял сознание и окончательно умер.

Перед отпеванием брат и сестра рассказали мне следующее:

В издательстве Сретенского монастыря готовится к выходу в свет книга архимандритаТихона (Шевкунова). В нее вошли реальныеистории, произошедшие в разные годы, которые в дальнейшем были использованы в проповедях и беседах, произнесенных автором.

Сергей Федорович Бондарчук. Фотография предоставлена семьей С.Ф. Бондарчука

Для священника само его служение открывает нечто такое, что недоступно больше ни для кого. Не буду упоминать здесь о совершении Божественной литургии: происходящее у престола Божия в минуты Евхаристии действительно превыше всякого описания. Но и кроме литургии у священства есть такие исключительные возможности познания нашего мира и человека, о которых другие люди просто не могут и помыслить.

Врач и священник нередко присутствуют при последних минутах земной жизни христианина. Но лишь священник – единственный свидетель последней исповеди. И дело здесь совсем не в том, в чем именно кается умирающий: грехи людей, как правило, одни и те же. Но священник становится очевидцем, а зачастую и участником поразительных событий раскрытия таинства Промысла Божиего о человеке.

***

Древнее предание донесло до нас слова Христа: «В чем Я найду вас, в том и буду судить». В народе церковном издавна хранится вера, что если человек перед кончиной сподобится причаститься Святых Христовых Таин, то душа его сразу возносится к Богу, минуя все посмертные испытания.

Я иногда поражался, почему некоторые люди (и таких примеров совсем не мало) могли всю жизнь посещать храм, быть даже монахами, священниками или епископами, но перед смертью обстоятельства вдруг складывались так, что они умирали без причастия. А другие – в храм вообще не ходили, жили, что называется, неверующими, а в последние дни являли не просто самую глубокую веру и покаяние, но и, сверх всякого чаяния, Господь удостаивал их причащения Своих Тела и Крови.

Как-то я задал этот вопрос отцу Рафаилу. Он только вздохнул и сказал:

– Да, причаститься перед смертью!.. Об этом можно только мечтать! Я-то думаю, что если человек всю жизнь прожил вне Церкви, но в последний момент покаялся, да еще и причастился, то Господь даровал ему это обязательно за какую-нибудь особую тайную добродетель. За милосердие, например.

Потом отец Рафаил подумал немного и поправил сам себя:

– Хотя – о чем мы говорим? Кто из людей может знать пути Промысла Божиего? Помните, у Исайи пророка: «Мои мысли – не ваши мысли, и ваши пути – не Мои пути». А мы порой так жестоко судим людей нецерковных! А на самом деле мы просто ничего не знаем!

***

Осенью 1994 года ко мне в Сретенский монастырь спешно приехал мой институтский товарищ Дмитрий Таланкин. Я не видел его уже много лет. Дима принес печальную весть: профессор нашего института, великий актер и режиссер Сергей Федорович Бондарчук был при смерти. Дмитрий разыскал меня, чтобы позвать исповедовать и причастить умирающего, который был другом их семьи.

Я не видел Сергея Федоровича со своих студенческих времен. Но знал, что последние его годы были омрачены отвратительной травлей. Ее устроили этому замечательному художнику коллеги по кинематографическому цеху. Сергей Федорович стойко выдержал все. Кроме разносторонних талантов, Бондарчук обладал еще и очень сильным, мужественным характером. Но здоровье его необратимо пошатнулось.

Что касается духовной жизни Сергея Федоровича, то, крещенный в детстве, он воспитывался и жил в атеистической среде. Мне было известно, что на склоне лет он сам пришел к познанию Бога. Но вероучение обрел не в Церкви, а в религиозных трудах Льва Николаевича Толстого, перед писательским гением которого он преклонялся. Толстой, как известно, в конце XIX века предложил  миру  созданную  им  самим религию.  Несколько поколений русских интеллигентов пережили искушение толстовством. Для некоторых из них отношение к своему кумиру порой принимало форму настоящего религиозного почитания.

Дима Таланкин рассказал, что в последние недели к физическим страданиям Сергея Федоровича прибавились еще и какие-то весьма странные и тяжкие духовные мучения. Перед ним, как наяву, представали образы давно умерших людей, прежде знакомых Сергею Федоровичу, – знаменитых актеров, коллег по искусству. Но теперь они являлись в самом чудовищном, устрашающем виде и истязали больного, не давая ему покоя ни днем ни ночью. Врачи пытались чем-то помочь, но безуспешно. Измученный этими кошмарами, Сергей Федорович пытался найти защиту в той самой своей религии. Но странные пришельцы, врывавшиеся в его сознание, лишь глумились и мучили его еще сильнее.

На следующее утро в квартире Бондарчуков меня встретили супруга Сергея Федоровича, Ирина Константиновна, и их дети – Алена и Федя. Повсюду в доме царил печальный полумрак. Все здесь, казалось, было наполнено страданиями – и умирающего больного, и его любящих близких.

Сергей Федорович Бондарчук с супругой и детьми. Фотография предоставлена семьей С.Ф. Бондарчука

Сергей Федорович лежал в большой комнате с наглухо зашторенными окнами. Болезнь очень изменила его. Напротив кровати, прямо перед взором больного, висел большой, прекрасного письма портрет Толстого.

Поздоровавшись с Сергеем Федоровичем, я присел к его постели. Вначале я не мог не рассказать ему о том, с какой благодарностью мы, выпускники разных факультетов ВГИКа, вспоминаем встречи с ним в наши студенческие годы. Сергей Федорович с благодарностью сжал мою руку. Это ободрило меня, и я перешел к главной цели моего приезда.

Я сказал, что нахожусь здесь для того, чтобы напомнить о том драгоценном знании, которое Церковь хранит и передает из поколения в поколение. Церковь Христова не только верит, но и знает, что смерть физическая – это совсем не конец нашего существования, а начало новой жизни, к которой предназначен человек. Что эта новая жизнь открывается людям воплотившимся  Богом – Господом Иисусом Христом. Я поведал и о прекрасном, удивительном мире, бесконечно добром и светлом, куда Спаситель вводит каждого, кто доверится Ему от всего сердца. И о том, что к великому событию смерти и перехода в новую жизнь надо подготовиться.

Что же касается устрашающих видений, так жестоко донимавших больного, то здесь я без обиняков рассказал об учении Церкви о влиянии на нас падших духов. Современный человек с большим трудом воспринимает эту жесткую тему, но Сергей Федорович, на своем опыте испытавший реальность присутствия в нашем мире этих беспощадных духовных существ, слушал с большим вниманием.

В преддверии смерти, когда человек приближается к грани нашего и иного миров, непроницаемая ранее духовная завеса между этими мирами истончается. И, неожиданно для себя, человек может начать видеть новую для него реальность. Но главным потрясением зачастую становится то, что эта открывающаяся новая реальность бывает необычайно агрессивной и поистине - ужасной. Люди, далекие от жизни Церкви, не понимают, что из-за нераскаянных грехов и страстей человек оказывается доступным воздействию духовных существ, которых в Православии именуют бесами. Они-то и устрашают умирающего, в том числе принимая облик когда-то знакомых ему лиц. Их цель – привести человека в испуг, смятение, ужас, в предельное отчаяние. Чтобы в иной мир душа перешла в мучительном состоянии полного отсутствия надежды на спасение, веры в Бога и упования на Него.

Сергей Федорович выслушал все с видимым волнением. Видно было, что многое он сам уже понял и осознал. Когда я закончил, Сергей Федорович сказал, что хотел бы от всего сердца исповедоваться и причаститься Христовых Таин.

Перед тем как остаться с ним наедине, мне надо было сделать еще два важных дела. Первое из них было несложным. Мы с Аленой открыли тяжелые шторы на окнах. Солнечный свет сразу залил всю комнату. Потом я попросил домочадцев Сергея Федоровича пройти на минуту в другую комнату, и, как мог, объяснил им, что безутешное горе и отчаяние родных еще больше усугубляют душевную боль умирающего. Переход наших близких в другую жизнь – это событие, конечно же, печальное, но совершенно не повод для отчаяния. Смерть – не только горесть об оставляющем нас человеке. Это и великий праздник для христианина – переход в жизнь вечную! Необходимо всеми силами помочь ему подготовиться к этому важнейшему событию. И уж точно не представать перед ним в унынии и отчаянии. Я попросил Ирину Константиновну и Алену приготовить праздничный стол, а Федю – найти самые лучшие из напитков, какие есть у них в доме.

Вернувшись к Сергею Федоровичу, я сообщил, что сейчас мы будем готовиться к исповеди и причащению.

– Но я не знаю, как это делать, – сказал Бондарчук доверчиво.

– Я вам помогу. Но только веруете ли вы в Господа Бога и в Спасителя нашего Иисуса Христа?

– Да, да! Я в Него верую! – сердечно проговорил Сергей Федорович.

Потом он вдруг, вспомнив что-то, замялся и перевел взгляд на висящий перед ним на стене портрет Толстого:

– Сергей Федорович! – горячо сказал я. – Толстой был великий, замечательный писатель! Но он никогда не сможет защитить вас от этих страшных видений. От них может оградить только Господь!

Сергей Федорович кивнул. Надо было готовиться к совершению таинства. Но на стене перед взором больного по-прежнему, как икона, висел портрет его гения. И единственное место в комнате, где можно было поставить Святые Дары для подготовки ко причащению, было на комоде под изображением писателя. Но это было немыслимо! Ведь Толстой при жизни не просто отказывался верить в таинства Церкви – долгие годы он сознательно и жестоко глумился над ними. Особенно изощренно писатель кощунствовал именно над таинством причащения. Сергей Федорович знал это не хуже меня и понимал, что причащаться перед портретом Толстого будет во всех отношениях кощунственно. С его разрешения я перенес портрет в гостиную. И это было вторым делом, которое необходимо было исполнить.

В доме Бондарчуков была старинная, в потемневших серебряных ризах икона Спасителя. Мы с Федей установили ее перед взором больного, и Сергей Федорович, оставив наконец позади все ветхое и временное, совершил то, к чему Господь Своим Промыслом вел его через годы и десятилетия. Он очень глубоко, мужественно и искренне исповедовался пред Богом за всю свою жизнь. Потом в комнату пришла его семья, и Сергей Федорович впервые после своего далекого-далекого детства причастился Святых Христовых Таин.

Все были поражены, с каким чувством он это совершил. Даже выражение боли и мучения, которое не сходило с его лица, теперь куда-то ушло.

Мы накрыли стол у постели. Федя налил всем понемногу прекрасного вина и любимого отцовского старого коньяка. И мы устроили настоящий безмятежный и радостный праздник, поздравляя Сергея Федоровича с первым причащением и провожая в «путь всея земли», который ему вскоре надлежало пройти.

Прощаясь, мы снова остались вдвоем с Сергеем Федоровичем. Я записал на листке и положил перед ним текст самой простой – Иисусовой – молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Никаких молитв Сергей Федорович не знал. И, конечно же, ничего более сложного выучить уже не мог. Да в этом и не было нужды! Потом я снял со своей руки монашеские четки и научил Сергея Федоровича, как по ним молиться.

Мы простились.

Прошло несколько дней. Мне позвонила Алена Бондарчук. Она рассказала, что у отца все разительно переменилось. Ужасающие видения больше не тревожили его. Он стал спокоен, но как-то явственно отрешился от мира. Алена сказала, что часто видит, как отец лежит, подолгу глядя на икону Спасителя, или, закрыв глаза, перебирает четки, шепча молитву. Иногда он прижимал к губам крестик на четках. И долго держал его так. Это означало, что физическая боль становилась нестерпимой.

Прошла неделя. 24 октября по приглашению заведующего нейрохирургическим отделением Московской областной больницы я с утра освящал операционные и реанимацию. Там-то и нашли меня Дима Таланкин и Федя Бондарчук. Оказалось, что Сергея Федоровича перевезли в Центральную клиническую больницу, и врачи объявили, что все может случиться со дня на день. Со мной были Святые Дары для причащения больных, и мы сразу же поехали в ЦКБ.

Сергей Федорович нестерпимо страдал. Когда я подошел к нему, он приоткрыл глаза, давая понять, что узнал меня. В его руке были четки. Я спросил, хочет ли он причаститься? Сергей Федорович еле заметно кивнул. Говорить он уже не мог. Я прочел над ним разрешительную молитву и причастил. Потом, у его кровати, на коленях, мы со всей его семьей совершили канон на исход души.

В Церкви есть одно особенное молитвенное последование, которое называется «Когда человек долго страждет». Эту молитву читают, если душа умирающего долго и мучительно не может разлучиться с телом, когда человек хочет умереть, но не может.

Видя состояние больного, я прочел у его изголовья эту молитву. В ней Церковь предавала своего сына в руки Божии и просила разрешить его от страданий и временной жизни. Последний раз я перекрестил Сергея Федоровича и простился. Мы с Димой Таланкиным покинули больничную палату, оставив родных с умирающим.

Как ни скорбно зрелище предсмертных страданий, но жизнь продолжалась. У нас с Димой с самого утра во рту не было ни крошки, и поэтому мы решили заехать на Мосфильмовскую, домой к Таланкиным, пообедать.

На пороге нас встретили заплаканные родители Дмитрия – Игорь Васильевич и Лилия Михайловна. Только что им позвонила Алена и сообщила, что Сергея Федоровича не стало.

Здесь же, в квартире, мы сразу отслужили панихиду.

На этом историю о христианской кончине замечательного человека и великого художника Сергея Федоровича Бондарчука можно было бы и закончить. Если бы не одно, более чем странное происшествие, о котором нам с Дмитрием тогда же рассказали его родители.

Сейчас, заканчивая рассказ, я долго думал, стоит ли упоминать об этом событии. Честно говоря, не знаю, как воспримут то, о чем нам тогда рассказали родители Димы, даже церковные люди. Не скажут ли, что это какие-то непонятные, надуманные фантазии? Или, по крайней мере, просто странное совпадение… Но, в конце концов, эта история – была и остается лишь сокровенным семейным преданием семьи Таланкиных, о котором мне разрешено написать.

Есть такие странные, но совершенно реальные события в жизни людей, которые постороннему человеку скорее всего покажутся случайностью или даже смешной нелепицей. Но для тех, с кем эти события произошли, и больше того – для кого они случились, – они навсегда останутся подлинным откровением, изменившим всю их жизнь, все прежнее миропонимание. В этой книге мы еще вернемся к таким, если возможно сказать, частным откровениям, направленным к конкретному человеку, к его душе, к его жизненным обстоятельствам.

Поэтому я все же оставлю хронику того дня без купюр. А повествование, рассказанное двумя совершенно здравомыслящими людьми – народным артистом Советского Союза, режиссером Игорем Васильевичем Таланкиным и его супругой, профессором Лилией Михайловной Таланкиной, передам точно в том виде, в каком мы с Дмитрием эту историю от них услышали.

Итак, когда мы закончили первую панихиду по Сергею Федоровичу, родители Димы с растерянностью и смущением поведали нам, что за несколько минут до того, как им позвонила Алена с известием о смерти Сергея Федоровича, с ними случилась непонятная и в высшей степени странная история.

Они еще ничего не знали о смерти своего друга и были в своей комнате. Вдруг из-за окна до них донеслось громкое карканье многочисленной стаи ворон, которое постепенно все больше усиливалось и наконец стало почти оглушительным. Казалось, неисчислимое полчище воронья пролетает над их домом.

Удивленные супруги вышли на балкон. Пред ними предстала картина, подобную которой они раньше никогда не видели. Небо в буквальном смысле заслонила черная туча птиц. Их отвратительное, пронзительное карканье было нестерпимым. Балкон выходил прямо на лесной парк и на больницу, в которой, как они знали, лежал при смерти их друг. Громадная стая неслась именно оттуда. Неожиданно это навело Игоря Васильевича на мысль, которую он вдруг абсолютно убежденно высказал жене:

– Сергей умер только что… Это бесы отошли от его души!

Сказал – и сам удивился тому, что произнес.

Гигантская стая наконец пронеслась над ними и скрылась среди туч над Москвой. Через несколько минут позвонила Алена…

Все происшедшее в тот день – и саму смерть Сергея Федоровича, и необычное явление стаи птиц, случившееся в минуту этой смерти, – Игорь Васильевич и Лилия Михайловна Таланкины восприняли как послание к ним их умершего друга. Разубедить их в этом не могли ни друзья, ни мы с Димой, ни даже их собственный интеллигентский скепсис. И, сколько я помню, супруги Таланкины никогда потом больше не рассказывали о каких-либо других событиях, в которых можно было бы угадать нечто подобное мистике. Мне довелось крестить их, и постепенно они стали христианами глубокой и искренней веры.

5 апреля 2011 года

Архимандрит Тихон (Шевкунов)

Православие.Ru

Позволю себе небольшой комментарий к данной публикации.

Те кошмарные видения, которые испытывал Сергей Федорович Бондарчук незадолго до смерти, известны для верующих людей, как мытарства, которые в обязательном порядке проходит  каждый умерший человек в первые дни после свой смерти, но иногда такие мытарства случается испытать людям еще при жизни...

Моя мама тоже видела нечто подобное незадолго до смерти, причем не только во сне, но и наяву, когда жаловалась мне, что все они присутствовали и во время нашего разговора. Я тогда, хоть и обратилась к Богу, но не была настолько грамотной и воцерковленной, чтобы понять причину такого явления, т.к. во всем остальном мама была абсолютно разумной. Слава Богу, что я не вызвала скорую, которые уколами подавили бы её психику, а решила вместе с мамой вслух прочитать единственную молитву, которую мы с мамой знали наизусть - "Отче наш". После чего я перекрестила несколько раз себя и её, т.к. она плохо владела рукой после микроинсульта, и мама сразу же успокоилась,  все эти её видения исчезли и больше не появлялись...

Тем, кому интересна эта тема рекомендую почитать на том же ресурсе книгу Иеромонаха Серафима (Роуза) ДУША ПОСЛЕ СМЕРТИ - http://www.pravoslavie.ru/put/shagi/rose_sad.htm

  31 Марта 2011 ОТРОК.ua   Архиепископ Иоанн (в миру князь Дмитрий Алексеевич Шаховской ; 23 августа 1902, Москва — 30 мая 1989, Санта-Барбара, Калифорния, США) — архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский в юрисдикции Православной церкви в Америке, проповедник, писатель, поэт. Семья, детство, юность

Родился в аристократической семье. Род Шаховских восходил к Рюрику через святого равноапостольного великого князя Владимира по линии святого князя Федора Смоленского- Ярославского. Отец, землевладелец, несмотря на это пахавший вместе с крестьянами землю в своём имении в Тульской губернии. Мать — правнучка архитектора Карло Росси. Сестра — Зинаида (1906—2001) — писательница, мемуаристка, известный журналист.

Учился в гимназии Карла Мая в Санкт-Петербурге, в школе Левицкой в Царском Селе, в 1915—1917 — в императорском Александровском лицее.

Анатолий Краснов-Левитин так описывает судьбу юного князя Шаховского в период революции и гражданской войны:

1917 год перевернул все вверх дном. Князь едет к себе в деревню, в Тульскую губернию. И здесь все вверх дном. Бунт, мятежи. Княгиню с сыном увозят в тюрьму, заложницей остается одиннадцатилетняя сестра княжна Зина. А у княгини с сыном с этого времени начинается бурный период в их биографии. Их сажали и освобождали, и опять сажали. Мальчику Димитрию в это время пришлось испытать столько, сколько ни одному из его предков после времени татарского ига. И отрок-князь проявляет в это время незаурядные способности: достаточно сказать, что в 17 лет ему пришлось побывать в логове зверя, у Дзержинского и у Менжинского, хлопотать за родную мать, которая в это время была в Бутырках и, конечно, каждую минуту ожидала расстрела. И совершилось чудо: княгиню освободили.

(Впрочем, 17 лет Дмитрию Шаховскому исполнилось, когда он уже находился на Юге России, так что во время указанных событий он был ещё младше).

С 1918 был добровольцем в белой армии генерала А. И. Деникина, в боях под Царицыным получил контузию. Окончив Севастопольскую морскую телеграфную школу, был зачислен на Черноморский флот.

В 1920 эмигрировал в Константинополь, затем во Францию. Учился в Школе политических наук в Париже, окончил историко-филологический факультет Лувенского университета (Бельгия; 1926). В 1926 редактировал в Брюсселе литературный журнал «Благонамеренный», сотрудничал с русскими изданиями, публиковал стихи.

Монах и священник

В 1926 был пострижен в монашество в Пантелеимоновом монастыре на Афоне.

В 1926 учился в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже.

С 8 декабря 1926 — иеродиакон (рукоположен митрополитом Евлогием (Георгиевским) в Париже). С 1927 жил в Сербии, находился в юрисдикции Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ), был рукоположен во иеромонаха 6 марта 1927 епископом Вениамином (Федченковым) в сербском городе Белая Церковь. В апреле-сентябре 1927 — помощник настоятеля  храма при Крымском кадетском корпусе в Белой Церкви, в сентябре 1927—1930 — настоятель этого храма и законоучитель корпуса. Был строителем и первым настоятелем русского храма святого Иоанна Богослова в Белой Церкви, преподавателем в Пастырской школе, в 1928—1930, одновременно, директор Православно-миссионерского издательства в этом городе.

В 1930 вновь переехал в Париж, где перешёл в юрисдикцию Константинопольской Церкви — Западноевропейский экзархат русских приходов, возглавляемый митрополитом Евлогием (Георгиевским). В 1931—1932 был разъездным священником во Франции, в 1931—1932 — первым настоятелем церкви Всемилостивого Спаса в Аньере.

Служение в Германии

1 апреля 1932 был назначен настоятелем Свято-Владимирской церкви в Берлине. Митрополит Евлогий вспоминал об этом времени, что

приход возглавил о. Иоанн Шаховской, человек даровитый, высокого аскетического склада, подвижнического духа, пламенный миссионерский проповедник. Он привлёк сердца; приход ожил и процвёл.

Сам архиепископ Иоанн вспоминал об этом периоде своей жизни:

Мой берлинский приход св. кн. Владимира был не только местом моей приходской работы, но … стал центром работы печатной, миссионерской и благовестнической. За эти годы пришлось издать много книг и посетить все, кроме Албании, страны Европы со словом благовествования людям русского рассеяния. Особенно утешительными и плодотворными были мои лекционные поездки в Латвию, Эстонию и Финляндию, где оставалось коренное русское население.

С 18 мая 1935 — игумен. С 26 мая 1936 — благочинный приходов Экзархата митрополита Евлогия в Германии, с 2 мая 1937 — архимандрит. Издавал и редактировал журнал «За Церковь», основал одноимённое православное издательство. В 1937 был духовным руководителем добровольческой русской роты в рядах армии генерала Франсиско Франко во время гражданской войны в Испании. Деятельность «евлогианских» приходов в Германии вызывала негативное отношение со стороны нацистских властей, считавших их недостаточно лояльными и предпочитавших контактировать с РПЦЗ. Однако он отказался вновь менять юрисдикцию, хотя и был вынужден в 1942 войти в состав епархиального совета Германской епархии РПЦЗ как представитель приходов, оставшихся в ведении владыки Евлогия.

Одним из самых противоречивых решений Иоанна (Шаховского) стало его первоначальное отношение к нападению нацистской Германии на Советский Союз. Не будучи сторонником нацистов, он, как и часть эмиграции, был подвержен иллюзиям, видя в начавшейся войне шанс на свержение большевистского режима. Выступая в выходившей в Германии газете «Новое Слово» 29 июня 1941 он писал:

Промысл избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая на землю силы исполнить свое предназначение. Право на операцию свержения 3-го Интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под его хирургический нож тому, кто болен, не зазорно. Операция началась. Неизбежны страдания, ею вызываемые. Но невозможно было провидению долее ожидать свержения 3-го Интернационала рукою сосланных и связанных на всех местах русских людей… Понадобилась профессиональная, военная, испытанная в самых ответственных боях железно точная рука германской армии. Ей ныне поручено сбить красные звезды со стен русского Кремля, она их собьёт, если русские люди не собьют их сами. 

Позднее архимандрит Иоанн не делал подобных заявлений. Во время войны он занимался миссионерской деятельностью среди советских военнопленных. В этот период его издательство было ликвидировано нацистами, а выпущенные им книги — конфискованы.

Архиерей в США

В феврале 1945 года переехал в Париж, а в начале 1946 — в США. Покинул клир Западноевропейскоо экзархата и принят в юрисдикцию схизматической Северо-Американской митрополии (в 1970 признана Московским Патриархатом как автокефальная Православная Церковь в Америке). В 1946—1947 — настоятель храма в Лос-Анджелесе. С 11 мая 1947 — епископ Бруклинский, викарий митрополита Феофила (Пашковского), ректор Свято- Владимирской духовной семинарии, был противником присоединения митрополии к Московской Патриархии.

С 1950 — епископ Сан-Францисский и Западно-Американский. С 1961 — архиепископ. Заведовал Южноамериканской епархией и заграничными делами Митрополии. Активный участник экуменического движения, член Всемирного совета церквей. В 1975 временно ушёл на покой по болезни, с 1978 постоянно находился на покое.

С 1948 периодически, с 1951 регулярно, а с 1953 еженедельно вёл на радиостанции «Голос Америки» передачу «Беседы с русским народом». Автор многочисленных религиозных трудов, часть которых издана в переводах, на английском, немецком, сербском, итальянском и японском языках.

По словам Анатолия Краснова-Левитина,

архиепископ не только духовное лицо, проповедник. Он писатель, и писатель известный. Его книги читают и эмигранты, попадают они и в Россию. Владыка всегда выбирает очень актуальные темы. Такова его книга о Льве Николаевиче Толстом. Таковы его книги, появившиеся за последнее время, в которых Владыка откликается на все актуальные вопросы нашего времени. При этом надо отметить одну характерную черту Владыки Иоанна: он никогда не опускается до вульгарной полемики, с личными выпадами, с грубостями в адрес идейных противников. Он всегда сохраняет корректный, доброжелательный тон. Владыка, разумеется, всегда пишет как православный епископ. Его православие органично: оно пропитывает все его мысли и чувства. И наряду с этим, широта: он может всегда понять противника, и, чувствуется, его уважает и питает к нему христианские чувства. Таковы же его воспоминания. Никакого пристрастия, никаких опрометчивых суждений.

Скончался на покое в Санта-Барбаре. Был похоронен на сербском кладбище в пригороде Сан Франциско.

 Поэтическое творчество

Владыка Иоанн занимался литературным творчеством — прозаическим и поэтическим — под псевдонимом Странник, был автором многочисленных стихотворных произведений.

Баллада о крохах

…И псы едят крохи, которые падают со стола… (Мф. 15, 27)

Крошку белую со стола Мне сама любовь принесла. Я хожу под столом вокруг, Нет ни слов у меня, ни рук. За столом сидят господа, Перед ними большая еда. А я под столом всё хожу, Крошку малую нахожу. Есть у пса своя благодать - Крошки малые собирать! Я лишь пёс, но я пёс с душой, Мне не нужно крошки большой, Мне не нужно больших наград, Жизнь идёт светлей, веселей, Каждой крошке своей я рад. И над всею жизнью моей Крошки Неба летят, летят.

Иночество

Ничего я больше не хочу, - Только дай мне, Господи, свечу, Этот малый, тихий огонёк, Чтоб его до смерти я берёг. А когда, средь раннего утра, Мне в Твой Дом идти придёт пора, В тишине Своей, не пред людьми, Сам из рук моих свечу возьми.

C завтрашнего дня на официальном сайте Верховной Рады будет размещаться информация о том, кто из депутатов пришел на работу и зарегистрировался письменно. Об этом сообщил первый вице-спикер Адам Мартынюк.

По его словам, в связи с увеличением обращений и информационных запросов представителей общественных организаций, СМИ, отдельных граждан и народных депутатов о предоставлении информации о письменной регистрации народных депутатов перед началом пленарных заседаний, Аппарат Верховной Рады провел работу по обеспечению обнародования такой информации на официальном веб-сайте ВР.

«Начиная со среды, 6 апреля этого года, Аппарат Верховной Рады Украины начинает ежедневное обнародование на официальном веб-сайте Верховной Рады Украины информации о результатах письменной регистрации народных депутатов Украины за предыдущий день. То есть, во вторник мы приходим, регистрируемся, понятно, что кто-то может опоздать, кто не успел зарегистрироваться, просьба к руководителям фракций - напомните своим депутатам, что они не обязательно это могут сделать до 10:00, но и позднее, и 6 апреля информация о письменной регистрации депутатов за вторник будет на официальном сайте», - сказал он.

Мартынюк отметил, что в четверг будет обнародована информация за среду, в пятницу - за четверг, в субботу - за пятницу.

Напомним, ранее спикер Владимир Литвин призывал депутатов приходить на заседания парламента, так как критика «уже выходит за пределы Украины». Он добавил, что существует распоряжение, согласно которому, если депутат не зарегистрировался письменно возле столов регистрации, то за этот день ему не начисляется заработная плата.

Согласно данным вице-спикера Николая Томенко, за время седьмой сессии Верховной Рады ни разу не пришли на работу (пропустили все пленарные заседания и ни разу не зарегистрировались письменно) регионалы Ринат Ахметов, Геннадий Васильев, Андрей Веревский, Василий Горбаль, Николай Джига, Григорий Ильяшов, Сергей Кий, Александр Лещинский, Владимир Мальцев, Дмитрий Саламатин, Василий Стельмашенко и Юрий Чертков; внефракционные Александр Буряк и Евгений Сигал; бютовцы Иван Куровский и Антон Яценко, коммунист Игорь Калетник.

Как депутаты относятся к такому новшеству и что это изменит? Ведь теперь можно будет определить, кто лично голосует за себя, а за кого – его карточка.

Лёд тронулся...  Заодно и проверим данные вице-спикера Николая Томенко по ПР и его собственной фракции... Надо бы добавить ещё регистрацию депутатов перед уходом из ВР + снимки видеокамеры из сессионного зала и на входе/выходе из ВР  за те же сутки, а в конце каждого месяца обнародовать суммарную статистику...