26 декабря 1989 года я купил в газетном киоске пришедший последней почтой из Бухареста номер румынской газеты «Скынтейя», главного издания Румынии, чья первая полоса была украшена орденами и привычным призывам к пролетариям всех стран соединяться.
Чаушеску приветствует делегатов XIV-го съезда Компартии. Рядом - первый вице-премьер-министр Румынии Елена Чаушеску
Номер был как номер: обращение президента Румынии и генерального секретаря компартии товарища Николае Чаушеску к трудящимся страны, сообщение о возвращении президента из Ирана – на аэродроме его встречала первый вице-премьер и член политисполкома ЦК Румынской компартии товарищ Елена Чаушеску, статьи о тружениках тяжелой промышленности и нелегком труде крестьян... Парадокс состоял в том, что международная почта тогда ходила долго. Пачку «Скынтейи» отправили из Бухареста 21 декабря. А уже 22 Николае и Елена Чаушеску бежали из восставшей столицы и вскоре были расстреляны.
«Скынтейя» больше никогда не выходила – это был ее последний номер в истории. И румынские газеты тоже больше никогда к нам не приходили - это была последняя бандероль.
Вспоминаю об этом просто для того, чтобы задаться вопросом: а вот если бы 20 декабря, когда сотрудники главной румынской газеты работали над очередным номером, им бы сказали что все кончено, что не будет больше ни их издания, ни компартии, ни Чаушеску, а президентом страны уже через несколько дней станет давно ими забытый Ион Илиеску, в последние годы живший чуть ли не под домашним арестом – они бы поверили? Да никогда в жизни! Да, они, конечно, выходили на улицы Бухареста, они видели, что люди живут все хуже и хуже и раздражение против властей нарастает. Но они совершенно не верили в способность этих людей к массовому протесту, к сопротивлению репрессивно-пропагандистской машине. И, кроме того, они были убеждены, что президент республики обязательно найдет выход из сложившейся ситуации. Николае Чаушеску – нужно отдать ему должное – действительно был опытным, жестким, хитрым и маневренным политиком. Но к моменту своей гибели он окончательно перестал ориентироваться в том, что происходит вокруг него.
Когда находишься в неуправляемой машине, стремительно несущейся к пропасти, конечно же, очень хочешь верить в лучшее. В то, что на самом деле машиной управляют – ну не могут же не управлять, водитель же за рулем! В то, что впереди не пропасть, а светлое будущее. В то, что вся твоя жизнь не может пройти в этой задрипанной машине без тормозов – это просто несправедливо! И эта вера в лучшее мешает трезво оценить ту ситуацию, в которой мы оказались в результате двухлетнего пребывания у власти президента Виктора Януковича и его окружения.
Предвижу, что сейчас часть читателей возмущенно пожимает плечами: зачем сваливать всю вину на Януковича? Разве при Ющенко было лучше?
А Кучма? Разве это государство значительно видоизменилось за последние два года? Мы и раньше сидели в этой неуправляемой машине, только водители менялись.
Но это не так. Ющенко был очень плохим – слабым, самовлюбленным и непоследовательным – президентом олигархического государства, изображающего из себя новую демократию. Кучма был весьма неплохим строителем этого самого олигархического государства. Но между олигархическим государством и криминализированным режимом есть одно большое отличие. Олигархическое государство может эволюционировать – в сторону демократии или диктатуры. Криминальный режим может только погибнуть.
Фото: Макс Левин
Свидетелями чего мы все являлись все предыдущие годы? Очевидно, обогащения власть предержащих – но при этом и выработкой баланса сил, для чего просто необходимы государственные институты, пусть даже и декоративные. И свидетелями чего мы являемся последнее время? А того, как люди наверху просто тупо набивают карманы всем, что плохо и хорошо лежит, время от времени оглядываясь по сторонам и нашептывая тем, кто приближается к ним на близкое расстояние, что скоро все кончится и нужно успеть затовариться.
Конечно, среди них тоже встречаются безумцы, верящие, что так может продолжаться вечно, хитрецы, считающие, что они выплывут в мутных водах потопа и просто прожженные конъюнктурщики, уверенные, что это и есть государственное управление. Но главный мотив все же один – гибнут за металл!
Никакого баланса сил, никакого сохранения лица, никаких политических успехов ни на каких направлениях, никакого понимания, как выходить из экономического тупика – ничего, ничего, совсем ничего! Предпринимаются какие-то унылые бессмысленные действия, не имеющие под собой никакого разумного расчета, никакой реальной цели.
Ну вот только эта неделя: протокольная поездка президента в Москву – хотя ясно, что никакими поездками уже не изменить того отношения, которое выработалось в результате его двухлетнего презрительного игнорирования реалий сотрудничества с Путиным.
И провокационный срыв встречи украинских религиозных деятелей с европейскими лидерами – хотя ясно, что это только усиливает брюссельское раздражение. А теперь посмотрим, что на самом деле интересует общество, какие темы вызывают всплески гнева. Даже не пенсии, не зарплаты, не налоги. Николаев!
И при этом люди как-то инстинктивно уверены, что на такие действия способны только «они», люди, хоть как-то причастные к власти, хотя ясно, что насильники и убийцы находятся отнюдь не только в «Молодых регионах», и Лозинский был членом фракции БЮТ – но вот об этом еще через несколько месяцев забудут навсегда.
Это и есть симптомы назревания ненависти на фоне полной неуправляемости. То, что вся политическая элита – от власти до оппозиции – продолжает играть по старым правилам – еще раз показывает, насколько далеки все эти люди от реальности. «Регионалы» озабочены тем, чтобы сохранить большинство в парламенте, оппозиционеры – о том, как бы добиться единства.
Фото: Макс Левин
Друзья мои, в 1989 году Румынская компартия имела 100 процентов мест в парламенте страны. И вообще во всех авторитарных странах «партия власти», как правило, имеет большинство, а оппозиция маргинальна. Но значение это имеет только в эффективном государстве. Может ли авторитарное государство быть эффективным? К сожалению для приверженцев демократии – какое-то время может. Только к криминальным режимам «семейного типа» это не относится.
Румынский режим – в отличие от режимов других соцстран – погиб вместе со своим лидером именно потому, что Чаушеску преобразовал классическую авторитарную страну, доставшуюся ему в наследство от первого лидера румынских коммунистов Георге Георгиу-Дежа, в семейное предприятие, в котором не было места государственным институтам, даже декоративным.
Последний президент социалистической Чехословакии Густав Гусак, причастный к советской оккупации страны, досидел до конца своего мандата – и потом тот же коммунистический парламент избрал его преемником – да-да, Вацлава Гавела. Польские коммунисты, еще недавно вводившие военное положение в стране, провели круглый стол с оппозиционерами из «Солидарности» и, по сути, разделили с ними власть – что дало самым реалистичным из них возможность перегрупироваться и вернуться к власти уже на демократических выборах. Чаушеску с женой погибли, партию запретили, парламент распустили, даже «Скынтейю» – и ту закрыли. Но могло ли быть иначе?
Именно поэтому я никогда не отвечаю на предложения спрогнозировать украинское будущее. Я не знаю, что на дне пропасти – и никто не знает. Но в отличие от журналистов бухарестской партийной газеты я, по крайней мере, видел крушение их мира – мира, оставшегося только на страницах последнего номера «Скынтейи» и казавшегося его жителям прочным, незыблемым и бесконечным в своей безысходности.
Профессор Ельского университета обвинил Колесниченко в нарушении авторских правr-u.org.ua
