Продолжая повесть об УПА. Глава 2

*неотредактированное* - окончательная версия эта: http://blog.i.ua/user/2985158/774587/

Глава 2

Начало тут

В тот день  село просыпалось в свое обычное время – на рассвете, хотя все было иначе. Сначала по главной улице проскакала под звуки громкого, захлебывающегося лая группа вооруженных всадников, доехав до речки, вдоль которой вилась пыльная, грунтовая дорога, ведущая к старому ж-д мосту, они слезли с лошадей и заняли позиции вдоль дороги. Сразу после этого со всех сторон в населенный пункт потянулись длинные и редкие цепи пеших партизан. Заняв позиции по периметру села, «большевики» вламывались в каждый дом.  Лаяли собаки, шумели куры, мычали коровы, ржали кони, голосили женщины, раздавались громкие, отрывистые команды, где-то свистела нагайка, все это смешивалось в многоголосый гул, похожий на игру сошедшего с ума оркестра.
Иван Иванович повсюду следовал за Сербиным, пряча насмешливую улыбку. В принципе, если в окрестностях не было никаких секретов или вражеских разведчиков и отрядов – занять село утром, отрезав все пути  – идея хорошая, тем более, что партизан наверняка кто-то заметил, когда прогремел выстрел, и они поспешили назад к дому лесника. Даже если в лесу на другой стороне реки находились секреты националистов, то они могли бы ничего не заметить. Но не услышать этого столпотворения не смог бы даже глухой.
Лесник не любил вмешиваться в дела, когда не знал, что произойдет в результате его дополнительного участия и не издавал ни звука, время от времени замечая косые взгляды напуганных и удивленных односельчан.
Во дворе небольшого, красивого дома уже шел допрос:
- Где ключи? – Орал широкоплечий, круглолицый партизан на худого, едва успевшего одеться священника.
- Вам туды нэ можна. – Повторял снова и снова этот потрепанный и взъерошенный человечек. – Цэ святэ мисцэ.
 - Где ключи от церкви, сучий потрох? – Раздался хлесткий звук удара, и Иван Иванович крепко сжал челюсть и отвернулся. – Говори, ну?!
Иван Иванович шел твердой, уверенной походкой, сопровождая Сербина, которого, похоже, ничуть не волновало присутствие постороннего, да еще и вооруженного человека.
Когда на центральную площадь под пристальным надзором тщательно смазанных стволов собрали всех, кого нашли, а все выезды из села охранялись, на одну из телег обоза, поставленного тут же, забрался Сербин. Иван Иванович чувствовал на себе внимание нескольких сотен людей, и ему было немного не по себе – если хоть один из них откроет рот, то конец всему будет коротким и быстрым. Он очень не любил подобные ситуации, но в данном случае выбора не было.  Он старался не смотреть на столь знакомое и тягостное зрелище – беспомощную, напуганную толпу.
Площадь представляла собой просторный, вытоптанный участок земли с несколькими высокими, большими деревьями, росшими прямо перед зданием сельской администрации, с которой только что сняли немецкий флаг и подняли красное знамя.  Вдали виднелась небольшая, но высокая и прочная каменная церквушка. Большевики в 39-м пожалели на нее взрывчатки и превратили ее в склад.  Мысли Ивана Ивановича плавно переходили от одного предмета к другому.
«Хорошо, что я стою здесь» - Подумал он, заметив, как к противоположной стороне от импровизированной сцены подвели старосту и священника со связанными руками. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то из них бросал на него умоляющие взгляды.
- Здравствуйте! – На какую-то секунду Сербин замялся, но сделав вид, что закашлялся, продолжил. – Здравствуйте, граждане многострадальной нашей родины!
По толпе, словно водная рябь, проскочил какой-то неясный шум, который почти сразу же прекратился.
Выдержав паузу, Сербин продолжил.
- Под ударами Красной Армии немецкие войска отступают и уничтожают на своем пути все! Забирают мужчин на работу в Германию, жгут дома, насилуют женщин и убивают детей. Подобно телятам, которых отправляют на убой, ведут себя многие безоружные мужчины. Их слабость лишь распаляет немецких тыловых крыс, некоторые из которых до сих пор не верят в окончательное поражение. Хватит вам сидеть под бабскими юбками, выгреваться на горячей печке, как старики. Пора подниматься на борьбу с немецкими собаками. – Сербин замолчал, и медленно обвел взглядом всех крестьян. Над площадью стояла полная тишина, казалось, даже животные притихли, лишь откуда-то издалека без остановки, злобно лаяла собака.
После этой проповеди только агент ОУН посмел бы остаться в деревне, появившись перед этим у всех на виду вместе с красными – Иван Иванович прекрасно понимал, почему Сербин не протестовал против его присутствия. Все равно никаких секретных сведений узнать толком и не получилось бы, а если что у них всегда найдется простое и быстрое решение.
- Мы знаем, что советская власть не успела до конца искоренить, вырвать враждебные простым трудящимся элементы из этой прекрасной земли. – Продолжал тем временем читать как по писаному Сербин, пока Иван Иванович, отмечая стереотипность речи, смотрел на небо. День обещал быть ясным, и это его радовало.
- Но теперь мы снова здесь, и я уполномочен заявить, что отныне и до прихода наших войск… - Разносился по площади громкий голос… - И до наступления коммунизма, здесь нету места для распоследних гадов и подлецов, которые посмеют поднять руку против своего народа и законной советской власти. Пусть они зарубят себе на носу, что если они будут трепать своим языком, что не нужно, то им и их семьям не будет жизни на родной земле. Помните, что партизанский разговор короткий. До националистических, кулацких банд вам далеко, а до Гитлера – еще дальше. Не немецкие кресты получат предатели, а деревянные. Отныне знаем мы каждый шаг и каждое слово. Нет у вас другого пути, как брать в руки оружие и вставать за правое дело! Нет для вас больше надежды на бога! Больше вам не придется слушать хаятелей правого дела! – Сербин махнул рукой и через ветки старого, толстого дуба были переброшены две веревки.
Иван Иванович почувствовал, как его сердце забилось сильнее и он, засунув руку в карман, погладил успокаивающе-холодную сталь.
- Я властью советов приговариваю этих предателей. – Он показал пальцем на старосту и священника. – К повешению! Не заслужили эти собаки пули!
Площадь зашумела, люди неуверенно двинулись вперед и затихли, под прицелом нескольких пулеметов, установленных на телегах. Сербин убрал руку с кобуры и, как будто ничего не произошло, и его голос вновь разнесся над головами. – И так будет с каждым, кто выступит против своих же людей и законной советской власти!
Десяток бойцов подкатили к дереву телегу, на которую загнали старосту и священника.
- Иди, свяжи им ноги. – Неожиданно обратился Сербин к Ивану Ивановичу.
- Что? – Возмутился лесник.
Командир партизан вытащил из кобуры парабеллум.
- Это приказ. Иди, и свяжи им ноги. – С каким-то нервным смешком произнес Сербин и Иван Иванович, досадливо выругавшись про себя, не спеша пошел к импровизированной виселице.
В полной тишине, он слышал каждый шорох, каждый вздох, Иван Иванович шел, не глядя в сторону людей, но всем своим нутром чувствовал их. Вот кто-то переминается с ноги на ногу, кто-то кашлянул, прочищая ком в горле, пытаясь совладать с эмоциями, вот едва слышно вздохнула с легким стоном девка. Сапоги лесника ступали четко, по-солдатски, подбрасывая каблуками маленькие горсточки песка. Пылинки падали, терлись друг о друга с ужасным грохотом.
«Если ты опоздаешь – я тебя убью». - Зудела на стиснутых зубах Ивана Ивановича одна и та же мысль.
- Не рыпайся. – Раздался звонкий голос широкоплечего партизана, и священник согнулся от удара в пах, повиснув на ремне, крепко стиснувшем руки. – Не виси на мне, держись на ногах, падла!
Тело святого отца мелко подрагивало от едва сдерживаемых рыданий.
- Иван Иванович. – Срывающимся голосом обратился священник.
- Закрой рот, скотина, а то не похороню по-человечески. – Зашипел в ответ лесник и принялся связывать тому ноги. – Бери пример с настоящего мужика.
Староста стоял, широко расставив ноги и опустив седую голову. Неподвижный, только ветер едва трепетал его стального цвета волосы.
- Будэ и ваша чэрга. – Раздался его хрипловатый бас, и было в этом что-то жуткое, будто заговорила статуя.
- Молчать! – Взвизгнул круглолицый.
- Ты лучше помолчи. – Без каких-либо эмоций в голосе перебил его Иван Иванович. – Первый раз, что ли, кого-то на тот свет отправляешь? Так иди в толпу – пораззевай рот.
«Ну, пора» - Подумал он, вставая, и в этот же миг коротко рявкнул выстрел, и Сербин, согнувшись, упал с телеги.
- Ложись! – Прокричал лесник и, столкнув круглолицего, спешившего одеть петли, спрыгнул за ним следом, доставая нож.
Раздалась длинная очередь, и от телег полетели щепки.
Толпа с криком и шумом разбегалась. Ржали лошади, пытавшиеся тянуть за собой заторможенные повозки. Большевики разбегались в укрытия.
- Пулей убило! – Кивнул в сторону залитого кровью круглолицего Иван Иванович и цепко схватил за плечо заползшего под телегу партизана. – С церкви, небось, стреляет, гад. Надо дуть отсюда – прошибет следующей очередью. Пошел!
Боец послушно встал и они, пригнувшись, побежали за стоявшую недалеко от площади хату. Иван Иванович бросил взгляд назад и довольно хмыкнул: староста и священник лежали не шевелясь.
На площади валялось несколько тел. Пулемет, раз за разом стрелял по обозу, убивая лошадей и приводя в негодность снаряжение.
- С церкви стреляет! – Откуда-то с другой стороны раздался охрипший голос, в котором Иван Иванович с удивлением узнал Сербина. – Тащите пулеметы! Быстро, быстро! Стреляйте по колокольне!
Один за другим раздалось несколько взрывов.
«Значит, уже пытаются выломать двери» - Подумал Иван Иванович, представив, как к высоким каменным стенам бегут большевики, а на них сверху падают гранаты.
Вскоре все попытки добраться до дверей и выломать их или подорвать были оставлены, и партизаны, прижатые огнем снайпера и пулеметчика, лишь вели беспорядочную стрельбу по верхушке неприступного здания, боясь высунуться.
Лесник внимательно осмотрелся – от дома, во дворе которого они спрятались, по огородам можно было без труда добраться до речки, но с другой стороны можно было заняться чем-то другим. Возле них, около стены лежала крышка, закрывавшая, видимо, ход в погреб.
- Тебя как зовут? – Обратился Иван Иванович к парню, которого только что приволок за собой в укрытие, и тут же ударил изо всех сил тому в кадык. Послышалось хрипение, и молодой большевик медленно сполз по стене дома. Лесник быстро открыл крышку погреба и сбросил тело внутрь.
Раздался громкий взрыв и возле церкви поднялся столб пыли. Было очевидно, что в скором времени они, так или иначе, доберутся до стрелков.
Иван Иванович чертыхнулся и, подхватив винтовку, двинулся в обход площади. Кривые сельские улочки были пустынны. Лесник пробирался как можно осторожнее, оглядываясь все время по сторонам, стараясь держаться тени, кустов и заборов. Мимо пробежала напуганная курица, следом за которой, весело виляя хвостом, гонялся пес. Заметив Ивана Ивановича, он прижал уши и, быстро сделав фланговый маневр, продолжил преследование.
Где-то здесь должен был находиться Сербин. Лесник сам видел, как он согнулся после выстрела. Скорее всего, за сельской администрацией. Теперь просто нужно было найти хорошую позицию.
После нескольких неудачных попыток, Иван Иванович нашел, наконец, чердак, откуда импровизированный штаб Сербина был виден как на ладони. Он даже слышал его крики, обильно перемешанные с ругательствами. В тусклом свете низкого, сильно пахнущего сеном помещения, Иван Иванович скептически осмотрел позаимствованную винтовку. Если она плохо пристреляна, то своим выстрелом, он может только навести шороху да привлечь опасное внимание. Ему это совершенно не нравилось, но более оптимального решения не было. Он поудобнее лег, прицелился Сербину, как ни странно стоявшему на ногах и отдающему распоряжения, в центр живота, сделал спокойный выдох и выстрелил. Винтовочная пуля попала командиру партизан в грудь, и Иван Иванович увидел, как на белую стену брызнула кровь. Зрачки старого солдата, расширились и тут же сузились, словно фотографируя на память зеленые, уже пахнущие плодами сады, старые, перекосившиеся плетни, всю испещренную маленькими оспинками церковь и над ней ослепительно яркое небо, сильнее которого сияла лишь побеленная стена, обрызганная человеческой жизнью.
Один взгляд - короткий вдох, фиксирующий навсегда запах, короткое движение, чтобы встать и легкое покалывание ладони. Иван Иванович ненавидел подобные воспоминания, но порой ему казалось, что весь его организм горделиво собирает каждое мгновение очередной победы, чтобы потом другая его часть крутила его в кровати, как на вертеле.
Одно мгновение – и вот он уже бежал, пригнувшись, к реке.
Быстро добравшись до низкого, поросшего сухим камышом берега, он без труда разыскал спрятанный там металлический ящичек и, через несколько секунд, над размеренно текущей водой с шипением разбрасывая искры, взмыла красная ракета.  В ответ с другого берега взлетела зеленая, и Иван Иванович ответил ей двумя синими.
Теперь можно было уходить. Лесник зашел в воду и быстро поплыл на противоположный берег.


Буду рад любым замечаниям, поправкам и пожеланиям.


Да, и так, как мои заметки не попадают в общую ленту, заранее спасибо всем тем, кто сделает рассылку своим друзьям)
                           



© Mike911