Идиот-1

Монолог князя Мышкина к балетной пантомиме "Идиот"(Ингеборг Бахманн)

Кукольной походкой на сцену выступают персонажи пьесы: Парфён Рогожин, Настасья Филипповна, Тоцкий, Ганя Иволгин, генерал Епанчин и Аглая. Танец оканчивается с последний тактом увертюры- и князь Мышкин выходит на середину сцены. Он произносит весь монолог без аккомпанемента.

Мне есть что сказать: слова
я принял из рук скорби,
недостойные, ибо как мне
достойным быть подбно одному из прочих,
мне, сосуду для клока облака того,
что с неба пало и затаилось в нас:
ужасное и чуждое оно,
а сопричастное красоте,
и всему презренному в мире этом.

(О, муки ада, муки
лихорадки, зовите
иную трясовицу:
нашей по праву болезни
общую боль!)

Позволь череде безгласой пройтись сквозь сердце,
пока не стемнеет-
и то, что меня озаряло,
возратится тьме.

Ведь правда, ибо эта боль,
что в вас, слышна вам,
что вас понуждает к личным жизням-
не впрок  для жизней ваших,
а то, что творите во славу себе
вам не в честь.

Обожжены хохотом демонов,
подвешены в воздухе суть чаши
весов этой несчастной жизни,
что до предела занимает наши помыслы.
Столкнутся чаши- не зазвенят,
ведь слёз не унять: безмолвные
капли валятся вниз, с поддона
на поддон, и нам не суждено
последнее, ради чего льются они,
которые всегда у нас на слуху.
О, немота любви!

(Затем он берёт за руку каждого героя, о котором молвит.)

Парфён Рогожин, купеческий сын,
о миллионе мыслит, и больше ни о чём.
Зимними ночами остановилась упряжь его
у торговых рядов мира-
и там застряла.
Парфён сыплет деньги свои во снег,
ведь снег есть мера

твоих щёк, Настасья Филипповна,
имя твоё, что поворот крутой-
у всех на устах: говорят, у снега
ты меру взяла` своим щёкам,
в волосах твоих ветры живут
(я умолчу: они прихотливы),
твои глаза- овраги,
щекам края острые:
там снег копится, а от снега
берёшь ты меру
щекам своим.

Тоцкий... этому, пожалуй, слишком,
не до покоя: один взмах детских ресниц назад
в обьятьях было минувшее- и уж
настало время взглядов, время
губ для вас обоих.

Ганя Иволгин, если сеть меж нами
распростёрта,
твоим рукам быть узлами,
что держат её,
ибо улыбаешься ты недобро.
Ты слишком многого требуешь себе,
а жертвушь малым.
Тебя тормозит* одно желание:
столкнувшиеся экипажи увидать,
в которых другие едут,
прежде, чем сам под колёсами не кончишься.

Генерал Епанчин... не случалось оказий,
которые б нас увлекли во близость его, которой опасаемся.
Когда мы себя помыслами уносим в детство,
догоняем непонятые желания -
и замираем у чуждых ворот стражей,
которая столь слаба остеречься.

Да что ведёт?  Белая,
охладевшая мечта некоей юности,
которая не желает снисхождения?
Итак, совершенная? А красота-
в таком виде, что мы
её загадками довольствуемся? Аглая,
значит, я не угляжу в тебе ничего,
кроме вести иного мира,
в который не ступлю,
кроме уговора, что мне не сдержать,
и клада, который оценить не способен.

Он оборачивается -и теперь стоит лицом к публике.

Пробуждён к жизни на свету`,
планетами ведо`м,
что отклика от нас желают,
вижу я к безбрежной музыке
волнение немых.

И тут-то "впадают" слова его в марионеточно-жёсткий танец...

Шаги наши суть лишь
едва удачные отзвуки приглушённых нот,
что достигают нас.

В танец, который подчёркивает одиночество каждого персонажа, постепенно вовлекаем и сам Мышкин.

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы