Первый урок, который стоит извлечь из второй волны «цветных» революций, прост как правда: клопы на диванах не отдыхают, клопы на диванах работают. Кровь и гной египетских, алжирских, марокканских ожоговых ран, засиженных тропическими насекомыми, – продукт целенаправленной деятельности, а не коллективного наваждения. Эта деятельность, в свою очередь, – продукт планирования, а не спонтанного озарения вундеркиндов в джинсах: они примерные ученики своих учителей, а подразделение Госдепа, куда юный республиканец Джаред Коэн был приглашен Кондолизой Райс, именуется Planning Staff.

Вехи этого планирования: 1986-й год, когда первый «цветной» сценарий был апробирован в бирманских наркоджунглях, 1991-й, когда по методике Einstein Institute литовцы расстреливали литовцев в Вильнюсе, 1999-й год – удача в Сербии, после которой и учреждается New America Foundation, 2004-й, когда делается «розовая» революция в Грузии и одновременно разрабатывается план «Большой Ближний Восток», 2009-й – первый неудачный опыт в Иране, после которого предпринимается «план B» – сотрясение всего региона, чтобы раскачать главную стратегическую мишень.

Урок номер два состоит в том, что революция – не только десять тысяч вакансий, но и миллиарды долларов, прямо или косвенно выкачанных из стран-мишеней во всепожирающую, как кукушонок, американскую финансовую систему. И если уж сравнивать эту революцию с известным историческим примером в этом аспекте, то в качестве параллели напрашивается не лютеровская Реформация, как похваляется соучредительница Global Voices Ребекка Маккиннон, а переворот августа 1991 года, когда профессиональное ворье толпилось бок о бок с творческой интеллигенцией у Дома Советов –, как его тогда «гордо» называли, «Белого Дома», – когда отдавал концы союзный бюджет, а за ним – бюджеты индустрии и общественные фонды потребления, когда гигантские средства уплывали в оффшоры, чтобы никогда не вернуться, а если вернуться ненадолго – то только для того, чтобы вывести еще большие средства.

небо божественного Света.
Созерцание приводит к пеленанию в Свет, к вхождению в Свет. Уже
третье небо наполнено светом, но четвёртое небо — это откровение
нетварного Света, особого таинственного Света, истекающего от
Господа. Величайшее откровение, по-видимому, получил Григорий
Палама, учивший, что это Свет соприсносущный, истекающий из самого
Существа Божия. Это особый Свет, и очень немногие души земнородных
восхищаются на это небо, небо фаворского Света, который в
православии называется по-разному: фаворский, невечерний,
соприсносущный, нетварный. Это высочайший, первичный, изначальный
Свет, из которого вообще всё происходит.
На этом небе открываются ангельские чины и престолы Божии.
Херувимы, серафимы, архистратиги и престолы — самые высокие
ангельские иерархии являются в этом Свете. И это небо высочайшего
армагеддона: Денница пал как раз с этого неба, он не мог достичь
пятого неба. Светоцентрическое христианство должно исходить из
возможности раскрытия четвертого неба в сердце человека. Этот
нетварный Свет заключён во святая святых внутреннего храма —
посвящённого Пресвятой Деве сердца. В Символе веры это запечатлено
в словах «...Света от Света...». Пресвятая Дева — Матерь Светов,
так Она упоминается в литургических гимнах. Это имя Пресвятой Девы
четвёртого неба. Говорить о нём почти невозможно. Я могу сказать
только, что это продолжение ввысь третьего неба. Небо созерцания
переходит в небо чистейшего Света. Это тоже созерцание, но только с
какой-то несказанной, сжигающей высоты. И ещё можно назвать это
небо небом Царицы Небесной, небом Невесты, небом Неопалимой Купины,
ибо души, входя в этот Свет, остаются неопалёнными.

Наши жизни, подобно Гольфстриму - река в океане судеб. И многие реки сопричастны нашему личностному течению. То есть в этой драме я выделил для себя какую-то линию, сюжетную нить, и считаю, что это нить моей жизни. Хотя, конечно же, это полная иллюзия. Эта нить только следствие абстрагирования от всей ткани жизни. Что может быть утешительного в таком, более широком видении. А это уже зависит от того, чем вообще утешает себя конкретная личность. Ассортимент возможностей просто бесконечен. Лично я склонен выделить из этого многообразия мысль о наслаждении совершенством Творца, написавшего столь потрясающую, по глубине и широте охвата всевозможных смыслов и значений, драму. Я сижу на берегу живой реки сознания и наслаждаюсь этой игрой света и тени, формы и цвета, звуков, смыслов и значений. Я знаю, что мое видение выхватывает только бесконечно мизерную часть из тотальности всеобщего ликования жизни.

[ Читать дальше ]

Источник <http://blog.i.ua/note/add/> 

Как  понимать определение свободы как "осознанная необходимость". Есть мнение что свобода реализуется в первую очередь в творчестве, что, по существу, значит в преодолении границы, задающей таковость этого нечто. Оно понятно, что  снятие границы происходит путем   ее осознания,  понимания и усвоения.  Только так возможно творчество. И что тут будет результатом творчества, творением? Это будет новый человек.

Но есть и другая позиция, которую можно  выразить с помощью определения - свобода это любовь. То есть в любви человек становится свободным, так как "другой", который по определению Сартра есть ад, по существу не только перестает быть адом, но и, если следовать библейской максиме, " возлюби ближнего как самого себя",  снимается как "другой" и становится тобой. По природе, разумеется. Потому что личность , конечно же, остается  все той же, хотя и другого качества, потому как в акте любви она сняла как ограниченность со стороны другого, так и со стороны себя, своего эго. И результатом, как и в первом случае, будет новый человек, а человек "ветхий" будет преодолен.

Чисто технически первый путь достаточно ясен. Мы стремимся различить свои цели, ценности, мотивы, определяем негативные качества и работаем над  их исправлением. Что нами движет в этом случае? Можно сказать,  что попытка избежать страдания от собственной ограниченности, хотя европейцы  философы, и та же каббала говорит что стремление все большего наслаждения.  Эти мотивы формально кажутся тождественными, только с разными знаками, но думаю что здесь имеет место весьма существенное различие.  В конечном итоге  возможно констатировать  некую устремленность к совершенству. В этом нашем стремлении, какое место занимает "другой"?  В этом случае он есть просто социальный фон, на котором разворачивается мое развитие в сторону избегания страдания. Но важно отметить что мое страдание, так или иначе, все-таки связано с другим, другими, и можно сказать является прямым результатом моего взаимодействия с  этим другим, который, в качестве именно "моего другого" меня отрицает.  Но если я сам становлюсь более толерантным, терпеливым,  внимательным  к другому, пусть даже с целью избежать страдания от отрицания меня с его стороны, разве этому другому, эти мои качества, в той же мере не облегчают жизнь. Но здесь у меня цель - мое собственное состояние удовлетворения жизнью.

В случае когда я должен возлюбить ближнего, то во первых это долженствование напрочь разрушает саму  возможность полюбить, потому что любовь как сон, чем  сильнее ты стремишься заснуть, тем дальше от тебя убегает сон. Далее не очень понятно как должна реализоваться эта моя любовь к ближнему, что такого я должен делать в отношении его, что бы быть уверенным что это именно реализация моей любви к  нему, а не, скажем,  наработка заслуг перед лицом Творца? И далее, откуда я могу знать, что именно будет для другого полезно, даже если я искренне буду стремится принести ему эту пользу. Даже он сам, точно как и я, или кто другой,  этого не знает. Только Бог знает что для меня добро, а что зло, и то что мне кажется величайшим для меня благом, в действительности окажется  страшным ядом для моей души.  Тогда получается что я для другого не могу сделать ничего положительного, потому что  даже в случае когда он меня о чем-то просит я не могу знать это будет ему во благо или во зло.  Остается только вариант прощения другого,  когда он, умышленно или не умышленно делает мне зло.  Н такое же прощение может быть и в том случае, когда я стремлюсь к совершенству, просто оно будет  продиктовано  некими  тактическими соображениями, а не моей любовью к другому.  Но если мои убеждения для меня  очевидны, и в случае необходимости могут быть подкорректированы,  то в случае с любовью мои мотивы основываются на чувстве, а чувства, как все мы понимаем, штука непостоянная, они то приходят, то уходят, могут и просто исчезнуть, или, под влиянием каких то факторов,  превратится в свою противоположность, в данном случае  в ненависть.  Не знаю кому как, но мне все же видится позиция свободы  как осознанной необходимости, как минимум более честной, чем  позиция любви к ближнему, которого я "должен" любить, хотя он, со своей стороны, кажется делает все возможное для того, что бы я его ненавидел

http://www.versii.com.ua/news/227708/

Как-то ну ничего не могу понять в нынешних политических делах. Вот скажем, какого-нить руководителя народ избрал всенародным голосованием, и международные  контролирующие правозащитные организации согласились, что процедура выборов была приемлема с позиции права.  Но тут собирается на главной площади какие-то люди и начинают акцию протеста против существующего режима. По существу получается, что некое меньшинство, при чем существенное меньшинство (скажем  на Украине  45 миллионов населения, а на майдане собралось сто тысяч) начинает требовать свержения существующей власти.  Это значит, что абсолютное меньшинство просто узурпирует власть и осуществляет насилие над большинством законопослушных избирателей. И почему-то именно это ныне  именуется демократическим процессом, а эта толпа - демократическими силами.  При чем,  все эти демократические процессы превращаются в банальные погромы и  разрушения проводимые под  требованием повышения зарплат и  общего уровня жизни. Даже последнему дауну, казалось бы, понятно,  что разрушая  можно только понизить уровень жизни, но тем не менее демократические силы  повсеместно  осуществляют все туже тактику.  Естественно что никакого улучшения никто не получает, а получает то, что и должно было получится от разгрома существующего порядка - резкое ухудшение уровня жизни и еще в добавок к власти приходят какие-то вовсе случайные и не понятные люди, которые умеют только то, что они и продемонстрировали -  грабить, воровать и разрушать.  Их конечно вскорости заменят другие люди,  из "приличного общества". Но что характерно. В результате бедные становятся еще беднее, а богатые еще богаче. Пропорционально увеличивается число нищих и миллиардеров.  Сча вот в той Ливии. В какой бы там палатке не жил бы тот полковник, но народ у него было сыт, образован и доходы от нефти не разворовывались а шли на развитие страны. А ныне посмотрите какие дикие вооруженные силы собирает мировое сообщество, но  просто можно подумать что тут инопланетное вторжение - авианосцы, крейсера,  подводные лодки, кучи "миражей" и "фантомов" остается только атомные бомбы подтянуть. И это учитывая что у той Ливии ваще армия никакая, да еще половину  демократы растащили.  И возникает закономерный вопрос - а что именно так напугало ту мировую общественность. Ведь вот рядышком в Бахрейне или Саудовской Аравии, правительственные войска шмаляют по демонстрантам боевыми, народ сотнями мрет и никого это как-то и не напрягает. А вот на полковника так всем миром решили навалится.  А может дело именно в том, что в этой стране все сделано по справедливости, что деньги от нефти идут не трем или пяти собственникам, а всему народу, а это очень хреновый пример для  остальных  стран. Ну представьте себе что народ Украины,  присмотревшись к таким вот раскладам, станет требовать что бы доход от общественного продукта (а всякий продукт производится  всем обществом) шел бы  на нужды того же общества, а не в карман десятка, непонятно откуда вдруг нарисовавшихся, собственников. Конечно и танки пригонят и бомбить начнут, потому как они есть элита, соль земли, а остальные просто рабочее быдло и  работать им не переработать.  Так что  не все оно есть тем, чем его называют в телевидении.

 

Я переживаю событие моего присутствия. Лишенное смысла, оно опадает в ничтожность, подобно мелкому осеннему дождю в сумерках, на исходе дня, в невероятной тишине одинокого горного приюта.  И только далекий лай собаки  доносит, из глубины потаенного, бесконечную тоску  этой, постылой,  осенней темпоральности увядания и смерти. А где-то цветет лотос.

"ТВ стало самой важной культурной структурой по всему миру, от США до Индии и Китая. Система СМИ – это фундаментальные права людей, и они не могут быть приватизированы. Их надо возвращать государству и народу. Рассказать о ситуации на планете людям без участия телеканалов невозможно. А вместо этого телевизор уговаривает нас купить ещё одну машину. Точно так же я уверен, что надо национализировать все банки, выпускающие деньги. Мы теряем контроль над деньгами.

- «Мы» — это кто?

- Государства, граждане государств."

У пути приобретений нет предела. Все требуют больше денег, потом предлагается более привлекательный товар, и денег опять не  хватает. А олигархи уже почти  одурели от излишеств и бессмысленности, и задают некие, просто болезненные, образцы потребления. Точно нужна мощная катаклизма, что бы вымыть нафиг ту дурь.

"У австрийцев положено бить солдата и солдат поэтому – каналья. Ибо тот, кто обладает лишь пассивным правом быть битым, и есть каналья. Рядовой в глазах офицера и имеет значение абстрактной отвлеченности некоторого долженствующего быть битым субъекта; с которым господин в униформе и с темляком вынужден возиться, хотя это занятие хуже горькой редьки..."

   Именно в Конце времён Проект (Будущее) совпадёт с Настоящим. Надо чётко понимать, товарищи, что у Гегеля нет никаких объективных, вечных законов истории и общества, существующих вне нашего сознания. Всякие там диалектические общественные законы – это виртуальный плод энгельсизма, результат позднего опошления мысли Маркса и Гегеля. Историческое событие, по Гегелю, это случайность. Между историческими эпохами происходят ничем необусловленные качественные скачки, которые буквально описываются Гегелем как своего рода люфты-зазоры. Например, смысловая эпоха позднеримского скептицизма сменяется эпохой христианства, потому что Скептик устаёт быть скептиком. Буквально так и есть по тексту «Феноменологии духа». Вы понимаете? Устаёт! Да и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять простую вещь: история человеческого существования есть стихия риска и свободы.Из гегельянства прямо следует, что какая-то устойчивость у истории есть только оттого, что устойчив мотив истории. Человек упрямо всю историю пёр буром в желании обрести свободу. Господин давит Раба, из-за своей ригидной господской сущности (если угодно, Господин раб своей гордыни). С Господином поэтому невозможно договориться. Он всегда будет убивать и подчинять, потому что насилие – необходимый залог его свободы. Из-за господского устойчивого принуждения, Раб вынужден упорно трудиться – из страха перед смертью Раб вводит Труд в стихию устойчивости. И из-за Труда же устойчивым становится желание Раба обрести свободу. Другими словами, из-за устойчивости Желания Желания (желания свободы) история получает свою связность и устойчивость. Но эта связность всё равно дискретна. Рабы могли бы испугаться в последний момент; да Господа могли бы их просто одолеть в смертельной Борьбе, вернув всё на круги своя.(от Ракушечная Свобода)