Прочитано на http://www.pravmir.ru/dzhon-tolkin-podlinnaya-istoriya/ 3 января исполняется 120 лет со дня рождения Джона Толкиена. В детстве мы с упоением читали «Властелина колец», увлекательного «Хоббита» и чаще всего игнорировали «Сильмариллион». Какое из своих произведений сам писатель считал главным? Что связывает сказки об эльфах и орках с христианством? Чем должна была, по мнению Толкиена, закончиться история волшебного мира?

Джон Толкиен вошел в историю не только как великий писатель. Он был выдающимся филологом, почти 40 лет занимал должность профессора Лидского, а затем Оксфордского университетов. Толкиен — один из авторов Словаря среднеанглийского языка и монументального Оксфордского словаря английского языка, который переиздается до сих пор, хотя первое издание увидело свет в 1920 году. Им написаны интереснейшие исследования «Чосер как филолог» и «Беовульф», подготовлен к печати памятник английской словесности XIV века «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь». И все же простые читатели любят его не за это.

Главная книга

Мы не всегда верно понимаем значимость отдельных частей знаменитого цикла Толкиена: последовательность реализации замысла, как нам кажется, выстраивается в порядке его публикации. Получается, что «Властелин Колец» — продолжение истории про хоббита Бильбо и волшебное кольцо, а «Сильмариллион» — попытка автора в преклонном возрасте дать историю объяснения «Властелина Колец», которая ему проигрывает.

Ничего подобного. Центральное для Толкиена произведение — повесть о Сильмарилах. Он писал ее всю сознательную жизнь, впервые взявшись за перо еще во время I Мировой войны. Джон Толкиен был офицером Ланкаширского полка, участвовал в одном из самых крупных сражений на реке Сомме, а затем из-за ранения больше года провел в госпитале.

Именно там Толкиен сделал первые наброски о предыстории рода человеческого. К середине 1930х основная концепция была им продумана в деталях. Книга должна была состоять из четырех частей, включавших в себя предание о сотворении мира, об иерархии «богов»-Валар, собственно историю о создании, утере и попытках обретения вновь камней Сильмарилов, в которых был заключен божественный свет. Последней частью произведения была повесть о падении нуменорян, особой породы людей, в гордыне своей нарушивших основной запрет, наложенный единым Богом, и посягнувших на заповедную землю.

«Хоббит» (1937) получился самостоятельной сказкой. Можно ничего не знать о «Сильмариллионе»

и наслаждаться ее чтением. Однако в тексте имеются места, дающие отсылку к событиям Первой эры. Например, в восьмой главе говорится: «В старину у эльфов даже случались войны с гномами, которых они обвиняли в краже эльфовских сокровищ». Это прямая отсылка к событиям, описанным в 22й главе «Сильмариллиона».

Но «Властелина колец» Толкиен уже совершенно сознательно писал и рассматривал как часть более общего замысла. В нем он ставит вопросы, которые были ключевыми для «Сильмариллиона», и встраивает в ткань произведения изрядное число пересечений с основным циклом, включая прямые цитаты.

Новизна и художественная сила трилогии такова, что читатель вполне может быть удовлетворен законченностью повествования, внутренней достоверностью событий и мотивацией персонажей. Указания на глубинный пласт истории, которая обретает свое разрешение во «Властелине колец», остаются на периферии его внимания.

Прикровение в откровении

По существу, Толкиен создал художественный космос с собственной историей и мифом. Автор желал таким необычным способом выразить то, что всем современникам было хорошо известно, что они считали исчерпанным и нетворческим. Но для него, сына римско-католической Церкви, это было глубокой личной верой и подлинным жизненным стержнем.

Зачем говорить прикровенно об Истине, которая говорит о себе Сама, и, будучи Словом, открывает Себя в предельной полноте, какая только доступна людям в воплощении и вочеловечении? Да, некоторые приемы изложения отдельных христианских смыслов могли быть иносказательны, ведь и сам Спаситель говорил притчами. Книга Апокалипсис представляет собой  своего рода «прикровение в откровении», причем попытки выстроить ее символы в связный образный ряд чаще всего терпели неудачу. Наконец, Таинства, преподаваемые в Церкви, апофатический, таинственный метод  в богословии, возможны и действенны именно потому, что в общении человека с Богом присутствует неразрешимая антиномия явления в конечном мире Того, Кто по бытию бесконечен, Кто самое бытие превосходит. Но обо  всем этом во все века христианства говорилось прямо. Никто из авторов  не прибегал к изложению богословских истин под видом новосозданного «легендария», в котором ни одного персонажа невозможно сопоставить  с каким-то конкретным христианским «прототипом»!

Таковы были обстоятельства времени, начала прошлого века. Слишком велик был разлом человеческого духа, обнаживший себя в крушении всех привычных норм жизни, прервавший их, как считалось, правильное и поступательное развитие. Христианское осмысление происходящего уже не могло повторять прежние устойчивые формы. Ведущие теологи Запада — Карл Барт, Пауль Тиллих, Ганс Урс фон Бальтазар — стремились перестроить систему христианского богословия на новых основаниях. В свою очередь,  Тейяр де Шарден и Мартин Хайдеггер пошли иными по отношению к традиционному христианству путями. Первый попытался оживить богословие за счет теории эволюции и терминологии, заимствованной из оккультных  учений XIX века. Второй создал целый метафизический мир, построенный на идее фатального одиночества человека.

Что же Толкиен? В чем правда его построения, связывающего слишком  различающиеся меж собой реальности: догматическую веру, миф и мечту? Реальность, их объединяющая,— история, которую Толкиен понимал  исключительно в христианском измерении. Ведь христианин знает, что есть  Начало, которое дало начало другому бытию, чтобы ему самому стать бытием в вечной и непреходящей жизни. Так и в «Сильмариллионе» есть абсолютно  внеположный миру Илуватар, сотворивший мир с помощью музыки, и история, которая в ней скрыта, развернется, состоится. Эту музыку в конце всех времен и эпох исполнят «боги», которые никакой не многобожный пантеон, но «ангельские силы», «сослужители в творении», и его дети — тварные существа: «музыку, превосходящую ее, хоры Айнур и Детей Илуватара исполнят пред Илуватаром после срока всех дней. Тогда темы Илуватара будут воспроизведены так, как они суть, и обретут Бытие в самом  произнесении своем, ибо все познют в полноте замысел Илуватара об их участи».

Будет падение, всякий раз сопряженное с отказом от сотворчества, отказом от величайшего дара

быть причастным наделению подлинным бытием, и попытка начать творение по собственному произволу.

Это произойдет с «ангелами»-Айнур, и выбор их будет безвозвратен, а «творение» обернется бесконечной чередой подделок, будь то драконы, орки или боевые волки. Это случится с эльфами, которым даровано «бессмертие», то есть фактическое неумирание от естественных причин  в сотворенном мире, но с опытом смерти как смыслового предела жизни. Они соблазнятся о величайшем своем артефакте, камнях с божественным светом, и вступят в безнадежное противоборство с судьбой, которая падет на них неотменимой реальностью оборотной стороны совершенного братоубийства.

Наконец, падут люди, пожелавшие искать бесконечной жизни в этом мире,  тогда как фактическая их «смертность» была даром Илуватара  к богопознанию. И придет полурослик Фродо, который долго продержится силой, заложенной Создателем в «малых сих», и сорвется в самый последний момент, соблазнится о вещи вторичной, власти над ближними, когда уже  буквально будет «от добра до худа один шаток», но не долгая неодолимая  дорога.

Звезда Гил-Эстел

Мир Толкиена состоит из сложных и многозначных символов. Сам он более чем настороженно относился к внешним интерпретациям, не в последнюю  очередь по причине «прикровенности», о которой шла речь. И мы понимаем,  что ввести явным образом в свое произведение какой бы то ни было  «аналог» Христа или Божией Матери он не мог, это было бы неуместным  вмешательством, разрушающим художественную и концептуальную ткань цикла, и не приносящим никакой миссионерской пользы.

При этом Толкиен строго следовал христианской идее истории. Он  не обольщался насчет будущего своего мироздания, конкретного будущего  Срединной Земли после эпопеи с Кольцами Власти. В своем письме К.Бэйли,датированном 1964 годом, он писал:

«Я вправду принялся за повесть, действие которой происходит через  100 лет после падения Мордора, но характер ее получился зловещим  и угнетающим. Коль скоро мы имеем дело с людьми, то по необходимости приходится затрагивать самую прискорбную особенность их естества: их  скорое пресыщение благом. И вот во времена мира, правосудия  и процветания жители Гондора изъявляют неудовольствие и беспокойство, тогда как династы, потомки Арагорна, стали лишь королями и правителями.  Я обнаружил, что уже в столь ранний период там проступают революционные  заговоры, сосредоточенные вокруг центра тайного сатанистического культа; а гондорские мальчуганы играют в орков и носятся повсюду, творя пагубу. Я мог бы написать „триллер“ о заговоре и его раскрытии и низвержении —  но только этим он и будет. Не стоит трудов».

И все же путеводительная звезда Гил-Эстел знаменует собой три  высочайшие добродетели христианина: веру, надежду и любовь. К вымышленным персонажам Толкиена приложимы библейские формулы. Вера  побуждала Эарендила отплыть к блаженным землям, чтобы принести весть  о бедствиях двух родов и вымолить для них прощение, верой движим был  Фродо, отправляясь в свой страшный путь в Мордор. Надежда не покидала их в самую трудную минуту, и свет ее вел их вперед. Наконец, любовь  поставил Бэрен выше «камней и творения искусства», самих Сильмарилов,  величайших камней преткновения Первого века Земли, и любовь вызволила его из сени смертной.

Сергей Акишин

Преподобный Амфилохий Почаевский. 27.11 (10.12) 1894 г. – 01. 01. 1971 г.

На Украине имя этого святого значит столько же, сколько в России имена наших великих подвижников. В Почаевской Лавре его почитают наравне с Преп.Иовом, и это имеет особое значение, поскольку старец Амфилохий – наш современник. Здесь, на земле, его не стало в 1971 году.

А, между тем, и житие, и известные свидетельства об его молитвенной  помощи сравнимы с житиями величайших святых, и кажутся достойными пера Симеона Метафраста(1). Плоды его монашеского подвига – одно из самых ярких и убедительных свидетельств того, что благодать в Церкви Православной не оскудевает, что «Господь вчера и днесь, и во веки Тот же». Со своей паствой

Прошло восемнадцать лет с тех пор, как мощи старца Амфилохия из Успенской Почаевской лавры на Украине были обретены нетленными. Их целостность и состояние примерно такие же, как у святых, почивающих в пещерах Киево-Печерской лавры. Старец как будто уснул, и произошло это не в 1971 г., а совсем недавно. В Церкви он прославлен как «преподобный», т.е. уподобившийся Господу в самых высоких добродетелях, но не будет преувеличением сказать, что жизнь его с момента прихода в монастырь до самого конца была непрекращающимся исповедническим подвигом.

Только люди достигшие духовной зрелости вправе произнести слова, которые однажды просто и сами собой вышли у оптинского иеромонаха  о.Василия (Рослякова), – «хорошо было бы пострадать за Христа». Вспомним, даже такой великий святой, как Святитель Филарет Московский в молитве к Господу произносит со смирением: «…Не дерзаю просить ни креста, ни утешения! Только предстою пред Тобою…»

Готовность пострадать за Христа – удел совершенных. И, вот, старец  Амфилохий был из тех, кому с полным сознанием пришлось нести  мученический крест не однажды.

Вопрос о том, кому «не угодил» монах для верующих людей, в общем-то, не первостепенный. Одни вели его на расстрел, истязали в психиатрической лечебнице, избивали до полусмерти, другие отдавали распоряжения об этом… Важнее другое: поистине, несчастнейшие люди – те, кто становятся  исполнителями воли духов зла, независимо от внешних – политических, идеологических или каких-либо иных мотивов. Истинная причина подобной ненависти открывается до конца, опытно, а не чисто умозрительно, в  Почаеве, возле его мощей.

К престольному празднику в честь Успения Пресвятой Богородицы в лавру ежегодно приходит многотысячный крестный ход из  Каменец-Подольского, и среди этого множества в сопровождении  родственников – весьма необычные больные. Недуг этот не укладывается в  картину эпилепсии. Как правило, он обостряется при приближении к  святыням. Это невозможно отнести и на счет «актерского мастерства»:  каждый в состоянии отличить произвольный, даже самый  профессионально-исполненный крик, от крика нестерпимой боли, непроизвольного.

«Особые» больные рычат, издают потоки площадной брани по отношению к святым, и  при этом особенно оскорбительные эпитеты достаются Преподобному  Амфилохию.

Впечатление не из легких, особенно когда подобный «набор» несется из  уст хрупкой девочки, которую пытаются удержать несколько мужчин. Сила у  больных такая, что не во всех случаях помогают и металлические наручники.

Самое сложное для сопровождающих – подвести их к мощам. В тех  случаях, когда удается, эти страдальцы обычно успокаиваются. Проходит  несколько минут, и пришедшие в сознание не помнят о своем недавнем состоянии.

Поклонение честным мощам – начало исцеления духовного. Впереди –  исповедь, причастие, особый церковный чин – отчитки. В монастыре о  подобных случаях говорят: «Гнал нечистых батюшка при жизни своей, гонит и сейчас. Не выносят они его присутствия.»

Старцу Амфилохию была дана особая благодать. Он обладал несомненной прозорливостью, даром молитвенного исцеления, освобождения одержимых, и брань его с невидимым миром, где действуют духи, была – «не на жизнь, а на смерть». Ему мстили и неотступно преследовали те, кого он опалял своей молитвой.

«Убивайте мене, а його не зачипайте!»

Шел 1947 год. Позади осталась страшная война, и уцелевшие в ней надеялись на то, что послевоенный мир станет мудрей и лучше. Казалось, и для Церкви наступило время благоприятное. После долгих гонений в храмах зазвучала молитва, открыли двери духовные учебные заведения, понемногу  стали возвращаться из мест заключения освобожденные священники. Однако  политическое «потепление», обязанное военным условиям, оказалось  временным, а изменение стратегии в отношении Церкви относительным.

Ушли в прошлое показательные процессы над духовенством, теперь в них  не было и необходимости: основная часть духовного сословия была физически уничтожена в период 20-х – 30-х годов. Но одновременно «достойной преемницей» Соловков стала созданная в к.40-х – нач. 50-х  система Сиблага, как и предыдущая поглотившая миллионы жизней(2), а дела «возбуждающих опасения» священников решались уже в порядке «индивидуальном» и часто «внесудебном».

Так было и на этот раз, когда в келью иеромонаха из Почаевской лавры ворвались неизвестные вооруженные люди. Вели себя вызывающе, дерзко, поставили под дуло автомата и повели. В чем состояла «вина» человека, жившего уединенно в маленьком домике при монастырском кладбище и довольствовавшегося только самым необходимым? Для «конвоиров» достаточно было то, что он был одним из тех священников, к которым люди едут издалека.

Отца Иосифа, – таково было монашеское имя Преп. Амфилохия до принятия схимы, – знали, благодаря его способности исцелять в тех случаях, когда не оставалось надежды получить помощь от врачей. Лечебная практика батюшки началась еще до его прихода в монастырь. Когда-то у сельского лекаря он выучился искусству костоправа.

А в начале 30-х, когда он был уже в постриге, случай открыл в нем  умелого доктора и дерзновенного молитвенника. Лаврский иеромонах  буквально «собрал» и поставил на ноги разбившуюся молодую пару: во время сельской свадьбы лошади понесли, и коляска, где сидели новобрачные, опрокинулась, причинив им тяжелые травмы. Усердие о. Иосифа, подкрепленное молитвой, произвело чудеса, и с тех пор к нему вереницей потянулись посетители. Чтобы не доставлять беспокойство монастырской братии, батюшка по благословению отца наместника перешел в отдельный домик. Лечение больных в сочетании с оказанием духовной помощи стало его постоянным «послушанием». В иные дни он принимал до 500 человек.

С началом Великой Отечественной войны поток посетителей увеличился. Было замечено, что иеромонах Иосиф безошибочно предсказывал, к кому вернуться мужья и сыновья, а кого  ожидают потери. Этому предшествовали двадцать лет, проведенные в  послушании и молитвенном подвиге. Внутренняя сторона монашеской жизни – пост, бдения, молитвенное правило, – была скрыта от посторонних глаз,  явными оказались духовные плоды.

Отец Иосиф получил и еще один дар – видеть воочию и изгонять нечистых духов. И вторжение незваных гостей в 1947 г. не стало для него  неожиданностью. Батюшка не сопротивлялся, даже тогда, когда у ворот ему объявили о том, что ведут расстреливать. Попросил разрешить ему помолиться. Прочел «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся», «Верую», и начал читать по себе самом отходную, как вдруг другой лаврский монах – отец Иринарх бросился под дуло автомата: «Кого ви хочите убити?! Знаете, якiй вин чоловик? Вiн весь свiт спасае. Убивайте мене, а його не  зачипайте!»(3) Что произошло с комбригом в этот момент, сказать трудно, только настроение его переменилось, и, высвободив оружие, он отпустил обоих.

«Живая стена»

В следующий раз смерть подступила совсем близко в 1962 году. В стране прогремело разоблачение «культа», начались «оттепель» и одновременно – возобновленная яростная атеистическая кампания. Новая «волна» докатилась и до Почаева, и однажды угроза уничтожения нависла над Троицким  собором.

Когда же милицейский отряд во всеоружии стоял у дверей храма, и  парализующее действие страха сковало присутствующих, отец Иосиф принял  на себя всю ответственность за последующие события. Выхватив ключи от храма из рук начальника, и поспешно передав их наместнику, он призвал  братию и прихожан оказать сопротивление погромщикам. В ход пошли колья, в считанные минуты вокруг о. Иосифа образовалась «живая стена», и собор  отбили. А батюшку ожидала расправа.

Арестовали его ночью в собственной келье, и на «воронке» доставили в  психиатрическую больницу, позаботившись и об «особых условиях»  содержания. Место для него определили в палате буйных больных. На этот  раз пришлось тяжело: от препаратов, которые ему вводили насильно,  распухало все тело и лопалась кожа, и то, что отец Иосиф выдержал все,  само по себе, было случаем исключительным. Поддерживала его только молитва: ни Евангелие, ни распятие передать в больницу врачи ему так и  не позволили.

И, все-таки, особым промыслом старец был освобожден(4). Однако план  вывезти старца за рубеж не осуществился. Отец Иосиф потихоньку ушел из  квартиры во Львове, где его скрывали от возможных преследований. «Без статьи и трибунала»

Возвращаться в Почаев было слишком опасно, и он поселился у  племянницы в селе Иловица. Укрыться надолго ему, конечно же, не удалось: народ моментально освоил новое направление маршрута, а отказать просящим батюшка не мог. Ежедневно служил Водосвятные молебны. Случаи  исцелений были необыкновенны. По молитвам о. Иосифа вернулся слух к  девушке, которую когда-то в детстве сильно побила мачеха. Одна жительница Почаева избежала ампутации, угрожавшей ей из-за начавшейся  гангрены. Известен и случай, когда прозрела слепая девочка. Есть  свидетельство того, как старец вернул к жизни 13-летнего подростка, находившегося в состоянии клинической смерти.

Бывало, что «открывались глаза» и у стойких атеистов, когда дело касалось их собственных детей.

В отчаянии обратился как-то к о. Иосифу секретарь обкома. Диагноз,  поставленный врачами его 18-летнему сыну, звучал как приговор: саркома.  Старец предупредил, что лечение будет только духовным: молебны, святая вода, освященная пища. Через несколько недель от болезни не осталось и следа, а отец в благодарность распорядился выделить для удобства паломников маршрутный автобус Кременец – Малая Иловица.

Местные власти, обеспокоенные притоком людей в село, стали настраивать родственников против старца.

В декабре 1965 г. о. Иосифа ожидало новое испытание. Один из родственников завел его на окраину села к болотам, и жестоко избив,  оставил умирать в ледяной воде. Восемь часов пролежал старец без помощи, пока его не обнаружили духовные чада. Опасаясь, что он не доживет до утра, его в ту же ночь отвезли в Почаевскую лавру, где постригли с именем Амфилохия, в честь святителя Амфилохия Иппонийского. Схима – это «край», определение – на жизнь или на исход. Старец пошел на поправку, и еще несколько лет служил людям в великом ангельском образе.

В Почаеве рассказывают, что кончина о. Амфилохия была насильственной и вызванной отравлением. Не раз старец говорил, что среди его послушниц  есть «Иуда», но когда люди, страдавшие от поведения одной из его «помощниц», просили его удалить ее от себя, батюшка только смиренно  призывал их терпеть, поскольку и сам он терпит.

У святых отцов в разных вариантах встречается мысль о том, что  превозмочь диавола умом и хитростью невозможно. Зло коварно и  могущественно, и победить его в мире можно только, взойдя на крест,  через сознательное уподобление Христу. Но «проигравший» по счету  лукавому, бесовскому, у Бога восстает в нетлении, венчается великой  славою и имеет дерзновение молиться за многих.

Сноски

1 Симеон Метафраст (Symeon Metaphrastes) (2-я половина 10 в.),  византийский писатель. Составитель минология, сводного корпуса греческих житий святых (148 текстов), приспособленного к церковному календарю.

2 Ценнейшие исторические свидетельства об условиях содержания в одной из ее частей — Озерлаге принадлежат протоиерею Алексию Кибардину,  состоявшему в духовнических отношениях с Преп. Серафимом Вырицким. (См.: Святой Преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. С.-Пб., 2008. С. 306-317).

3 С. Вяткина. Благословенный Почаев. Светоч. Православный просветительский журнал (Пермь). 2004. № 2. C. 62

4 Есть сведения о том, что его освободила тогда из больницы дочь  Сталина, Светлана Аллилуева, в благодарность за то, что батюшка исцелил  ее от душевного недуга. (Жизнеописание Святого угодника Божия последних  времен. // Свято-Успенская Почаевская лавра. С. Вяткина. Благословенный  Почаев. Светоч. Православный просветительский журнал (Пермь). 2004. № 2. С. 63)

Мария Дегтярева

Гарна стаття.

Протопресвитер Александр Шмеман

Под Новый год сильнее, чем когда бы то ни было, ощущаем мы тайну времени. Ощущаем, иными словами, что поток его, в котором мы живем и в котором  все ежеминутно исчезает как «прошлое» и ежеминутно ставит нас лицом к  лицу с неведомым будущим, – поток этот, в сущности, и заключает в себе  главный вопрос, на который каждый призван ответить своей жизнью.

«Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» –  спрашивает поэт в бессмертной строчке. И действительно, достаточно на  одно мгновение оторваться от поглощающих нас забот, достаточно мысленно на минуту остановить безостановочный, в бездне исчезающий водопад  времени, чтобы вопрос: «Для чего дана жизнь и в чем ее смысл?» поднялся  из глубин подсознания, куда мы обычно прячем его от самих себя, и встал перед нами во всей своей неумолимости.

Меня не было, и вот я есть, меня не будет, тысячи веков прошли до  меня, тысячи – пройдут после… И на поверхности этого необозримо  бесконечного океана я всего лишь мимолетный пузырек, в котором на доли секунды вспыхивает луч жизни, чтобы тут же погаснуть и исчезнуть.

«Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» И что, по  сравнению с этим единственно честным, горестным вопрошанием, значат все  громогласные теории, которыми пытаются ответить на него нудные теоретики «счастливого будущего»? «Мы наш, мы новый мiр построим, кто был ничем,  тот станет всем»… Самый простодушный и доверчивый, самый недалекий  человек не может не знать, что все это обман. Ибо и тот, про кого говорится, что он «был ничем», и тот, кому обещано, что он «станет  всем», – оба исчезнут с лица земли, из этого безнадежно смертного мiра.

И потому, что бы ни внушали нам жалкие пророки жалкого счастья,  настоящий вопрос, вечно стоящий перед человеком, только один: есть ли  смысл у этой, такой короткой жизни? Что значит, по сравнению с необозримой бездной времени, эта вспышка сознания, эта способность  мыслить, радоваться, страдать – эта удивительная жизнь, которую, сколь  ни была бы она по видимости напрасной и случайной, мы все же ощущаем как дар?

И вот бьют часы в новогоднюю полночь. И пока они бьют, жизнь на  двенадцать коротких секунд останавливается, замирает и вся как бы  сосредоточивается на том, что должно теперь начаться, открыться и  ответить на все тот же мучительный вопрос: что это – еще один шаг к  бессмысленному концу и исчезновению или нежданно-негаданно блеснувшая  молния обновления и нового начала? И в ответ с бесконечной высоты и из  бесконечной глубины приходят слова: Был Свет истинный, Который  просвещает всякого человека, приходящего в мiр. В мiре был, и мiр чрез  Него начал быть, и мiр Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не  приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть  быть чадами Божиими… И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное  благодати и истины; и мы видели славу Его… И от полноты Его все мы  приняли и благодать на благодать… (Ин. 1:9–12, 14, 16).

Это слова евангелиста Иоанна Богослова в самом начале его Евангелия. Они насквозь пронизаны радостью,  уверенностью и любовью человека, увидевшего свет истинной жизни, про  который сказано, что он во тьме светит, и тьма его не объяла (Ин. 1:5). Мы вслушиваемся в них, и та же радость, та же уверенность, та же любовь начинают загораться и в нашей душе. Бессильно время, если над  нами светит этот свет. Не напрасна, не случайна жизнь, она дар свыше, от Бога, про Которого сам же Иоанн Богослов говорит, что в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков (Ин. 1:4). И в каждом человеке, приходящем в мiр, снова загорается, снова  даруется эта жизнь, и на каждого обращена любовь Божия, к каждому  обращено Божие22 повеление: «Живи!» Живи, чтобы любить! Живи, чтобы наполнялась жизнь любовью, светом, мудростью, знанием! Живи, чтобы в  твоей жизни преодолевалась тьма, бессмыслица и в конце концов сама  смерть! Ибо сквозь этот мiр, сквозь эту земную жизнь уже просвечивает вечность. И для того чтобы входила в нас эта вечная жизнь с Богом и в  Боге, дается нам дар жизни в мiре и с мiром.

Да, страдания, сомнения, испытания, горечь разлуки – все это в полной мере стало нашим уделом. И так часто ослабеваем мы в этой борьбе, и  сдаемся, и падаем, и изменяем! И так часто бывает нам страшно и одиноко, и так часто унываем мы, видя, как торжествуют в мiре зло и ненависть!

Но Тот, Кто наделил нас этой жизнью, одарил нас свободой, научил  распознавать добро и зло, Он же дал высший из всех даров – любовь. Он же сказал и продолжает говорить сегодня: В мiре будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мiр (Ин. 16:33). И в нем, в мiре этом, можем и мы побеждать, в нем и наша жизнь может светиться тем светом, что вспыхнул однажды и навеки засиял, –  светом, которого тьме не объять.

Бьют часы… Пусть приходит к нам это таинственное будущее, ибо, что бы ни несло оно с собою, мы знаем, мы верим, что Бог с нами, что Христос  не оставил нас сиротами, что верен Обещавший (Евр. 10:23). Вот удивительные слова Владимира Соловьева:

Смерть и Время царят на земле, Ты владыками их не зови, Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви.

Да, в этом наше призвание, наша свобода детей Божиих: не звать  «владыками» тех, чье владычество разрушено, не закрывать себе доступ к  Солнцу любви, веры и надежды.

Скоро кончится праздник, и начнутся будни, труд, усталость, уныние.  Но не дадим будням овладеть нашей душой! Как солнечный свет проникает и  через закрытые ставни, так пусть свет Христов таинственным праздником  присутствует и в буднях, делая всю нашу жизнь восхождением, причастием  Богу – трудным, но и радостным путем в жизнь вечную. Ибо апостол Иоанн  говорит: Так возлюбил Бог мiр, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3:16).

С Новым годом!

28 декабря  — знаменательная дата : 76 лет  назад в этот день в газете «Правда», являвшейся главной трибуной  советского официоза,  вышла маленькая заметка «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!» за подписью П.Постышева.

Ёлка, огоньки, серпантин,  игрушки, тщательно сберегаемые во многих семьях из поколения в поколение, праздник доставания их всей семьей из ваты, запах хвои и мандаринов, морозные узоры на окнах,  повторяющие узор ветвей…  Священный архетип нашего детства, без которого не мыслят  себя  многие поколения россиян как верующих и празднующих Рождество, так и тех, для кого главный праздник – гражданский Новый год,  вошел тем не менее в нашу жизнь относительно недавно.

Впервые украшенная ель как отголосок древних языческих обрядов появилась в Европе в 15-16 веках, по свидетельствам одних историков, в Эльзасе, по свидетельствам других – в Риге.  Однако устойчиво живущее в веках христианское предание связывает ее с именем лидера Реформации  Мартина Лютера, украсившего еловую ветвь свечками для того, чтобы  наглядно показать детям символ милости Божьей – открывшихся звездных небес, откуда на землю в Рождество сошел Господь Иисус Христос.

Окончательно на территории Германии рождественская елка «прописалась» только к середине 18 века, оттуда обычай распространился в других европейских странах, а в России обычай устанавливать  украшенную ель связан с именем Петра Великого:  насмотревшись на европейские порядки, император указом 1699 года повелел отсчитывать  годы на западный манер не от сотворения мира, а от Рождества Христова, и новолетие праздновать не 1 сентября, а 1 января. Однако на протяжении 18 века украшенная рождественская ель была атрибутом разве что народных питейных заведений, и только в начале 19 века она стала появляться в некоторых богатых  домах, к примеру, в семье императора Николая I,  прежде всего, в  Петербурге.

В 1841 году «Северная пчела» писала:

«Мы переняли у добрых  немцев детский праздник в канун праздника Рождества Христова:  Weihnachtsbaum. Деревцо, освещенное фонариками или свечками, увешанное конфектами, плодами, игрушками, книгами, составляет отраду детей, которым прежде уже говорено было, что за хорошее поведение и прилежание в праздник появится внезапное награждение…»

С этого времени мода на нововведение стала быстро распространяться по России. А   первым изображением рождественской ели на картинке стала  иллюстрация к гофмановскому «Щелкунчику», который вышел отдельной книжкой в переводе на русский в 1839 году под названием «Щелкун орехов». И для нас с вами герои этой сказки и бессмертная музыка Чайковского  тоже накрепко связаны с морозными праздниками…

Украшенная ёлка, символ Рождества, не раз участвовала в бурной политической истории России. Вслед за Ахматовой елка, если б имела дар речи, вполне могла бы повторить: «Я была всегда с моим народом Там, где мой народ, к несчастью, был…» В 1916 году, во время Первой мировой войны и усиления в российском  обществе антигерманских настроений, Священный Синод усмотрел в обычае  устанавливать и украшать елку вражеское немецкое влияние, и этот обычай  был запрещен. А после революции, в 1927 году, в ходе антирелигиозной  кампании, Рождество Христово перестало быть официальным праздником, и  рождественская елка была объявлена «религиозным пережитком»…

В воспоминаниях верующих тех лет  о  подпольной жизни Церкви  Христовой в сталинском СССР мы нередко встречаем упоминания о том, что  Рождество Христово отмечали  на дому тайно, при завешенных окнах (как было, например, в известной семье Пестовых), приглашая детей только из проверенных православных семей.

И только в 1935 году, стараниями видного партийца Павла Постышева, писавшего в помянутой нами заметке:

«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею…»,

украшенная елка была возвращена в дома и детские учреждения, но уже как новогодняя…

Стараниями Постышева и волей Сталина, совершавшего в те годы  некоторые популистские жесты, – но мы-то с вами понимаем:, и милующим  промыслом Божьим, – как отдушина в чугунном мирке  советской материалистической идеологии, как напоминание о чуде на земле, источник  которого – на небесах…

В  последние 20 лет, после перестройки и прекращения «зажимания»  Церкви, праздничная ель переживает своеобразное «еще одно» рождение,  снова для многих становясь  рождественской. Однако неофитские споры, иногда происходящие в церковных кругах, о том, уместно ли считать эту  елку по-прежнему еще и новогодней, можно ли вообще в конце Филиппова поста порадоваться доброму светскому празднику, думается, излишни. В конце  концов, как говорит народ, у Бога всего много, и отчего бы одному из  рождественских Ангелов не летать не на крыльях, а на санях с оленями, и  не иметь румяные щеки, белую бороду и мешок с подарками для детворы?!..

Вечнозеленая ель – символ жизни вечной. Для меня этот символ бывает  особо подчеркнут ежегодными наблюдениями за некоторыми нашими  прихожанами, которые 31 декабря елку не ставят, а ставят к Рождеству. После Нового года елки в продаже уже не найти, а пластмассовую имитацию  ставить не хочется, и прихожане эти нашли очень простой выход:  они  выходят к подъездам многоэтажек и подбирают елки, вполне еще свежие, выброшенные кем-то по исходе новогодней ночи…

Отработавшая свое мирское предназначение, в обрывках мишуры и  дождика, как в похоронном глазете, одинокая, выброшенная на свалку ель  –  снова приходит  в дом, на сей раз православный, и рождается заново, чтобы быть украшенной уже не звездой, а фигурой Ангела, чтобы возвестить новую весть,  уже  бессмертную: «Христос рождается – славите!»

 Священник Сергий Круглов

Почему верующие не живут свято? Хочется, чтобы жизнь православных была несомненным примером и идеалом для окружающих — а часто бывает совсем наоборот. Почему так происходит, как разбудить свою совесть, можно ли разбудить совесть окружающих — об этом рассказывает священник Сергий Круглов.

Многие — и критики Церкви, и сами люди церковные – сетуют на то, что христиане не живут свято, далеки от того идеала, который сами же и задают, призывают равняться на него людей внешних и нецерковных, и очень часто людей внешних и нецерковных под этот идеал даже «стригут», как на Прокрустовом ложе, а сами таковыми не являются.

Про это сказано и написано очень много. Мне бы хотелось вспомнить  одну простую вещь, про которую часто забывают, хотя все ее знают: о том, что святость и праведность — это не совсем одно и то же.

Так, конечно, любят отговариваться все грешники. Когда их обличают в грехах, они сразу начинают увиливать и говорить: «А вот мы не  праведники, а святые!» — изначальная презумпция святости. И действительно, святые — это взятые в удел, отделенные от мира. Если мы видим перед собой человека, который уже по своему статусу является  христианином, отделенным от всего мира, взятым Богом в удел, и не соответствует идеалу святости, то такого человека надо пожалеть вдвойне, потому что святым всегда быть тяжелее, чем несвятым. Быть взятым в удел от мира – это всегда какое-то дополнительное страдание, какой-то пресс. Это тяжело, попросту говоря.

Почему люди, христиане, этому не соответствуют? Многим из христиан  кажется, что были какие-то лучшие времена, какой-то золотой век, в  котором святости было больше, люди были крепче, небо было выше, трава была зеленее. Так это или нет, на самом деле, никто не знает. Было это  так или нет? Были ли когда-то времена более крепкой веры?

Известно только одно: что Церковь, как и человек, тоже имеет свой  возраст. Ведь Церковь — тело, Тело Христово, то есть человеческое. У  него было время юности, время зрелости. В юности любовь была крепкой, было горение духа. Потом произошли в жизни всякие события, и не только  тело Церкви, но и само человечество постарело, износилось…

А любовь никуда не делась, она осталась, просто на нее слишком много наложилось за всю прошедшую жизнь человека.

А святость определяется как раз этой любовью, горением духа ко Христу.

Это было время, когда создавались всенощные, и всенощные эти были не  просто двухчасовым стоянием в храме, а всю ночь. Люди были готовы день и ночь пребывать вместе, потому что они любили Христа, они слушали о Нем, они говорили о Нем, они преломляли хлеб, освящали вино, совершали Евхаристию.

Так же парень днем и ночью стоит  возле дома девушки, смотрит в окно, пишет смс-ки. Проходит время. Может быть, все закончилось хорошо, и они поженились. Или все завершилось не очень хорошо — они расстались. Если  они поженились, все входит в свое русло, он перестает торчать под окнами, забывает день свадьбы. Если они расстались, то все закончится  хорошо уже с другой девушкой, и он забудет день свадьбы с нею… зато появится что-то другое.

Поэтому не живущих свято христиан жалко.

Все идет так, как оно идет. Никто из нас не достоин похвалы, все  достойны только жалости. И особенно святые — взятые Богом в удел.

Очень часто спрашивают: «Как пробудить свою совесть? Что с этим охлаждением делать?»

Я думаю так: если человек уже задался вопросом, как пробудить свою  совесть, то уже две трети пути пройдено. Совесть уже пробудилась. Все  остальное доделает Господь, и личные усилия человека. Потому что, если человек задает вопрос, как пробудить совесть, он обязательно найдет  способ к ее пробуждению. Он будет мучиться, переживать, понимать, что раз что-то внутри болит — пусть не совесть (она спит, ее нет, я бессовестный), а душа — значит,  там что-то живое. Вот из этого живого и вырастет совесть, даже если ее нет.

Если человек задался таким вопросом о себе, это замечательно. А вот  когда человек задается таким вопросом о других: «Что делать, чтобы  пробудить совесть в моих детях, в моем муже?» — тут я не знаю, что делать. Можно поймать ближнего своего, сделать ему лоботомию, чтобы он  стал послушным.

Приходит женщина, говорит: «Батюшка, как мне мужа в храм привести?»  Как-как?.. Палкой по голове дать, как отвернется, а пока валяется в  отключке, связать и привезти в багажнике. Такая православная  «расчлененка».

Как ты его приведешь? Не знаю. Человек — это самая великая загадка. Тот самый камень, который Господь создал и поднять не может, о который  Он спотыкается все время.

И точно таким же камнем наш ближний является не только для Бога, но и для нас. Что с ним делать? Любить. Любовью чего-то можно добиться. А  всем остальным — неизвестно.

С любовью другое. Пробудить чью-то совесть любовью можно, но  неизвестно, когда это произойдет; неизвестно, останешься ли ты сам живой в процессе этого любления; далеко не факт, что ты получишь в результате не то что вознаграждение или благодарность, а хотя бы передышку на пять минут в процессе этого труда над ближним. То есть любовь — это дело  нудное, рискованнное, опасное.

А других способов пробудить в ближнем своем совесть я не знаю.

http://www.pravmir.ru/video-pochemu-my-ne-svyatye/

Знайомий дав посилання на цю статтю. Якщо чесно, то раніше про цю історію я нічого не знав. Можливо, ще комусь буде цікаво. Приводжу статтю повністю, без змін... Эту колядку исполняют под Рождество все хоровые коллективы Америки, поют ее и в Европе, и в Азии — везде, где празднуют Рождество. Эта мелодия под своим английским названием Carol of the Bells звучит в рекламе, в церквях и супермаркетах. Звучал «Щедрик» в популярных кинофильмах «Один дома», «Гарри Поттер», мультипликационном  сериале «Южный парк». Оригинальные интерпретации создавали рок-группы Barenaked Ladies и Savatage. Существуют и популярные обработки этой мелодии в стиле техноданс

Песенка Carol of the Bells за рубежом известна и под названием Ukrainian Bell Carol. Речь в ней идет о колоколах, возвещающих приход  Рождества. Английское слово сarol переводится как «колядка» или «щедривка» — так называют поздравительные рождественские и новогодние песни в Украине. На основе одной из таких «щедривок» композитор Николай  Леонтович и написал великую мелодию.

Работал он над «Щедриком» почти всю жизнь. Первая редакция была  написана в 1901–1902 годах, вторая — в 1906–1908-х, третья — в 1914-м,  четвертая — в 1916 году. Только в пятой редакции 1919 года автор окончательно отшлифовал мелодию, которую так любят во всем мире.  Народное многоголосие в ней достигло классической полифонии, а каждый  голос — самостоятельной выразительной роли.

Время хора

Родился Николай Леонтович в 1877 году в семье сельского священника в  Подольской губернии. По сословной традиции ему полагалась духовная  карьера. Поэтому после учебы в Немировской гимназии и Шаргородской бурсе Леонтович поступил в духовную семинарию в Каменец-Подольском. Там он  научился играть на скрипке, фортепиано, духовых инструментах, стал  регентом хора семинаристов. Там же начал сочинять музыку. Писал Леонтович и духовные произведения, и обработки народных мелодий.

Окончив в 1899 году семинарию, он отказался от карьеры священника и  устроился учителем в сельскую школу. С 1902 по 1904 год работал преподавателем церковно-учительской школы в Москве, а потом отправился в Донбасс, где попал под надзор полиции за выступления против  самодержавия. После революции 1905 года композитор работал учителем  музыки в Тульчинском училище для дочерей священников. Всюду, где бы ни  жил, Леонтович организовывал хоры. Время было такое. Хоровые кружки в ту эпоху были местом встреч интеллигенции. В них распространялись идеи  национального возрождения и прочие крамольные мысли. Новые произведения композиторов быстро находили путь к публике. В 1916 году в разгар Первой мировой войны хор Киевского университета впервые исполнил песню  «Щедрик».

Гимн независимости

После обретения Украиной независимости Николай Леонтович избавился от полицейского надзора. Он тотчас переехал в Киев, где стал видным  дирижером и композитором. Концертная, издательская,  музыкально-просветительская деятельность в столице УНР бурлила. Вместе с Кириллом Стеценко, Яковом Степным, Александром Кошицем Леонтович  участвует в создании Украинской республиканской капеллы, капеллы «Думка», в деятельности Музыкально-театрального института.

Руководство Украинской народной республики было озабочено имиджем  страны и стремилось средствами искусства ознакомить мировую  общественность с борьбой украинского народа за независимость. С этой целью Симон Петлюра послал на гастроли Украинскую республиканскую  капеллу под руководством Александра Кошица. Коллектив из 80 человек  отправился с туром по Чехословакии, Австрии, Швейцарии, Франции, Голландии, Англии, Польше и Бельгии. В 1921 году музыканты добрались до  Нью-Йорка. И 5 октября 1921 года в знаменитом концертном зале  Карнеги-холле на Седьмой авеню они впервые спели «Щедрика» для американской публики.

Песня эмигрантов

После установления советской власти Украинская республиканская  капелла на родину не вернулась. Музыканты остались в Америке и продолжали гастролировать в США, Уругвае, Аргентине и Бразилии. Всюду  они исполняли «Щедрика», который завоевал огромную популярность среди эмигрантов.

Автор песни Николай Леонтович ненадолго пережил ее американскую  премьеру. Композитору не забыли его деятельности во времена УНР. ЧК  организовала настоящую охоту на украинскую интеллигенцию. В двадцатые годы «случайная» смерть была частым явлением. Ее представляли несчастным случаем. Леонтович догадывался, что попал в «черный список», что за ним следят агенты спецслужбы. В январе 1921 года он отправился к своему  отцу в деревню, чтобы пережить трудные времена. 22 января вечером в дом постучался неизвестный. Предъявил удостоверение оперуполномоченного винницкой ЧК, попросился переночевать. На рассвете раздался выстрел. Композитор скончался по дороге в больницу. А имя убийцы стало известно  только в 1990-е годы. Им оказался агент ВЧК некий Грищенко.

Смерть Николая Леонтовича потрясла современников. Ведущие деятели  культуры «украинского возрождения» организовали комитет памяти  композитора. Стоит ли говорить, что в 1928 году он был объявлен антисоветской организацией, а большинство его членов не пережили репрессий 1930-х годов?

Эмигрантам повезло больше. Они страдали лишь от ностальгии. В Америке и Канаде разучивали «Щедрика», который становился все популярнее.

Триумфальный гимн Прекрасная мелодия на незнакомом языке волновала лишь умы  американцев, но путь к их сердцам проложил текст на английском языке.  Написал его в 1936 году уроженец штата Нью-Джерси Питер Вильховский,  дирижер симфонического оркестра радио NBC (National Broadcasting  Company). Эту радиостанцию, кстати, создал выходец из Беларуси Давид Сарнов.

В 1936 году в Нью-Йорке проходил съезд Национальной ассоциации  учителей музыки, и Вильховский должен был организовать хор школьников  для церемонии открытия съезда в Madison Square Garden. Он провел прослушивания во всех районах Нью-Йорка и отобрал 1600 человек.  Школьники с триумфом исполнили Carol of the Bells. Этот сборный хор  нью-йоркских школ существует до сих пор, правда, в урезанном до 260  голосов виде.

И, конечно же, американские школьники поют украинскую песню. Часто даже не догадываясь о ее драматической истории.

А мы эту историю теперь знаем. И по праву можем ею гордиться, ведь  каждое Рождество на всех континентах планеты слышен перезвон украинских  колокольчиков.

http://weekly.ua/style/etno/2010/12/22/154344.html

Вітаю всіх християн,  хто святкує свята по григоріанському чи новоюліанському календарях, з святом Різдва Христового!
Дай вам Бог здоров'я, любові і злагоди!

Один з моїх улюблених фільмів. Хочу побажати всім його подивитись, ви того варті...))) Натрапив на замітку, присвячену цьому фільму, приводжу її тут.

«Бен-Гур» (Ben-Hur, 1959) режиссера Уильяма Уайлера (William Wyler, 1902—1981). Да, да, именно Уайлер снял известные, наверное, всему миру комедии «Как украсть миллион» и «Римские каникулы».

По единодушному решению критиков, «Бен-Гур»  признан лучшим фильмом 1960 года. Он – победитель премии «Оскар» в 11 номинациях, обладатель трех «Золотых глобусов» и ряда других наград.

Смотрели ли вы этот фильм? Если нет, возможно, стоит на время  отложить эту статью и вернуться к ней со свежими впечатлениями. Поверьте, оно того стоит. Посмотрите «Бен-Гура», ничего не читая о нем,  не зная сюжета и имен главных героев. Только запаситесь терпением –  фильм достаточно длинный, идет более трех часов –212 минут.

Когда речь заходит о теме отражения веры, религиозных идей в кинематографе, «Бен-Гура», пожалуй, вспоминают чаще всего.

В начале, однако, была книга – одноименный роман генерала Льюиса (Лью) Уоллеса (1827–1905), не только автора одной из самых влиятельных христианских  книг XIX века, но и юриста, военного и политического деятеля.

О том, какое впечатление на человечество оказало это произведение, свидетельствует, как минимум, неоднократные экранизации (1907, 1925, 1959, 2003, 2010) и театральные постановки.

Полный заголовок и книги, и фильма звучит как «Бен-Гур. История Христа». Однако читателей и зрителей, настроившихся погрузиться в очередной  авторский пересказ Священной истории, ожидает сюрприз: все окажется не  таким, как казалось.

Да, первые кадры картины вполне оправдывают ожидания. По каменистым тропам древней Палестины движутся римские воины, пешие и верховые путники. Дорога их проходит через Иерусалим, и каждому надлежит явиться в свой город для переписи.

Когда все утихает и на землю опускается ночь, над долинами и горами восходит Вифлеемская звезда, влекущая к себе пастырей и волхвов. Мудрецы Востока приносят  Богомладенцу, почивающему на руках Пречистой Матери, дары – золото,  ладан и смирну. Благодать пришла в мир, Бог стал Человеком.

Но мир не ведает об этой великой тайне. Воины, торговцы, рабы и их  хозяева, женщины и дети – все заняты своими повседневными делами. Иудея  ропщет под владычеством Рима, недовольные строят планы и ожидают чуда –  пришествия Мессии, не зная, что Он уже здесь.

Чудо же «Бен-Гура» – в смещении точки зрения. Мы действительно становимся  свидетелями Евангельской истории, но видим ее через призму человеческих  страстей и страданий – через судьбу аристократа-иудея Иуды Бен-Гура,  которому было суждено стать современником Спасителя.

Такая смена фокуса позволяет нам взглянуть на мир глазами человека  верующего, но еще не ставшего христианином. Взыскующего Бога, но его еще не встретившего. Встретившего, но не узнавшего.

Такая смена фокуса также позволяет нам лучше понять, чем жила Палестина и Рим в первом веке от Рождества Христова.

Противостояние Рима и одной из его провинций – Иудеи, находит свое  отражение в противостоянии двух бывших друзей: иудейского аристократа  Иуды Бен-Гура и римского трибуна Мессалы.

«Бен-Гур», в первую очередь, это великолепный приключенческий фильм,  выстроенный по классическим законам драматургии.  Путь главного героя  проходит через пропасти и вершины: с высоты положения – на самое дно  общества, снова вверх – к вершине успеха и славы, и вновь вниз – к  бездне отчаяния и потери.

Движущие темы фильма – дружба и предательство, служение своему  призванию, верность, но главное – это кино о жажде мести и силе  прощения.

Бен-Гур – настоящий герой. Сильный, выносливый, честный, прямодушный, верный. Наверное, таким же был и праведный Иов, нашедший милость в  глазах Господа.

Но что такой человек сделает, если отнять у него все: положение,  семью, свободу? Помните, этот же вопрос мы задавали, говоря о фильме «Человек на все времена». Это вопрос Бога к Иову: что остается у тебя, когда больше ничего не осталось?

У Бен-Гура остается жажда мести. Только это помогает ему выжить в  нечеловеческих условиях рабства и выполнить свое обещание – вернуться в  Иерусалим.

Однако то, что на первый взгляд кажется делом одного человека, на  самом деле оказывается делом Самого Бога: все вплетено в замысел Бога о  человеке, все нити пересекаются, все имеет свой смысл.

В корейском триллере «Олдбой» главный герой, покинув тюрьму,  неимоверной ценой лишь к концу своего пути понимает, что главный вопрос, который он должен был себе задать – не «кто виноват в моих бедах», а «для чего я получил свободу».

Это очень похоже на то, что приходится пройти Бен-Гуру. Хотя он  знает, кто виноват в его злоключениях, но ему еще надо многое пережить  для того, чтобы понять, для чего он, несмотря на многократно грозившую ему смерть, остался в живых.

Бен-Гуру кажется, что для мести. Но прав ли он?

По  большому счету, это картина о промысле Божием, о сложном,  непрямом пути человека к Богу. Сколько раз суждено оступиться главному  герою, сколько раз он оттолкнет протянутую ему руку помощи и изберет  ложную дорогу славы или войны. Однако Бог уже пришел в мир и не  оставляет верных.

В фильме «Бен-Гур» очень много и ярких эпических сцен, таких как  гонки на колесницах, и камерных – таких как встречи Иуды Бен-Гура с  родными.

Очень тонко и точно переданы самые важные перемены, происходящие с главным  героем. Одна деталь: в самом конце картины Бен-Гур смиряет свой гнев и  отказывается от мести за минуту до того, как получит награду, о которой  он еще не подозревает, – к нему вернуться живые и здоровые мать и  сестра. Случись это минутой позже, и ценность этого решения была бы уже  другой.

Красной нитью проходит сквозь ткань повествования тема воды:  спасающей и исцеляющей в руках Того, Кто является Источником самой  жизни.

«Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам  ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4,13-14), – эти евангельские слова могли бы стать эпиграфом ко всей кинокартине.

Поэтому ключевыми сценами фильма, конечно же, являются те, в которых Бен-Гур встречает своего Спасителя.

Для нас важно, что именно в картине 1959 года было наиболее ярко  продемонстрировано одно из самых важных и деликатных кинематографических решений:  рассказ о сакральном, духовном на языке образов, а не слов.

Речь идет о воплощении на экране образа Самого Христа.

Ни разу мы не увидим Его лица и не услышим Его голоса. Но мы будем свидетелями Его проповеди, Его милосердия, Крестного пути и страданий на Голгофе.

Создателям фильма удалось добиться удивительного: не навязывая  зрителю своей точки зрения, избегая пафоса, ложного морализаторства и  ригоризма, дать ему прикоснуться к Тайне Боговоплощения.

На сем оставляю вас наедине с вашими размышлениями.

До новых встреч!

Валерия Ефанова

Время этого дряхлого мира окончательно обветшает,

когда, по слову Спасителя, оскудеет любовь…

И никакие космические катаклизмы и социальные потрясения, войны и моры не сопоставимы по кошмарности с этим тихим предсмертным диагнозом: оскудеет любовь…

Люди станут чужими, даже самые близкие, внутренне совсем чужими и чуждыми друг другу.

Брат предаст брата, друг предаст друга, правители – свой народ, народ – своих чиновников, каждый – каждого, поскольку оскудеет любовь…

Люди устанут быть людьми, захотят во всем увидеть лишь свою великую тень, будут готовы всех заподозрить во всем, никого не считать достойным помощи и сожаления, сострадания и любви. Перестанут общаться, замкнутся в своих обидах и коварствах, начнут лелеять планы сладкой мести, плести бесконечные подковерные интриги, сеять зубы дракона на чужом поле,  забыв о том, что земля – одна на всех, что посеешь на ней, то и пожнешь.

Оскудеет любовь – и некого будет в этом обвинить, поскольку любовь –  это наша задача, не чья-то, а именно наша, моя. Нельзя требовать любви, её можно только давать, ею можно делиться, покрывать, пеленать, укутывать, защищать, оберегать, хранить, вверять в руки Промысла,  наконец, только ею и можно жить, вдыхая неземные ветры Царствия Божия в  полную грудь.

Но вот наступит время невыносимой затхлости, не вмещающей этого огненного ветра Любви.

И тогда наступит конец.

Потому что Бог с той стороны времени войдет в эту микроскопическую вселенную, чтобы вывести из неё тех, кто все же  нашел в себе силы любить, невзирая ни на что. Не антихрист погубит наш  мир. Мы сами выпестуем антихриста в своих сердцах. Так, что, когда этот  персонаж приползет по наши души, его-то мы посчитаем своим – уважающим  нас, оценившим наши непризнанные достоинства, дающим нам мощь и  справедливость, порядок и чистоту рядов.

Оскудеет любовь… Это не приговор, это перспектива, открытая взору  Того, в Ком и Кем был сотворен этот мир и люди в нем со всеми их путями и перепутьями.

В частности, это означает, что само слово любовь утратит свой смысл.  Перейдет в разряд животных инстинктов или филантропических затей. Но  того, о чем пытался сказать своей ликописью Андрей Рублев, это слово уже не будет в себе нести.

Горизонты схлопнутся. Останется свобода выбора средств контрацепции  или виртуально- благотворительных кошельков, но исчезнет выбор между  землей и Небом за отсутствием последнего в системе ценностных координат. Люди станут плоскими изнутри, одвухмерятся как черви-паразиты,  сохранившие лишь те функции организма, что позволяют им потреблять и  усваивать, а также выделять.

Объем в душе, о котором поет Шевчук, станет опасным рудиментом,  признаком неполиткорректности, нетолерантности, непредсказуемости и  нестабильности.

Оскудеет любовь и закончится мир.

Что ж, вслед за апостолом любви остается повторять и повторять слова  его последней надежды, последние слова последней книги Библии –  Апокалипсиса: Ей, гряди, Господи Иисусе!

Ведь Твоя любовь – это Твой Крест, на который Ты взошел ради нас. И  она не иссякнет ни в этой жизни, ни в вечности. И всё, что мы можем, –  это приникнуть к этой любви, как, по дерзновенному слову почившего  архимандрита Матфея (Мормыля), приникают вынутые о здравии и упокоении  частицы – к Пасхальному Агнцу Евхаристии в самом её богослужебном конце.

и. Дм. (Першин)

Христос Воскрес, брат!


Вітер і мороз хльостають крижаними різками весь Божий світ. Ні птахові крихти, ні собаці притулку. Око не підняти - деруть батоги очі.

Вирішив зайти в магазин - купити що-небудь до вівсянки. Вівсянка найкраща їжа в піст. Вона і з солоним огірком, і з грибами, і з яблуком, і з чим хочеш хороша. І готувати швидко: залив водою - і готово. В магазині молодь снує, в телефони дзвонять, дівчат обіймають і сміються. Араби весело дивляться на зиму. П'яничка при дверях синю руку тягне, а сам хитається.

- Христа ради, Христа ... та так жалібно, що довелося озирнутися. Сильно дмухнув вітер і кинув у неї сміттєвий папірець. Бачу - стоїть промерзла до кісток стара і ледве сипить: «Христа ...» На щастя обидві кишені виявилися набиті дрібняками. Висипав їй гроші двома руками, а вона підняла обидві долоні до мене і каже:

- А вам це нічого? Тут мені багато. - А який там багато - одні дрібняки. І в навздогін: - Христос вам ...

Тепер магазини стали як музеї. Дивини з усього білого світу від Магелланової протоки до Норвегії - будь ласка, їжте. Страшно мені ходити між рядами. Чому це так ось раптом такий достаток мені і всім нам? Що ми таке Господу зробили, щоб Він дощив нас манною і перепілкамиі? Багато званих на бенкет, та мало обраних. І де він моя одяг весільний, що блукаю я посеред вечері багатої? Вино французьке, вино австралійське, коньяк з дому Коньяк стоїть собі в простому  магазині, а там стара майже замерзла.

Ех, мало дав! Нещодавно чув я, як народ церковний міркував про те, що погано просити Бога про житейське: про речі, гроші та інші гидоти.

А треба у Царя Небесного просити дарів Духа, а інше, якщо на те завгодно, додасться. І смішно бачити, як моляться виносять з палацу Царського шматок бруду замість скарбів небесних. Але цій старій, думаю, сьогодні не до скарбів.

Сам я прошу у Господа все, в чому тільки потребу маю. А як же по-іншому - ВІН ЖЕ ОТЕЦЬ НАШ ? Ось і в «Отче наш»: І Царство небесне і хліб насущний просяться разом. Але все так дивно влаштовано: ось уже багато років однаково багато і рівно працюю. Але іноді Господь буяє, а іноді й зовсім грошей немає. Правда, як тільки витратиться останні гроші, звідки не візьмись нові гроші, а за ними видна Його рука. Як тоді тепло і радісно на серці.

Аби старенька не пішла!

І думаю, що не повинна бути обдуреними вона в очікуванні хліба, раз поклала надію на Христа! Не повинна. Тому, що кожна людина, у кого є гроші, повинен в міру цих грошей бути Христовим бухгалтером. Дав тобі Господь - сам витрать і видай небесну пенсію його чадам.

Купив собі шоколадної пасти, яблук зелених, винограду, горіхів і дві дивини заморські - чи то дурікулі, чи то дуремани - дві фітюльки в целофані.

Аби старенька не пішла!

Вийшов гордий і задоволений, а старенька пішла. І так страшно стало - знову спізнився!

Священник Костянтин Камишанов