Именем Гелетея

Я дала слово – самой себе и своим ребятам – что опубликую это после того, как Гелетей будет отправлен в отставку. Публиковать раньше не решалась по той простой причине, что от министра обороны при исполнении зависят жизни людей. Десятки сотен жизней. Каким бы этот министр ни был.

Итак, мизансцена.

29-е августа. Время - обеденное. Звонит Макс. Он только что чудом вырвался из Иловайского котла. Подчеркиваю, чудом.

Фото: Маркиян Лисейко

Они двигались в колонне. Вместе с ребятами из «Донбасса», которые выходили из окружения. Сразу, как вышли из Иловайска, колонну обстреляли из минометов. Перед машиной с надписью «Пресса» (слава вам, наш дорогой читатель, Александр Радченко, предоставивший для работы СМИ в зоне АТО свою «Инфинити». Слава вам! Не прекращу – до конца дней – ставить свечки за ваше здоровье. За то, что благодаря вашему авто наши ребята остались живы, - С.К.) подбили танк. «Донбасс» останавливается и окапывается, чтобы принять бой.

По всем законам логики, Макс должен был остановиться вместе с ними. Но в какую-то минуту он принимает решение дать по газу. Это то, что у журналистов называется «чуйкой». То, что часто спасает жизнь. Так вышло и на сей раз.

И вот он дает по газу, обгоняет подбитый танк и вырывается на дорогу. На дороге – второй обстрел. Пули прошивают капот машины. Крошатся стекла. Макс ранен в руку. Слава Богу, незначительно – не теряет управления автомобилем.

Проскочив обстрел, ребята включают телефоны – пытаются понять, куда ехать. Навигация «глючит». Да, и не одна навигация не скажет им, какие населенные пункты «наши», а какие – заняты «сепарами». Дважды избежав смерти (Макс, я знаю, что ты – неверующий, но я уже много молебнов отстояла за твое, и ребят, чудесное спасение. Нет такой молитвы, тем более – благодарственной, которая не была бы услышана), ребята едут буквально наобум.

Обум выводит на блок-пост ДНР.

Вообразите: на полном ходу к блок-посту ДНР подлетает «Инфинити» с маркировкой «пресса». Картинки с расстрелом автобуса «Правого сектора» не мерещатся? Но обдолбленные днр-овцы настолько ошарашены происходящим, что даже не стреляют вслед, когда машина разворачивается и резко уходит в сторону.

Итак, после всего этого ада набирает меня Макс.

Чтоб вы понимали: он никогда не ругается. Вообще. Не матерится - принципиально.

Поэтому то, что я услышала в трубке, меня потрясло.

- Соня, там полный п…ц. Ребята в окружении. Мне только что звонила одна из девочек-медиков, она говорит, что тяжело ранена и уже не может самостоятельно передвигаться. Истекает кровью (выжила ли она? Господи, сколько бы я дала, чтобы знать это, - С.К.). Их е….т со всех сторон. Надо срочно что-то делать. Прошу, свяжись, с кем только можешь. Им нужна помощь.

Еще раз подчеркиваю: Макс не склонен к панике. Никогда и ни за что. Я – тем более. Мы слишком много вместе прошли, чтобы срываться на истерики.

Поэтому-то 29-е августа так меня поразило.

Я была за границей.

Как сейчас помню: сижу в уютном приморском дворике и у меня буквально трясутся руки. Проклинаю себя за то, что я не там.

Я уехала, чтобы писать книгу о Майдане. И вот, книга – волею обстоятельств – оградила меня от Иловайска.

Проклинаю жизнь, проклинаю книгу, проклинаю то, что я сейчас не там. Не там, где Макс. Ведь мы всегда работаем в паре. Что я не там, где гибнут люди. Не там, где людям нужна помощь.

Первое смс - после краткого осмысления и первичной сверки - Порошенко (каюсь, не отважилась на звонок, - С.К.).

Далее – звонок одному из ближайших помощников Петра Алексеевича. Он сразу снимает трубку. Кратко излагаю суть. Обещает помощь. Мол, не волнуйся, мы в курсе.

Третий – Гелетею. Точнее, Гелетею было смс.

Дословно следующего содержания: «Я знаю, что вы все знаете. Многополье. Там девять часов уже ад. И очень много раненых. В том числе медики. И им СРОЧНО нужна помощь. СРОЧНО. Мой Макс утром вырвался, но я не буду молчать, если там уничтожат тех, кто остался. И не надо отмазок, что у вас там везде так. Не везде. И вы, опять-таки, это знаете. Отвечать мне не надо. Просто действуйте. Соня».

Теперь - поясню.

Да, у меня был личный мобильный министра. У него – мой (мы знакомы были задолго до этих событий, еще в бытность господина Гелетея главой Госохраны при Ющенко, - С.К.). Я никогда не злоупотребляла его вниманием. До тех пор, пока в августе – в «подбрюшье», у границы с РФ – наших ребят впервые не взяли в котел. Слева – сепары. Справа – от границы – русские «Грады». И так – сутками. Ребята взывали о помощи. И я впервые набрала министра. Он ответил, что все знает и «что у нас такое вдоль всей границы». Вашу мать! «Вдоль всей границы». Сухие строки. Но там же л-ю-д-и. И они гибнут!!!

Поэтому второй раз, во времена Иловайска, выражений я уже не выбирала. Все не могла отделаться от мысли, что Макс тоже мог там застрять. А те, с кем он жил, спал, ел и пил долгие военные дни – все еще там, и предел мечтаний для них – выжить. Просто выжить.

К моему удивлению, министр отозвался.

«Пусть скинут топографические ориентиры, откуда русские ведут обстрел. Через ваш мобильный».

Признаться, это смс меня поразило.

Потому что у меня в голове не могло поместиться как это: министр обороны спрашивает у журналиста «топографические координаты»? При том, что я сама не там. И откуда, черт возьми, я знаю эти самые «координаты»? Разве это - моя парафия?! Или все-таки министра?

Но не в короне сейчас дело. Его или моей. И я пишу в ответ, что знаю (копии переписки сохранены. Если что, скептики. Я все скрупулёзно храню, - С.К.).

Пишу следующее: «Картина такая. Точное название первого населенного пункта – Многополье. Оттуда идет дорога на поселок Победа. Утром по этой дороге вышла колонна. Обстрел минометный начался сразу на выезде из населенного пункта. Слева и справа от дороги, метров 500-600, не больше. Минометы, рпг и т.д. Тоже самое – дальше по дороге. Там поселки Червоносельское, Володарского, Посеково и сама Победа. Точных топкоординат пока нет(((. Основной бой – в начале дороги, у Многополья. Там же – раненые основные. Если только получится достать (топкоординаты, - С.К.), я пришлю».

Взбудораженная происходящим, набираю Семена Семенченко.

Раненный, после операции, он тогда метался на койке в Днепропетровском госпитале, силясь помочь своим хоть чем-то.

- Понимаешь, он просит координаты.

- Координаты? – Семен в недоумении еще большем, чем я.

- У тебя есть связь со своими?

- С частью. Их разбили. Часть окопалась на хуторе, часть потеряна, часть вообще непонятно где. Будь на связи. Я попробую координаты достать. Пришлю смск-ой.

Опять звонит Макс.

Сообщает новые кровавые подробности.

Не могу унять дрожь в руках.

Вновь звонок.

Теперь – с неизвестного номера. Гелетей. Долго и обстоятельно рассказывает о том, что в телефон ничего говорить нельзя.

- Да-да, Валерий, я поняла вас.

А сама злюсь невероятно. Он же на мой мобильный - пусть и с «левого» номера – звонит. Мобильный, который еще лет десять тому на стационарную прослушку поставили.

«Он тоже на эмоциях. Он хочет, как лучше. Он хочет помочь», - утешаю себя. Умом понимая, что все эти аргументы – чистый бред, конечно. Бред, за которым скрывается вопиющий непрофессионализм. Стоивший жизни десяткам наших ребят.

«Какая ситуация сейчас?», - спрашивает Гелетей, посредством смс, еще через какое-то время.

«Ни фига себе», - думаю. В такую минуту целый министр обороны спрашивает «какая ситуация?». Офигенная ситуация! Наши ребята вышли погулять с воздушными шариками наперевес!

Беру волю в кулак, отвечаю: «Основной бой – в начале, как писала. За Многопольем сразу, меньше полукм от выезда из села. Колонна большая и растянута по всей дороге. Засады по всей дороге, на въездах и выездах из населенных пунктов, которые я перечислила. Дорога эта одна. Работают в основном минометы. Из зеленки. Наша техника, которая шла впереди, подбита».

«Координаты зеленки?», - невозмутимо вопрошает министр.

Далее: «Спросите. По нашим данным, зеленку мы уже обезвредили, должно быть тихо».

«Сейчас». «Докладываю. Связь осталась только с теми, кто окопался в Красносельске (часа два-полтора тому). Там более ли менее. Но остальная часть ребят разбросана по всей этой дороге (населен.пункты я называла). С ними связи нет, и что там – неясно. Пока – затишье. Чуть позже – может понадобиться поддержка артиллерии. Если да – дам знать. Спасибо».

Это смс я писала уже практически под диктовку Семенченко. Заниматься «самодеятельностью» не имела ни морального права, ни квалификации. Семенченко – командир и ему виднее, как в такой ситуации быть. Моя функция – посредника.

Уже позже я выяснила, что все это время они с Гелетеем не были на связи.

Действительно, зачем связываться министру обороны и комбату, чьи люди в котле? Не по статусу, как никак(.

Шесть лет как бросила – окончательно и бесповоротно – курить, но если б кто протянул тогда сигарету – не просто бы не отказалась, спасибо бы сказала.

Все не могла взять в толк: как это так, что министр обороны, в такой-то ситуации, не знает всех подробностей (хоть по телефону он мне говорил, что они «где-то близко»), да еще и координаты зеленки запрашивает?

Наконец Семен прислал мне координаты для работы артиллерии. Какой-то сплошной набор цифр и букв. Для человека невоенного - форменная абра-кадабра. Не медля минуты, переслала их Гелетею. Как и просил: с моего номера. Типа безопасно.

Свежо предание.

«Приняли?», - спрашиваю.

«Ок».

И дальше: «там карьер, балка, или северо-восточная часть Красносельского? Куда конкретно?»

Епрст!!!! Откуда я (!) знаю «куда конкретно»???

Мысли роятся в голове. Ведь это – дорога. Сто метров не в ту сторону и попадут не по сепарам, попадут по своим. Как же так?!

Чуть не плача, набираю Семена:

- Христом Богом прошу, вы можете поговорить с ним напрямую? Я свяжу. Я дам ему твой телефон. Я его очень попрошу. Что угодно, только поговорите. Цена вопроса слишком высока. Я боюсь ошибиться в своем посредничестве. Вы – два военных человека – найдете общий язык.

Семен дает добро.

Пишу ублажительное смс Гелетею.

Через какое-то время он отвечает: «снаряды уже полИтели».

Хвала Господу!

На этом история не закончилась.

Прошло два дня. Я уже в Украине. Первые бойцы «Донбасса» - наиболее удачливые – лесами и полями, уже вышли из окружения.

Звонит Гелетей:

- Скажите, а ваш парень вышел (имеет ввиду Макса, - С.К.)? Можно ли его телефон? Мы бы спросили, какая там ситуация на дороге.

Нет слов! А о чем мы с вами говорили позавчера? Что я вам рассказывала? Или все мимо ушей пропустили? Так перечитайте переписку, в конце-концов! Да, он вышел! И все топографические координаты я вам подробно расписала.

Уняла эмоции. Дала телефон Макса. И прислала ссылку на новость на LB.ua, где все подробно расписано. Для тех, кто в танке.

Максу так никто и не перезвонил.

Семен, к тому времени, уже вырвался из «больнички» - был под Иловайском, вытаскивал своих ребят. Самые везучие – десятки километров прошли пешком. Прошли навстречу жизни. Как это было – подробно потом рассказали в интервью LB.ua . И как пробирались ночами по лесам, где пулеметные «лежки» были через каждые восемь метров. Через каждые восемь! То есть – в пределах видимости. И как спали вповалку в полях. И как обходили – опасаясь, что их выдадут – мимо населенных пунктов.

Гелетей ничего этого не знал. Все это время он бодро рапортовал президенту, что в Иловайске все ок. И что – буквально завтра-послезавтра – «Крым – наш!». Ну, вы поняли.

Фото: www.dyvys.in

Об одном прошу, друзья. Поймите правильно. Этот текст – не только и не столько о Гелетее. Воздержитесь он гонений на него одного. Не должен он стать единственным козлом отпущения. Этот текст - о десятках ему подобных. Оказавшихся не на своем месте. И не в то время.

Довольно просто списать все на одного человека. Тогда как этот конкретный человек – со всеми его непрофессиональными промахами, но все же с искренним желанием помочь (во что я по-прежнему верю. Хочу верить. Иначе совсем уже никаких опор – несмотря ни на что – в жизни не останется, - С.К.) – всего лишь порождение системы. Которая не утрудила себя исправиться даже после Майдана. Когда речь шла уже о конкретных человеческих жизнях.

П.С. Я вполне отдаю себе отчет в том, что эта публикация - нарушение всех негласных корпоративных правил политического террариума. Но, знаете, когда речь идет о жизни и здоровье людей, мне на эти правила - гласные ли, негласные ли - плевать.