Зачем дана жена человеку?

   Высокая ядовито-нежная пирамидка, грубо слепленная руками небрежного мастера из маленьких розовых соцветий, прячется среди чёрных слепых окон мёртвого города. Когда-то тут жили люди. Рубили в камне эти дома и храмы, явивляя мастерство, пред которым хочется снять шляпу. Шляпу я, как на зло, не ношу - поэтому просто почешу редкие волосы на солидном пивном пузике. Теперь тут никого нет, если не считать временным населением дневных эмигрантов, калифов на час - приливную волну разноцветных туристов. Уставших от подъёма, шумных, потных, растрёпанных и офигевших.

   Особая, странная, пугливая и какая-то немного интимная жизнь начинается тут вечером. Когда уставшее солнце начинает скучать, зевать и клониться к закату. Экскурсии шумными ручейками стекают в долину, самозванный батюшка неясного происхождения из Храма Трёх Всадников тоскливо запирает самодельную решётку, гремит ключами, ворчит и уходит куда-то туда, откуда он приходит сюда каждое утро. Запойный, опухший, улыбчивый и добродушный мужик в камуфляже нигерийского пирата - местный егерь, торопится раствориться в пугающей пустоте ближайшего ресторанчика. Город зевает заросшими улицами, шелестит лесом давно уже выросшим на его теле и сразу становится смелее, осторожно выглядывает из сотни чернеющих дверей, храбро шевелит тенями и начинает отважно шептаться на своём языке с тёплым крымским ветром. Тем самым ветром, который помнит этот город ещё совсем ребёнком, играющим с полированной сталью клинков и звенящим новенькой кольчугой.

   Редкие люди остаются здесь слушать таинственные голоса ночи, выбирая постелью опустевшие могилы древних героев. Примеряют на себя часть их славной, такой чужой для нас жизни. А в лучах уходящего, но ещё яркого солнца, редкие розовые пирамидки начинают светиться. Сияние это почти не заметно, струится робкой голубоватой дымкой и кажется лишь иллюзией уставшего тела, переполненного впечатлениями и вкуснячими шашлыками. Сладковатый маслянистый запах забивает горло. Если наклониться близко и глубоко-глубоко вдохнуть этот голубоватый свет, то можно получить жестокую аллергию на всю жизнь. Щёлкаем зажигалкой, голубой огонёк сгорающего газа кажется неуместным тут, среди вещей настоящих, прочных и очень старых. Только спички. Чирк - теплое пламя, нормального, живого цвета горящей лучинки. Теперь поджечь этот свет вокруг цветущей пирамидки. На краткий миг цветок оборачивается в пламя и успеваешь подумать, как жаль, что эта красота сейчас почернеет. Но сожаление, не успев стать грустью, сменяется удивлением - цветок становится даже ярче, свежее, как будто его омыли волшебной водой. "Неопалимая Купина"- так, кажется, называются эти странные цветы, которые живут в мёртвом городе среди скал.

   Уходим и мы. Вечер вступает в свои права. Не стоит тревожить ночные тени. Джип - преданная красная букашка на крепких лапах, ещё греет спину в лучах заходящего солнца, сыто урчит, в багажнике палатка, а на заднем сиденье десяток бутылок шампанского прямо из заводского магазина "Золотая Балка". Завтра нас ждёт Чёрное море, утреннее солнце, пронзительно синий прибой , в котором шевелят прозрачными спинами ленивые медузы и белые дома в Балаклавской бухте. Ну кто придумал эту ложь, что с любимой женой нельзя хорошо путешествовать? ОКАЗЫВАЕТСЯ  - МОЖНО.