В пузатый бокал, осторожно, не смешивая, выдерживая, 

все паузы и молчания, не обрывая нити, натянутые между нами-столбами, 

похожими на заглавные твоего-моего имени

люби меня.

Август, сухой и старый, совсем бесслезный

готовится к осени.

вполне серьезно, сушит траву, коротает ночи

плетет паутину и учит летать мух

между прочим..

Август хмельной 

поцелуй 

губ и всего ниже, бесстыжий

Жизнь между мной и тобой, заново

Солнце луна и все звезды 

Такие как мы у бога планово...

Рекомендуемая лит-ра: 

А. Ахматова *Август-астры*

Р. Брэдбери *Лето, прощай* 

Закат розовым язычком то тут, то там лизал окна. Сквозь листву высоких деревьев. 

Листва была зеленая. 

Пусть листва будет зеленой, ладно? Мне нравится этот цвет, и все его оттенки. 

Так вот, деревья... они были старые, да. Пусть все будет старым. 

Старый город, старый дом, старый.. 

Не такое чтобы все потрёпанное и побитое жизнью  и временем, а так чтобы не совсем патина, но уже есть своя история. 

Шрамы, трещины, морщины... по которым бережно прошлось время.

Итак, закат, листва, значит - тепло. Только без жары. Должно быть в меру тепло.

И без людей. Вот пусть все если не умрут, то где-то исчезнут. Рано ужинают или спят еще после обеда. Как в сказке про спящую красавицу. 

Зачем нам люди. 

Массивная дверь парадного скрипнет томно или нет? Мне без разницы. Но потянуть ее на себя надо будет с усилием. 

А дальше ступени. Много, наверх. В приличном состоянии, и перила чтобы с завитушками всякими. Дом же с историей. 

Может там жил какой-то известный писатель, который плохо кончил. 

Или в смутные времена тут был дом терпимости, да мало ли что...

Мы поднимемся на какой-то там этаж, не ниже третьего. Солнце же должно ласкать окна квартиры, в которую мы идем. 

Мне важно будет видеть солнце. даже не само солнце, как закат. Какой он будет в тот вечер? 

Кроваво зальет кусок неба или придаст легкого румянца облакам. Картина маслом.

Да, квартира. Легкий полумрак и простор. Где-то там в глубине пробьют старинные часы... Мы вздрогнем. 

Молча. Мы же обо всем уже договорились на берегу. Важна будет тишина.

Ну ладно, пусть пару раз под нашими ногами паркет тихо присвиснет, от зависти. 

Мы будем какое-то время блуждать по этому дому, гладя руками гобелены на стенах и заглядывая в окна известных картин.

Лампы с абажурами, столики с кривыми ножками, и тяжелые занавеси на высоких окнах. 

Шкафы с книгами и этажерки с забавными статуэтками. 

И цветы, да? Пусть будут живые цветы в пузатых вазах. Между приземистыми диванами с бархатными подушками и высокими креслами с кожаной обивкой, расположившимися возле широких и не очень столов. 

Почти музей. Может даже пальцем удастся собрать чуток пыли с комода. 

Мы найдем спальню. Закуришь? Я открою окно. Всё еще будет вечер.

Обувь придется снять, верхнюю одежду тоже.

Мы ляжем по разные стороны огромной кровати. Ближе, чуть ближе еще. Нам надо узнать друг к друга.

Вбирая запах друг друга, привыкнуть к теплу, исходящему от тел, прислушаться к дыханию.. Время пусть летит себе, нам эта единица измерения человеческой жизни сейчас будет неважна. 

Ты расстегнешь рубашку, оголив свой торс. Пусть пройдет еще хоть вечность - неважно.

Я буду справа. Просто прижмусь к тебе. Головой на открытую грудь. 

Мы будем смотреть в окно или потолок. Ни о чем не думать.

А зачем. Поздно уже. Слишком поздно.

Часы будут разрезать сумерки каждые шестьдесят минут. Пока совсем не станет темно. Будет тихо.

Возможно, этого будет достаточно. 

Я встану, оденусь и уйду. Небрежно бросив

 *нет у вас сердца*

Заключение пришлю по почте.

Да не суть важно, как всегда, мои зайчишки. Пришло время и мне выкатить свои ржавые пару копеек царской чеканки на оборзение достопочтейнейшей публике.

Тем более как бы обещала про что-то такое *моргун

И, как предупреждала, это будет что-то zлое. Ладно, просто цинично о прекрасном и вечном. 

Что там вам в ваши светлые бошки всю жизнь вносили о любви? Забудьте все. Я не внесу ничего нового. И не вынесу. 

Каждый видит любовь по своему и трактует в том контексте, который ему ближе, в связи с воспитание/образованием/мировоззрением.

Но это все наносное, зайчата. Витиеватые конструкции человеческой фантазии, дабы хоть как-то оправдать свое бессмысленное (!) пребывание в этом бренном мире. 

И бог в туда же. 

Роем дальше, ближе к фундаменту. К основам, к примитивным формам. Все упирается в химию и математику. 

Кто не согласен - встали и вышли.

Так вот, гавным гавно, миллиарды лет до прямоходячих динозавров никакой любви не было и в помине. Ни словом, ни делом. Были химические элементы. Раз, два... Много атомов этих химических элементов. Очень много...Но это долгая история образования вселенной и жизни на земле. 

Короче, мы - это органическая химия. И функционируем соответственно. Раздражитель - ответная реакция. Много химических реакций. На все: на солнечный свет, холод, на другого человека. На другого человека особенно. 

Без Другого нет меня/тебя/вас. Первым и самым важным Другим в нашей жизни является мать.

Отсюда все потом и вертится. Все эти собственные реакции начинаются со взаимодействия с матерью. Формируется некий шаблон, набор шаблонов, как жить и реагировать на окружающий мир. 

И вся жизнь будет течь по этим шаблонам. И хотеться всегда будет вот именно тех первых удачных, удовлетворительных реакций, которые снимали напряжение.

А вы говорите любовь.

Математика? Да, это просто вектор направления гормонального движения. 

Сложно, запутанно, сумбурно, невнятно, неправда... да и пофик.

Всем 36,6 под мышечкой

*он смотрит на тебя как на дерьмо

**фото мое

***лондон из зе кэпитал оф грейт британ

****бог создал людей разными, ковид уровнял их шансы

И больше никогда.

Мы ехали в туда три дня поездом. Вы же наверняка ездили в советских поездах. И билеты такие еще были небольшие из какого-то пробкового материала.

За три дня пути ты был уже знаком со всем вагоном, да что там вагоном - и в соседние лазили. Взрослые большую часть времени валялись на полках разморенные долгой поездкой и алкоголем. А вот дети - другое дело. Детям не сиделось и не спалось, даже  на третьей полке. Делали все возможное: играли в шашки на магнитах, читали, смотрели в окно, прятались, рассказывали придуманные истории из собственной жизни - это и была сама жизнь, в чистом ее виде. 

Самые яркие моменты.

В тесном купе набилось дофигища народу - отмечали чей-то хеппи бёздей, шумно, весело, песни под гитару ммм всем вагоном. 

И всегда было странно, вот *поезд прямой*, так почему ж ты огибаешь эту чудесную белоснежную березовую рощу загибаясь влево?!

Меня не проведешь! Я все вижу в окно. Прямой он, ага.

И вдруг остановка поезда посреди бескрайнего поля ромашек... Огромных, красивых... Раз ромашка, два ромашка - это кто-то с нами тогда ехал и записал, да-да. На них, на ромашках, ведь гадать можно: любит-не любит. Мала была, не знала. Эх...

Ах да, про папу. Иногда пару раз в год мы созванивались. Я выросла давно, думала, что могу взять и поехать к нему, узнать его. Узнать  про своих старших братьев - его сыновей от первого брака. 

Лет 10 назад случайно разговорились с двоюродными сестрами, сказала, что собираюсь съездить на родину, папу проведать. Они так осеклись, переглянулись: а ты что не знаешь?

Умер он, короче. 

Они сучки знали и не говорили полгода или год. Почему-то решили, что я знаю, что мне сообщили. Кто мне мог сообщить, Карл? 

А они ездили как раз туда.

Вот так вот и не сложилось. Я даже лица его не помню. Мать все фотки с ним перерезала. Импульсивная женщина. Ничего хорошего про  него мне и не рассказывала. Алкоголик и гуляка - всё, что знаю. Сбежала она от него, короче, со мной на юг Украины с самого Урала. 

Помню, плакала, когда узнала, что уже никогда не смогу увидеть отца.

Все спрашивали *зачем?*. 

Странные люди.

Я помню дом, в котором родилась, нашу квартиру, папину салатовую электрогитару на стене, свою кроватку и огромную куклу в красном платье. Помню кота Сёму, который издох и его потом нашли по запаху - пришлось вскрывать половицу в бабушкиной комнате. Бабуля моя... эх, еще одна болька...

Возле дома помню палисад, ландыши по весне, сараи и помойку, поляну... да все ходы-выходы помню, где в раннем детстве бегали. 

Улица наша одна из центральных. Упирается прямо в Троицкий собор. Все помню, черт возьми. 

Каждой девочке нужен папа.