Замітки день памяти

Блаженная Ксения Петербургская - память 6 февраля

05.02.12, 15:42
Торжество православия
день памяти, жития святых, история, ксения петербургская

В конце XVIII века в Петербурге на Смоленском кладбище строилась новая церковь, большая, соборная. В столице величайшей в мире империи и кладбищенская церковь должна быть величественной, монументальной, какими не во всех епархиях и кафедральные соборы бывают. Как ни старались каменщики, от зари до зари работая на лесах, дело у них плохо продвигалось. Они должны были не только возводить стены, но и затаскивать камень на верхотуру, замешивать известь, леса наращивать. Но вот однажды утром приходят работные и видят: на самом верху, на лесах, полно кирпича лежит, только бери и клади в ряд. Обрадовались артельщики и больше обычного в этот день сделали. На другое утро мастеровые вновь обнаружили на лесах множество кирпича. Каменщики решили остаться после работы тайком при храме и выяснить, кто им помогает. И вот ночью они видят: пришла на стройку маленькая, худенькая старушка, простоволосая и босоногая, — и давай таскать кирпичи. Много ей, конечно, не унести, но возьмёт штуки три-четыре — и быстро наверх. Работники узнали добровольную помощницу: это была известная всему Петербургу юродивая Ксения. Из жалости к несчастной блаженной они хотели было не позволить ей больше исполнять тяжёлую и опасную работу, но потом решили: пусть помогает, если хочет, всё равно не спит никогда...

О Ксении Петербургской, хотя она и жила относительно недавно, сохранилось сведений гораздо меньше, чем о некоторых юродивых, живших за века до неё. Неизвестно точно не только когда она родилась, но и — что удивительно! — когда святой не стало. Год её смерти в разных источниках указывается в пределах тридцати лет. Кстати, при строительстве Смоленской церкви Ксения помогала «через четверть века после самой ранней даты своей кончины». Поэтому в некоторых жизнеописаниях блаженной делается вывод: если носила кирпичи, значит, была ещё жива. Однако святой и после перехода в мир иной может участвовать в жизни оставшихся на этом свете. Существуют свидетельства явлений св. Ксении — некоторым петербуржцам выпадало счастье повстречаться с блаженной и в XIX веке, и в XX, вплоть до нашего времени. Родилась Ксения, как принято считать, в 1720-х годах. О родителях её, кроме того, что они были, как и у большинства святых, людьми благочестивыми, ничего не известно. Но скорее всего, Ксения принадлежала к благородному сословию. Об этом можно судить по её замужеству. В старину межсословные браки были исключительно редкими. Ксения вышла замуж за придворного певчего Андрея Фёдоровича Петрова и поселилась с мужем в небольшом собственном домике на Петербургской стороне. И, казалось, для Ксении наступила беззаботная и весёлая жизнь если не дамы света, то, во всяком случае, близкой к высшему обществу.

Но через три года счастливо начавшееся супружество оборвалось — Андрей Фёдорович заболел и умер. Перед смертью он завещал жене всегда служить Господу Богу и неизменно славить Всеблагое Имя Его.

Ксении в ту пору было 25 лет. Смерть супруга стала для неё таким потрясением, что жить по-старому она уже не могла. Ксения не только отказалась от светских развлечений, от прежнего беззаботного существования, но и, раздав бедным всё имущество, стала бродяжничать и ночевать где придётся, чаще всего на улице. Казалось, несчастная лишилась рассудка, не снеся выпавшего на её долю бедствия. Именно так многие и стали относиться к случившемуся.

Но, как скоро выяснилось, безумной Ксения отнюдь не была. Кто-то из её близких подал начальству покойного Андрея Фёдоровича прошение, требуя воспрепятствовать, очевидно, неразумной вдове так безрассудно распоряжаться имуществом. Но после беседы с Ксенией начальство убедилось, что она вполне здорова и, следовательно, вправе распоряжаться имуществом по своему усмотрению.

Беда, перевернувшая всю её жизнь, показала Ксении, насколько непрочно, суетно, мелко всё земное. Ей открылось, что существование человека от рождения до смерти является лишь испытанием на пути к жизни вечной. Как пройдёт человек этот путь, такова будет и награда. Имущество, богатства, честолюбие, удовольствия, развлечения — тлен, помеха, препятствие спасению души, достижению истинного счастья небесного.

Ксения приняла подвиг юродства. Из всего имущества она сохранила только мужнин мундир и, надев его, стала ходить по городу и всех уверять, что она и есть Андрей Фёдорович. Блаженная не отзывалась на имя Ксения, если к ней так обращались. Представляясь Андреем Фёдоровичем, юродивая неизменно рассказывала о своей тяжкой утрате — о кончине... жены Ксении Григорьевны. В конце концов все привыкли называть её Андреем Фёдоро вичем. Первое время блаженной приходилось нелегко, над ней многие насмехались, издевались, и прежде всего дети. Но Ксения покорно и безропотно сносила все глумления. Лишь однажды петербургские жители увидели её в страшном гневе. К тому времени Ксения уже почиталась за угодницу Божию, но преимущественно взрослыми людьми — дети по-прежнему её преследовали. Однажды, увидев Ксению, уличные мальчишки стали дразнить блаженную, смеяться, поносить. Ксения не обращала на них никакого внимания. Но дети, видя, что их слова не приносят желаемого результата, стали швырять в блаженную камни и комки грязи. Ксения всегда ходила по городу с крепкой сучковатой палкой. Она бросилась на малолетних злодеев с этой палкой, показывая, что сейчас накажет их. Вряд ли она ударила бы кого-либо, но проучить считала нужным. Жители Петербурга с тех пор старались оберегать Ксению от подобных развлечений неразумных детей.

Под именем покойного мужа Ксения юродствовала, по всей видимости, недолго — столько, сколько позволяла исправность мундира Андрея Фёдоровича. Когда мундир истлел, она перестала изображать мужчину. Блаженная надела цветастую юбку и кофту — обуви и платка она не носила — и стала называться по-прежнему Ксенией. У неё, как и у большинства юродивых, могло быть много одежды — состоятельные люди считали за счастье одарить её чем-нибудь со своего плеча, — но она всё немедленно раздавала нищим.

У Ксении в Петербурге было множество знакомых. Её звали погостить то в один дом, то в другой. Считалось большой удачей, счастьем, милостью, посланной небесами, принимать у себя юродивую.

Однажды Ксения зашла к своей знакомой Евгении Денисьевне Гайдуковой в адмиральский час, как в Петербурге говорят, то есть в обеденное время. Хозяйка усадила дорогую гостью за стол на лучшее место, потчует её, будто родную матушку, блюдо за блюдом подносит. Когда они на славу отобедали, Евгения Денисьевна принялась благодарить Ксению за оказанное внимание и извиняться за скромное угощение. «Не взыщи, — говорила она, — голубчик Андрей Фёдорович (Ксения ещё ходила в мундире мужа), больше мне угостить тебя нечем, ничего не приготовила сегодня». «Спасибо, Денисьевна, спасибо за хлеб, за соль, — отвечала Ксения. — Наелась, как дурак на поминках. Сроду так не ела. Только лукавишь-то для чего? А? Уточки-то мне не дала! Побоялась предложить!» Изумилась Евгения Денисьевна, сконфузилась — у неё в печи и правда стояла жареная утка, приготовленная для мужа. Бросилась она тотчас к печке, вынула утку и поставила её перед Ксенией. Но блаженная остановила её: «Не надо, не надо. Не хочу я утки. Я ведь знаю, что ты радёхонька меня чем только ни на есть угостить, да боишься своей кобыльей головы». Кобыльей головой Ксения называла своевольного и деспотичного мужа Евгении Денисьевны. В другой раз Ксению принимала купчиха Крапивина. Они сидели за столом, угощались чем Бог послал, мирно беседовали. И вдруг блаженной, как это нередко с ней случалось, было явлено откровение. Она увидела, что дни хозяйки, пышущей, казалось, здоровьем женщины, сочтены. Ксения тогда вроде бы ни с того ни с сего напомнила ей и всем присутствующим о необходимости каждому встретить свой смертный час, как и подобает православному христианину, — покаявшись и причастившись. Уходя, она сказала будто самой себе: «Зелена крапива, а скоро завянет». Никто тогда не придал значения этим словам — блаженная вечно говорит загадками. Однако, когда несколько дней спустя Крапивина отдала Богу душу, все вспомнили вещие слова Ксении и о предсмертных таинствах, и о крапиве.

Свой домик на Петербургской стороне после смерти мужа Ксения отдала мещанке Параскеве Антоновой, которую блаженная очень любила, и часто приходила в гости. Однажды она зашла к Параскеве и говорит ей: «Вот ты сидишь тут да чулки штопаешь и не знаешь, что тебе Бог сына послал! Иди скорее на Смоленское кладбище!» Удивилась Параскева: о каком сыне толкует Ксения? Но, хорошо зная, что блаженная никогда ничего не говорит напрасно и каждое её слово — мудрость, иносказательное откровение, она немедленно поспешила пойти куда было указано. Оказалось, что вблизи Смоленского кладбища извозчик сбил беременную женщину, которая тут же и родила, а сама скончалась. Параскева поняла, что имела в виду Ксения: вот он, её сын! О нём говорила блаженная! Параскева оставила ребёнка у себя и прекрасно воспитала. Впоследствии этот человек стал крупным чиновником. Всю жизнь он с большой любовью и почтением относился к своей приёмной матери.

Как ни велика была слава Ксении в Петербурге, но общения с царственными особами у неё, как у Василия Блаженного, быть не могло: прошло то время, когда повелитель огромной державы мог пригласить к себе в палаты нищего и разделить с ним царскую трапезу или выйти поговорить с народом за кремлёвской стеной. И всё-таки Ксения, несмотря на колоссальную дистанцию, отделяющую её от царственных особ, знала о них всё и иногда рассказывала даже о предстоящих событиях.

Так, она предсказала смерть Елизаветы Петровны. Накануне Рождества 1761 года блаженная бегала по Петербургу и кричала: «Пеките блины! Пеките блины! Скоро вся Россия будет печь блины!» Блины в России традиционно пекут либо на Масленицу, либо на поминки. Вряд ли Ксения имела в виду Масленицу. До неё от Рождества немалый срок. Смысл этих слов блаженной стал ясен позднее. 25 декабря, в самый праздник, по Петербургу разнеслась весть о кончине императрицы Елизаветы Петровны. Пришлось столице, а за ней и всей России печь блины.

Ещё более драматичное событие из жизни царской фамилии Ксения предсказала спустя три года.

На престоле в это время была государыня Екатерина Алексеевна. Однако в течение двадцати трёх лет в Шлиссельбургской крепости находился ещё один законный, и, пожалуй, даже более, чем Екатерина, император — Иоанн Антонович. В младенчестве он был свергнут с престола Елизаветой Петровной и с тех пор томился в темнице.

Один из его стражей — поручик В.Я. Мирович — решил освободить царственного узника и возвести на престол. Он, вероятно, рассчитывал в случае успеха стать особой, приближённой к императору и обласканной последним столь же щедро, как этого удостоились Орловы от Екатерины. Но попытка Мировича освободить Иоанна Пятого не удалась: офицеры из шлиссельбургского караула не поддержали авантюру однополчанина. Более того, в возникшей потасовке поручик был убит. Чтобы исключить возможность воцарения, убили и Иоанна Антоновича.

За три недели до этого события Ксения стала вдруг ежедневно горько плакать. Все жалели её и расспрашивали, не обидел ли кто её. Блаженная, показывая куда-то в сторону, отвечала невразумительно: «Там кровь! Кровь! Там реки налились кровью! Там каналы кровавые! Там кровь!» — и продолжала плакать.

Никто не понимал, что происходит с блаженной Ксенией, всегда такой спокойной, благодушной. Тем более непонятны были её слова: вроде бы ничего кровавого в отечестве не происходило — о какой крови она говорит?

Всё всем стало ясно через три недели, когда по Петербургу разнеслась молва о кровавой драме в Шлиссельбурге и о кончине Иоанна Антоновича.

Ксению приглашали не только знакомые. Петербургские торговцы обратили внимание, насколько лучше шли их дела, если к ним в лавку заглядывала блаженная. Она, бывало, и возьмёт-то лишь пряник или орешек. Но вслед за ней в лавку спешил народ: всем хотелось купить чего-нибудь именно у того торговца, к которому заходила юродивая Ксения. Поэтому петербургские торговцы часто стояли в дверях своих заведений и караулили Ксению, а завидев её, старались зазвать в лавку.

Точно так же питерские извозчики старались провезти Ксению хоть несколько шагов. Чуть увидят её — сразу подают дрожки. Они знали: после Ксении у них от седоков отбою не будет.

Матери малолетних детей заметили, что, если Ксения благословит больного ребёнка, он непременно выздоровеет. Поэтому, когда Ксения шла по улице, к ней то и дело подходили матери и просили хотя бы прикоснуться к их детям. Понятно, подходили к Ксении не только с больными детьми, — здоровому ребёнку тоже полезно было получить благословение блаженной.

Хотя Ксения и бывала подолгу во многих домах, обедала, ужинала, но ни у кого никогда не оставалась на ночь. Люди недоумевали: где же она ночует? Летом — можно и на улице, но лютой зимой, когда вечно сырой, болотный, ледяной питерский воздух словно обжигает?! Решили любопытные петербуржцы выследить, где Ксения проводит ночи. И однажды вечером несколько охотников незаметно пошли следом за юродивой: куда она — туда и они. Ксения вышла за город, встала посреди пустыря и принялась молиться. Иногда, чтобы, видимо, размять уставшие нога, она совершала земные поклоны на четыре стороны. И так до самого утра юродивая не прерывала своего занятия. Узнав об этом, петербуржцы ещё больше полюбили свою Ксению.

Как мы уже говорили, год смерти блаженной Ксении неизвестен. Более того, отсутствуют какие-либо сведения и о её погребении. Считается, что юродивая похоронена на Смоленском кладбище. Но никаких документальных подтверждений этому нет. Когда в 1988 году Поместный собор Русской Православной Церкви принял решение о причислении блаженной Ксении Петербургской к лику святых, мощи её обретены не были. Впрочем, мощи многих святых после их прославления так и почивают «под спудом», то есть остаются нетронутыми в месте их захоронения. Например, так и покоятся с момента похорон мощи св. Иоанна Кронштадтского в Свято-Иоанновском женском монастыре на Карповке в Петербурге.

Не исключено, скорее даже вероятно, что часовня над могилой блаженной Ксении — это так называемый кенотаф, то есть символическое надгробие над несуществующим захоронением. В некоторых жизнеописаниях юродивой говорится, что «с уверенностью можно думать» о торжественном её погребении «всем Петербургом». Думать так, конечно, можно, но хотелось бы иметь хоть какие-нибудь факты. Вспомним, что Петербург рубежа XVIII — XIX веков был центром российской культуры, и прежде всего единственным в ту пору интеллектуальным центром. Екатерининский и александровский периоды — это великая эпоха массового сочинительства, когда всякий образованный человек писал что-либо: стихи, дневники, записки приятелю и т. п. Так неужели никто из петербуржцев не оставил даже самого краткого письменного достоверного свидетельства о смерти знаменитой землячки? И никто из столичного духовенства не догадался отметить день ухода ко Господу великой праведницы, подвижницы, Божией угодницы, любимицы всей Северной Пальмиры — юродивой Христа ради? А старейшая в России газета — «Санкт-Петербургские ведомости» — тоже никак не упомянула события, собравшего «весь Петербург»?

Скорее всего, смерть Ксении осталась никем не замеченной. Она, судя по всему, исчезла, как, может быть, и прежде исчезала. И люди, привыкшие не встречать юродивую неделю или месяц, и в этот раз не обратили внимания на её исчезновение. А когда хватились, что слишком долго не видно блаженной — вероятно, преставилась раба Божия, — то, вне всякого сомнения, все её почитатели непременно задались вопросом: где могила нашей любезной Ксении?

Как говорится в некоторых её жизнеописаниях, могила блаженной Ксении стала привлекать к себе паломников лишь с 1820-х годов. Датой смерти Ксении чаще всего называется 1802 год. Таким образом, два десятилетия могила любимицы Петербурга, которую каждый горожанин хотел пригласить к себе домой, в лавку, посадить в пролётку, прикоснуться к ней, получить благословение, её могила непостижимым образом оставалась или малопосещаемой, или вовсе забытой и заброшенной. Скорее, ни то и ни другое. Очень маловероятно, что бесчисленные почитатели Ксении первые двадцать лет после её смерти не навещали её могилу, а с 1820-х годов вдруг опомнились и бросились на Смоленское кладбище. Скорее всего, им просто некуда было ходить, потому что не было могилы.

А потом могила нашлась. Но что значит — «нашлась»? И почему не находилась прежде? Неужели кто-то для чего-то хранил в тайне двадцать лет место захоронения Ксении? Всё это, конечно, лишь наши предположения, но очень похоже, что в 1820-е годы петербуржцы произвольно выбрали могилу вблизи собора, который Ксения, по поверью, сама строила, и стали её почитать как последнее пристанище блаженной.

Так может быть, блаженная, как Илия, не умирала вовсе, а была скрыта в таинственных мирах?

Заметим, отсутствие мощей святой Ксении в традиционно почитаемом месте её захоронения — что мы лишь предполагаем, но отнюдь не утверждаем — нисколько не уменьшает сакрального значения её могилы, нисколько не делает это святое место менее святым. Гроб Господень в Иерусалиме, как известно, пуст, — если бы было иначе, всё вероучение христианское оказывалось бы лишённым смысла, — но при этом почитается главной христианской святыней. С 1820-х годов началась словно вторая жизнь блаженной Ксении: ей стали молиться как святой, она же, как святая, стала неизменно откликаться на молитвы и помогать обращающимся к ней.

На кладбище стали приходить тысячи людей. Причём каждый паломник старался прихватить с могилы горстку земли. Считалось, что эта земля помогает от многих бедствий. О том, сколько народу приходило к могиле, можно судить по тому, что за год люди разбирали весь холмик, и его приходилось насыпать заново. Тогда решили положить на могилу каменную плиту. Но её растащили ещё быстрее: всякий откалывал по кусочку, и скоро от плиты ничего не осталось. Новую плиту постигла та же участь.

Но паломники не только брали землю с могилы и откалывали по кусочку от надгробия, — многие из них оставляли в кружке пожертвования на обустройство захоронения блаженной Ксении. Вскоре набралось достаточно средств, чтобы поставить над могилой небольшую часовню с иконостасом внутри. Теперь по желанию посетителей здесь в любое время суток можно было отслужить панихиду по блаженной. Для этого при часовне день и ночь дежурили священники.

В 1901–1902 годах по проекту архитектора А. А. Всеславина была построена новая просторная часовня в модном тогда псевдорусском стиле. Внутри часовни находился мраморный иконостас, на стенах — иконы и мозаичный образ распятого Христа с неугасимой лампадой перед ним. Позади, за алтарём, была мраморная доска с надписью: «Здесь покоится тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего в хоре, полковника Андрея Фёдоровича Петрова».

В советское время, в эпоху гонений на Церковь, часовня пришла в упадок. Перед войной её закрыли, а во время войны стали использовать как склад. Всё ценное было изъято, а то, что не представляло с точки зрения богоборцев никакой ценности — иконы, например, — уничтожено. Правда, после войны, когда Сталин стал покровительствовать Церкви и его угодливые чиновные лакеи на местах бросились исполнять невообразимую причуду хозяина — открывать в своих уделах храмы, Ксенинская часовня также была возвращена верующим. Но ненадолго. Новый генсек-отступник начал гонения на Церковь почище ленинских. Часовню вновь закрыли — почти на четверть века. В часовне устроили скульптурную мастерскую. Но для скульпторов, что там обосновались, наступили трудные времена, сродни творческому кризису. Они входили утром в свою мастерскую и обнаруживали «Девушку с веслом» без весла, а то и, как Венеру Милосскую, — без рук, а чаще находили одни черепки на полу. Как они ни запирали часовню, каких пудовых замков ни навешивали, каждое утро одна и та же картина — в мастерской погром, будто Мамай прошёл. Кто так ополчился на их социалистический реализм, им выяснить не удалось, как они ни старались. Так и не стала часовня храмом искусства. Скульпторы помучились да и съехали. Городская же власть, хотя никак больше не использовала часовню, верующим, однако, передавать её не спешила.

Наконец в 1984 году часовня была возвращена Церкви. Верующие всем миром восстанавливали её, а в дни празднования тысячелетия Крещения Руси митрополит Ленинградский Алексий, будущий Святейший Патриарх, перед заново отреставрированной часовней огласил решение Собора о причислении блаженной Ксении к лику святых.

Теперь в Петербург едут паломники со всей России. У часовни святой Ксении всегда люди и ни на минуту не смолкает молитва. Все просят святую блаженную о помощи. Там можно услышать множество историй о том, как Ксения помогает страждущим. Значительная часть этих историй записана и издана, но все обнародовать едва ли возможно: их столько, что, как говорится, и самому миру не вместить написанных книг.

Вот некоторые из этих историй. Они взяты нами из книги «Блаженные старицы Санкт-Петербурга».

Одиннадцать лет у читинца Дмитрия были парализованы ноги. Он жил с матерью в условиях, совершенно не соответствующих его бедственному положению. Но вот вроде бы смилостивилась судьба: им вдруг дают в том же доме квартиру, что называется, за выездом. Слава Богу! Живёт Дмитрий год в новой квартире — нарадоваться не может. Но однажды звонит им в дверь прежняя хозяйка. Она заявляет, что сын с матерью занимают её квартиру незаконно, и просит освободить жилплощадь. Начались многолетние суды. Можно вообразить, каково жить под угрозой выселения! И вот однажды знакомая дала Дмитрию житие Ксении Петербургской. Он прочитал книгу и подивился. Дмитрий неплохо рисовал — окончил в своё время художественную школу. И ему захотелось написать икону св. Ксении. Он взялся за дело. А тут очередной суд. Обычно на заседания ходила мать. Дмитрий дал ей икону: «Возьми, может быть, поможет нам Ксения». И вот идёт слушание. Судья задаёт вопросы. Мать Дмитрия, ответчица, излагает чётко, внятно, аргументированно, словно ей нашёптывает ответы лучший в Забайкалье адвокат.

Истица, напротив, отвечает путано, сбивчиво, неуверенно. В конце концов она так запуталась, что призналась в незаконном приобретении квартиры в своё время. Даже судья не выдержал и рассмеялся на такое откровение. Суд безоговорочно принял решение в пользу ответчиков. Дмитрий и его матушка знали, кто им покровительствовал, кто был их адвокатом. С тех пор икона св. Ксении Петербургской стала у них главной семейной реликвией.

Татьяне из Брянской области был поставлен диагноз, требующий операции. Кто-то подсказал ей читать акафист святой Ксении. Татьяна, кроме того что добросовестно читала акафист, решила съездить в Петербург на могилу к блаженной. Приехав в город на Неве, она заказала молебен на кладбище, прихватила земли с могилы и отлила масла из лампады в часовне. Вскоре после возвращения домой Таня снова пришла к врачу. Анализы показали, что никакого лечения ей не требуется. На её медицинской карточке врач размашисто написал: «Выздоровела».

Беда обычно приходит неожиданно. Но что может быть неожиданнее для человека, когда его арестовывают, а он ни в чём не виноват! В приход петербургского храма, к которому относится Ксенинская часовня, пришло письмо из Оренбургской области. Клавдия С. рассказала, что её зятя Константина арестовали, когда он беззаботно праздновал собственный день рождения. И обвинение ему предъявили ни много ни мало — в убийстве. Константин хотел спросить: «А почему не в поджоге рейхстага?!» — но, увидев, что шутить с ним никто не намерен, воздержался от иронии. Все его близкие день и ночь молились за безвинного узника. И тут в руки к родственникам Константина попала книга о блаженной Ксении — так же вовремя, как и читинцам. Прочитала Клавдия. И снится вскоре жене неповинного страдальца, как Святославу, «мутен сон»: она видит, будто бы сквозь дымку, худенькую старушку в платочке и с палочкой. Рассказала она сон своей маме. А та говорит: «Это была Ксения! Она показывает, что услышала наши молитвы». Клавдия немедленно пошла в церковь и заказала молебен святой Ксении Петербургской.

А через неделю Константин пришёл домой.

Юрий Рябинин
Художник А. Дудин
Память блаженной Ксении отмечается 24 января (6 февраля).