В последнее время участились нападки на русскую православную церковь. Скандал за скандалом. Откуда такое пристальное внимание к христианской вере? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и экспертами «Вестей ФМ» в программе "Утро с Владимиром Соловьевым. Соловьев: Попробовали бы они хоть что-то сказать: я еврей, я иудей. Я хорошее знаю многое и о деятельности многих, очень хорошо знаю. Но я что-то ни разу не видел, чтобы наша прогрессивная общественность где-нибудь, что-нибудь написала. Ни разу не видел, чтобы что-то написала о мусульманах, ну, именно о муфтиях, да, то есть так очень аккуратненько. Что такое, ребята? Пришла статистика, по которой, кстати, не многие это понимают, количество религиозных учреждений на душу населения, как ты думаешь, меньше всего у кого?

Читать далее »

Православная церковь в общественно-политической жизни прибалтийских государств (продолжение)

Надежда Белякова

Православная церковь в Латвии

 Ситуация в Латвийской православной церкви кардинальным образом отличалась в 1990-е годы от эстонской. Здесь практически не было дебатов по поводу отношений с Московской патриархией, а сторонники Константинопольского патриархата были быстро изолированы. Этому способствовали следующие факторы:

· Энергичная деятельность и авторитарная позиция архиепископа Александра (Кудряшова), местного уроженца. Его кандидатура была утверждена республиканскими инстанциями, у него были хорошие отношения с представителями латвийских органов, курирующих религиозную сферу.

· Незначительная доля православного латышского духовенства (которое к тому же не было сильно политизировано) и латышской православной паствы. Судя по всему, в Латвии не было сильных кланов православного духовенства. Значительная часть священников были приезжими. Представители духовенства, которые пытались действовать самостоятельно, сразу вступали в противостояние с правящим архиереем и оказывались вне системы. Благодаря открывшейся семинарии архиепископ (с 2002 г. — митрополит) Александр смог проводить собственную кадровую политику.

И самое главное — сравнительно быстро и безболезненно удалось зарегистрировать Латвийскую православную церковь в качестве субъекта земельной реформы. Ей была возвращена вся довоенная недвижимость.

Достаточно сложно оценить значение ЛатПЦ в общественной жизни Латвии. Особенностью этой структуры является ее закрытость, нежелание общаться с представителями неформальных организаций. Наиболее известная сторона деятельности ЛатПЦ — организация ежегодных конференций «Церковь и школа», в которых принимают участие приезжие (в основном российские) ученые и духовенство.

Однако имидж Православной церкви в широких кругах Латвии и за рубежом имеет довольно ярко выраженный негативный характер. Обычно в качестве отрицательных примеров называют:

· Распоряжение высшим церковным руководством церковным имуществом. На эту тему в русскоязычной прессе появился ряд публикаций59. В адрес митрополита Александра неоднократно звучали обвинения в распродаже церковного имущества с целью личного обогащения60. Представители руководства ЛатПЦ инициировали ряд судебных процессов с требованием возвращения собора Петра и Павла в Риге, в котором находится концертный зал «Ave sol», или компенсации его стоимости, которую правительство Латвии якобы задолжало во второй половине 1930-х годов61. В СМИ сообщались подробные сведения о характере использования и продаже церковной недвижимости руководством ЛатПЦ62, которые никак официальными церковными инстанциями не комментировались.

· Авторитарный стиль управления митрополита Александра и расправы с активным духовенством. Следует заметить, что получение информации о характере взаимоотношений митрополита с подчиненным ему духовенством чрезвычайно затруднено. Представители духовенства и даже околоцерковных кругов говорили, что опасаются вести разговоры на эту тему. Духовенство недовольно значительными финансовыми взносами, которые должно перечислять на епархию, невзирая на материальное состояние приходов. Известны скандалы, связанные с переводами или отправлением за штат ряда священников как русского, так и латышского происхождения, часто имеющих круг сторонников. Один из последних громких скандалов был связан с лишением сана священника Яниса Калниньша63, рукоположенного митрополитом Леонидом (Поляковым).

Подробности дела о. Я ниса, которые обычно остаются «под спудом», стали известны благодаря мерам, предпринятым латышами в поддержку популярного в определенных кругах православного пастыря (кроме того, даже в книге, изданной к 70-летию митрополита Рижского и всея Латвии Александра в 2009 г., его делу уделено несколько страниц)64. Отец Янис кроме душепопечительской деятельности известен переводами на латышский язык православных богослужебных текстов (им был издан полный молитвослов, ряд творений святых отцов) и активной миссионерской работой среди латышей. На русском языке книга о. Яниса Православная церковь в общественно- политической жизни прибалтийских государств о поисках истинной веры была издана Издательским советом РПЦ65. В последней книге, опубликованной только на латышском языке и написанной в пролатышском духе, рассказывается о жизни Православной церкви в независимой Латвии, о ее «расцвете» в период правления президента Карлиса Ульманиса и современной политике церковного руководства. Окружение о. Я ниса уверено, что именно эта книга стала причиной неправомочного лишения его церковного сана. Несмотря на грубые нарушения норм о церковном суде, попытки о. Я ниса обратиться к суду Московского патриархата успехом не увенчались, а его обращение в гражданский суд довело ситуацию до логического завершения66. История с о. Я нисом примечательна тем, что имела и ярко выраженный национальный контекст, и именно так была воспринята латышами.

Дело Я. Калниньша важно также потому, что в нем как в капле воды отразились внутренние проблемы Московского патриархата (связанные в первую очередь с характером взаимоотношений епископата с духовенством, епископата с церковной и околоцерковной общественностью, а также с функционированием церковного суда) и комплекс вопросов, относящихся к церковно-государственным отношениям (раскрытие понятия «внутренние дела церкви» и могут ли нормы государства, защищающие права граждан, распространяться на правоотношения внутри церкви).

История о. Яниса — это, безусловно, частный эпизод в жизни ЛатПЦ, по которому нельзя судить об общецерковной ситуации, но он иллюстрирует преобладающую тенденцию — не найден формат допущения общественной активности в рамках церковных институтов, интеллигенция не привлечена к церковной жизни, православные (или интересующиеся православием) латыши не находят себе места в современной ЛатПЦ; несмотря на возвращение церкви имущества, епархиальное руководство все равно активно собирает взносы с приходов, что в силу масштабности запросов вызывает недовольство духовенства.

Критически настроенные по отношению к церковному руководству круги утверждали в 1990-е годы, что митрополит Александр пользуется поддержкой латвийской государственной власти, поскольку церковь не стремиться стать влиятельным участником общественной жизни страны, а действует как «бюро ритуальных услуг» для русскоязычного населения. Высказывались также обвинения, что государство удовлетворено стилем митрополита Александра — не претендующее на общественную значимость, имеющее подмоченную репутацию церковное руководство легко управляемо. Однако так ли ситуация однозначна?

Необходимо отметить стабильность отношений государственной власти с руководством ЛатПЦ на протяжении всего периода независимости Латвии, что особенно важно на фоне непростого положения русскоязычного населения. После получения сана митрополита Александр был награжден высшей наградой Латвийской республики — Орденом Трех Звезд второй степени.

Позиция государства в отношении Латвийской православной церкви выражена в законе, вступившем в силу в декабре 2008 г.67 Он обобщил все имеющиеся правовые нормы в отношении ЛатПЦ68 и тем самым получил преимущественный статус специального законодательного акта69.

Страницы: 1 2

Директор Института национальной стратегии, политолог Станислав Белковский о том, что делать пиарщикам Кирилла, о силе молитвы, своем христианском пути и прозрачности Евангелия. Часть 3-я

Окончание, Начало читать  Здесь

 Портал-Credo.Ru: Как по-Вашему, Патриарх Кирилл действует так, как он действует последнее время, в силу своей неадекватности и потери ощущенияреальности или из какого-то расчета?

Станислав Белковский: Да, мне кажется, он неадекватен. Та никодимианская среда, в которой он сформировался, приучила его к тому, что, грубо говоря, условием существования Русской Православной Церкви в атеистическом социуме является хитрое подмигивание. Я сам с этим не сталкивался, но когда один мой друг пришел к Кириллу на прием, еще когда он был главой Отдела внешних церковных связей, Кирилл снял рясу и остался в джинсах. Наверное, он считал, что тем самым он вызывает доверие. А на самом деле мой друг обалдел.

Точно так же, когда я познакомился с отцом Всеволодом Чаплиным, мы встречались в некоем кафе, и отец Чаплин, издалека увидев меня, начал снимать рясу и засовывать ее в портфель. То есть он искренне убежден, что я такой же циник, как он, и, конечно, у меня вызовет большую симпатию, что этот человек не строит из себя верующего, а снимает рясу по ходу дела. И когда он подошел к столику, он сказал: «Ну, наконец-то я пообщаюсь с умным человеком, а не с этими дурацкими попами!» Я был в полном шоке от этого высказывания, но, видимо, в его понимании так и надо было делать.

Священноначалие находится в этом состоянии полного неадеквата. Оно разрушает ядро Церкви.

— Когда Вы сделали свой религиозный выбор?

— Я крестился 20 лет назад, я ничего не знал про христианство, я был юноша. Причина, по которой я, будучи этническим евреем, крестился в православие, была сформулирована моей тогдашней наставницей – художницей Катей Московской: «Где родился, там и пригодился».

— Соответственно, в Калмыкии у Вас бы появился шанс облечься в оранжевые одежды?

— Если бы я был калмыком, то да. Но если бы я был русским в Калмыкии, то, скорее всего, стал бы православным.

— То есть Вы считаете религию неким производным от национальной культуры?

— Нет. Я просто объясняю, как это у меня произошло. Это личный выбор любого человека, и да отсохнет мой язык, если я буду пытаться кого-то учить, какую конфессию выбрать. Это решается не здесь, а в диалоге Господа и человека.

Я достаточно долго изучаю все мировые религии и пришел к выводу, что все они являются путем познания Бога, просто Господь, как это было сказано про Вавилонскую башню, не может допустить, чтобы все люди говорили на одном языке. Нельзя переходить грань между человеческим и Божественным. Это очень важно. Поэтому должны существовать разные пути познания Бога, и эти разные пути представляют собой разные конфессии. Я не собираюсь ни с кем воевать и устраивать крестовых походов. Но сам я православный.

— Если не секрет, Вы случайно не прихожанин храма святых Космы и Дамиана?

— Нет. Я стал ходить в храм по месту жительства, хотя бы потому, что считал пошлостью ходить туда же, куда и все люди моего типа.

— Это действительно было бы неоригинально.

— Конечно. И я не считаю себя знатоком, и до настоящих богословов мне далеко, как до солнца. Вместе с тем, в последние несколько лет я немножко отдалился от активной церковной жизни именно в связи с тем, что не выношу цинизма. Я не могу больше говорить со священником, который демонстративно дает понять, что он не верит в Бога.

Мои друзья считают меня сумасшедшим из-за того, что я говорю им: я буквально с Господом Богом выпиваю. Для меня Его реальность более материальна, чем Ваша реальность. Я готов поверить, что Вас здесь не существует, и Вы этого разговора не ведете, но поверить в то, что Его не существует, я не готов. Я абсолютно в этом уверен, и мой жизненный опыт это доказывает, медицинским путем.

— Как говорили отцы Церкви, «если существует Бог, то не существует остального мира, а если существует остальной мир, то не существует Бога»...

— Но это ерунда, это противоречит Писанию. Там все сказано: есть мир, есть Бог. Я не вижу здесь никаких поводов для фантазий. Мне кажется, клирики все-таки должны следовать Писанию.

— Что ж, не будем углубляться. Давайте на Вашу политтехнологическую почву спустимся. Представим себе деловую игру. Вас как известного политтехнолога приглашает Владимир Легойда за огромный гонорар чуть-чуть поработать над имиджем Патриарха Кирилла: имидж безнадежно утрачен…

— Это невозможно. — Вы категорически отказываетесь или предлагаете им какой-то возможный план выхода? — Категорически отказываюсь. Я даже не собираюсь с ним встречаться. Я Вам сказал, я верю только в силу молитвы, и единственное, что я могу ему посоветовать, это молиться.

— А если они спросят о конкретных вещах?

— Не-не-не! Я готов работать на любого светского клиента и не буду строить из себя ханжу, я готов работать и с плохими людьми, но только в светской области. В духовной – это исключено абсолютно.

Вы же видите, я уже пошел в открытую против них. После ареста девушек из «Pussy Riot» это стало не смешно. Ведь заявление о возбуждении уголовного дела против меня за оскорбление Церкви написано теми же людьми из «Народного собора». В любой момент меня могут арестовать. Это я смеялся, пока их не посадили, а я, на мой взгляд, более страшен для РПЦ МП.

— Вы по этой причине перестали делать Ваши видеролики «За Церковь без Гундяева»?

— Нет, я устранился от дел, потому что заболел. Я не считаю, что изменилось что-то кардинально в моей жизни: я как верил, так и верю, но, тем не менее, когда я уже умирал от рака и молился – это подействовало, став для меня дополнительным доказательством того, что все работает. Хотя я не полностью исцелился, это невозможно, но сейчас я в нормальной форме. Не буду сейчас углубляться в эту тему, это неприлично, это слишком личное… Так, о чем мы с Вами говорили?

Страницы: 1 2

Владимир Семенко

Как-то маленькая грузинская девочка Сулико спросила свою учительницу: «МарьИванна, а что такое беда и чем она отличается от катастрофы?» «Ну, понимаешь, Сулико, – ответила учительница, – вот, к примеру, если наша козочка паслась в горах, сорвалась и упала в пропасть – то это, конечно, настоящая беда. Но это еще не катастрофа. А катастрофа – это если летит самолет со всеми членами партии и правительства, падает и разбивается, и все гибнут».

На следующий день учительница решила закрепить пройденный материал и спросила свою ученицу: «А расскажи-ка нам, Сулико, что такое беда и чем она отличается от катастрофы?» «Ну, понимаете, МарьИванна, – ответила Сулико, – вот, к примеру, если летит самолет со всеми членами партии и правительства, падает и разбивается, и все гибнут, то это, конечно, настоящая катастрофа. Но это еще не беда. А беда – это если наша козочка паслась в горах, сорвалась и упала в пропасть».

Как, возможно, уже догадался проницательный читатель, это всего лишь анекдот. Но о-очень жизненный. Сказать, что приход на папский престол принципиального нестяжателя Франциска для РПЦ катастрофа – чего нет, того нет. На экуменическом процессе это никак не отразится. Это дело у наших православных экуменистов вообще хорошо поставлено и зависит не от личности римского понтифика, а от их собственной, внутренней парадигмы, той экуменической программы, что заложена в них еще митрополитом Никодимом. Сия программа непреложно диктует лишь одну логику отношений с римокатоликами – логику сближения. Правда, Господь все время воздвигает на сем пути многообразные препятствия, испытывая слуг Своих. То паписты какого-нибудь Степинаца беатифицируют, то папа-поляк начнет слишком рьяно украинских униатов поддерживать, и не только украинских, то вдруг в самой России католические «митрополии» паписты учредят. Вот и поди тут, поработай на ниве сближения. Нельзя же сближаться за счет потери собственной паствы и всего, что с этим связано… Но это, как говорится, Промысл, который нашим грешным умом проницать невозможно. А экуменизм – он при любом папе экуменизм.

С другой стороны, и внутри России, хваление Господу, вроде все пока неплохо. Храмы строятся, пожертвования идут, государство в наши дела по большей части не лезет и даже порой заявляет о моральной поддержке. И даже пресловутые «ревнители», не к ночи будь помянуты, в последнее время по большей части куда-то поисчезали, а вылезли вместо них виртуальные гонители и кощунники, пособники оранжевого болота. Но Благой Сердцеведец и это обратил нам на пользу. Ибо, видя такое дело, по природе своей верящий в доброго царя и отца родного наш простецкий православный народ стал все теснее сплачиваться вокруг своего Предстоятеля, преданно снабжающего его (народ в смысле) прочувствованными проповедями. Власть укрепляется, количество епархий умножается, система крепнет. И никакой катастрофой, да даже и простым кризисом не пахнет. И в помине их нет. В общем, что твоя Византия. Прямо «возрождение Святой Руси». Ну, почти…

И вот такой пассаж! Если бы вдруг государство сказало, что отныне в храм ни ногой, спонсоры в одночасье слиняли на Кипр со всеми капиталами, банк «Пересвет» и «Софрино» признали себя банкротами, проклятых «пуссей» избрали в Общественную палату, Кураев принял ислам и стал муфтием в Абхазии, а Кочетков основал собственную ИПЦ, осуществив силовой захват Новодевичьего монастыря, да вдобавок еще Солдатов с Лурье получили бы от Президента ордена святого Андрея Первозванного – это вполне можно было бы воспринять, как настоящую катастрофу. Но это еще не было бы бедой. Проклятая со свойственным ей коварством пришла, откуда не ждали. Как поется в известной песенке, «и нанесла удар свой, тирьям, из-за угла». Новый папа заговорил о бедности. И ведь не только заговорил! Вдруг выяснилось, что он эту самую бедность как-то там практически проповедует. На собственном, так сказать, примере…

И любимый народ воспринял это с одобрением! Ну, может, за исключением отдельно взятых околоцерковных блоггеров, или, как они сами себя называют, «православных экспертов».

То есть, конечно, папа, он еретик, лидер, так сказать, еретического сообщества, и это все знают. Но ведь, ежели Господь хочет какую-то истину до нас донести, то и валаамова ослица может начать разговаривать!.. В общем, враг нас предал. Уж от кого-кого, а от этих – ну никак не ожидали, никак.

Впрочем, у папистов-то как раз самый настоящий кризис, взявший свои права, похоже, всерьез и надолго. Прессуют их последние годы просто по-черному! Геи, педофилы, финансовые злоупотребления… Нет, то есть все это, конечно, имеет место, как же без этого. Но и либеральная пресса тоже, надо сказать обнаглела – только и знает, что об этом пишет. Как будто писать больше не о чем! Вот они и решили сделать сильный ход, избрав папу-нестяжетеля.

У нас, конечно, далеко не так. Ну, тявкают там разные шавки насчет каких-то часов, которые то появляются на картинке, то исчезают, или насчет квартиры какой-то с «нанопылью»… Ну, еще этот придурок, как его, про табак все наврал. Так то ж детский сад! Как дети, честное слово! Это тигрица (либеральную прессу имею в виду) не то чтобы не зарычала, можно сказать, даже лапкой не потрогала…

И как достали нас, в самом деле, все эти малахольные разговоры про «роскошь духовенства» (то есть, конечно, не духовенства вовсе, живущего по большей части довольно скромно, а вот этой верхушечной церковной бюрократии)! Ведь объяснили же вам компетентные люди, хорошо свое дело знающие, что «священнослужители имеют право носить дорогие вещи, поскольку эти вещи отражают общественный престиж Церкви… Люди, как правило, несут самое дорогое в храмы, священнику, люди совершенно естественно хотят, чтобы их иерархи выглядели не хуже, чем представители светской власти, чтобы храмы выглядели лучше, чем резиденции светских властителей, чтобы церковные торжества были самыми красивыми и самыми торжественными», – поведал изумленной общественности глава Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин. Итак, по его словам, священнослужители имеют право носить дорогие вещи, поскольку эти вещи отражают общественный престиж Церкви. «Подтверждение этому можно увидеть в любой “по-настоящему живой религиозной общине мира”, члены которой всегда заботятся о том, чтобы то, что посвящено Богу, было максимально хорошо украшено и играло центральную роль в жизни города, в жизни общины. Люди хотят, чтобы и храмы Божии, и облачения духовенства, и элементы, связанные с общественным престижем духовенства, были бы максимально видимыми и отражали бы то место Церкви в жизни общества, которое любой верующий человек считает центральным», – полагает ответственный церковный чиновник. «На самом деле, продолжая мысль о том, что духовенство не должно иметь не принадлежащих им, а данных верующими как представителям Церкви дорогих вещей, можно прийти и к тому, чтобы раззолотить купола, сломать, по крайней мере, храмы, нуждающиеся в поддержании, и поставить стеклобетонные коробки», – считает священник. «Ту же логику, – по его словам, – в свое время исповедовал Иуда, говоря, что не надо тратить драгоценное миро на помазание Тела Иисуса Христа, а нужно продать это миро и раздать деньги нищим». (См.: "Дорогие вещи духовенства не должны смущать верующих, так как отражают общественный престиж Церкви).

Страницы: 1 2

Петр Пименов

Последние полгода Русская Православная Церковь оказалась втянута во множество громких скандалов. Это — новый и необычный факт. Его можно объяснять по-разному. Наиболее распространены две точки зрения.

Первая: Церковь — это рассадник средневекового мракобесия, и никакого согласия с современным обществом у нее быть не может. Отсюда и скандалы. Вторая точка зрения: скандалы — дело рук внешних врагов Церкви и России, стремящихся сорвать набирающую силу консолидацию здоровых патриотических сил вокруг патриарха и президента.

Есть и третья точка зрения, которая, увы, почти не слышна: Церковь находится в глубоком системном кризисе, и скандалы в СМИ — всего лишь одно из проявлений этого кризиса. Тем не менее, ситуация не безвыходная, проблемы можно и нужно решать. История подсказывает: вообще-то всевозможные кризисы случались в Церкви регулярно, и почти все они были успешно разрешены. Сторонникам этой точки зрения достаются шишки с обеих сторон: антиклерикальная риторика объявляет всю Церковь мертвой и не подлежащей лечению. Изнутри же Церкви доносятся окрики о пятой колонне, предателях в рясах и без них. Таким образом, разбираться в сегодняшнем церковном кризисе — занятие неблагодарное. Но, по совести, молчать и делать вид, что все отлично тоже не получается.

Некоторые из проблем, с которыми сегодня сталкивается Церковь, возникли буквально вчера. Другие же тянутся едва ли не с византийских времен. Одна из таких проблем — это неправильное понимание природы власти в Церкви и излишняя централизация этой власти в руках патриарха. Особенно болезненна эта проблема для Русской Церкви. Русское патриаршество на протяжении практически всей своей истории обладало серьезными изъянами. Это сегодня патриарх воспринимается как неотъемлемый атрибут Православной Церкви. А на самом деле все церковные институты и структуры приемлемы только в том случае, если они служат основному предназначению Церкви — проповеди Евангелия, словом и самой жизнью. Институт патриаршества давным-давно пережил свое время, и сегодня лишь вредит Церкви. Патриаршество — не единственный источник кризиса, но все же один из основных. Особенно очевидно это стало в XX веке.

Высшее церковное управление: теория и практика

Христианская Церковь с самого начала ее исторического пути знает только трехступенчатую иерархию: епископ, пресвитер (священник) и диакон. Епископ — предстоятель, руководитель и представитель всех христиан, проживающих в каком-либо городе. Пресвитер — полномочный представитель своего епископа. Диакон — помощник пресвитера. Первоначально, когда христиан было немного и все верующие города могли собраться в одном помещении, роль епископа и пресвитеров не была достаточно четко разделена. Позднее, когда собраться всем в одном месте стало невозможно, епископ возглавлял основное собрание верующих, а собрания-приходы по окраинам поручал возглавлять своим пресвитерам. Полномочия епископов в пределах своих епархий равны, и епископы не могут по своему произволению вмешиваться в дела других епархий.

Вопрос о высшем церковном управлении, то есть об управлении, выходящим за пределы этой трехступенчатой схемы, совсем не прост. Издревле сложные вопросы, выходящие за пределы компетенции одного епископа, решали церковные Соборы. Но формат проведения этих соборов не был определен. Практика церковной жизни довольно быстро пришла к необходимости выделения в каждой местности особого епископа, который бы занимался созывом таких соборов, председательствовал на них и координировал те действия епископов, которые выходят за пределы их основной компетенции. Этот принцип был зафиксирован в 34-м Апостольском правиле. Такой первенствующий епископ должен был почитаться первым среди равных. Действовать вне своей епархии по собственному произволению, без совета других епископов, он не мог. Таким образом, пост первого епископа не рассматривался и не должен был рассматриваться как четвертая иерархическая степень. Исторически сложилось, что такими епископами выступали епископы крупных столичных городов. Им было присвоено наименование митрополитов.

Процессы централизации церковной власти в Римской империи после принятия ею христианства привели к появлению иерархии первых епископов: к возникновению экзархов и патриархов. В отличие от института первого епископа области институт патриаршества не предписывается канонами. Пост патриарха является не более чем церковной традицией, возникновение которой связано с особенностями церковно-государственных отношений Восточной Римской империи.

На практике патриархи обладали правами, выходящими за пределы правила «первый среди равных». Например, правом т.н. ставропигии — изъятия открывающегося храма или монастыря из-под юрисдикции местного епископа и помещения его в собственное прямое управление. Византийские толкователи канонов прямо признавали, что особые права патриархов основываются не на постановлениях Соборов, а на традиции и обычаях. Таким образом, со строго церковной точки зрения, институт патриаршества является отклонением от первоначальной христианской экклезиологии, т.е. учения о Церкви. Тем не менее, в Римской империи, и позже в Византии, процесс превращения патриаршества в неканоничную четвертую степень иерархии никогда не заходил слишком далеко.

 Четвертый лишний

С момента учреждения в 1589 году поста патриарха на Руси патриаршество приобрело весьма неоднозначные черты. В полноте своей они проявились в зловещей фигуре патриарха Никона. Вопреки канонам, пост патриарха прямо толковался как четвертая степень священства. При русском патриархе не было постоянного Синода, уравновешивающего единоличное начало в церковном управлении коллегиальным началом. Не был патриарх и «митрополитом над митрополитами», как это практиковалось в Византии. Вместо этого образовалась двухступенчатая система: патриарх и все остальные епископы. Сан митрополита, дающий, согласно канонам, право созывать локальные соборы, на Руси превратился в почетный титул, не наделяющий его носителя никакими административными преимуществами. Таким образом, епископы той или иной области, лишенные митрополита, не могли сами провести свой местный собор. Это вело к принижению роли епархиальных епископов и к повышению роли патриарха.

Институт патриаршества оказался вырван из своего исторического контекста, в котором он смотрелся более-менее уместно, и помещен в совершенно другие условия, в которых он превратился незнамо во что. Превосходство патриарха над другими епископами понимали настолько буквально, что над будущим патриархом повторно проводили таинство поставления в епископы. Это — совершенно беспрецедентная практика во всей церковной истории. Русский патриарх видел себя не «первым среди равных» ему епископов, а господином, а остальных епископов — своими слугами. Патриарх Никон в свое время отказался подчиниться суду Собора, состоящего из других епископов Русской Церкви, и потребовал для себя суда других патриархов, так как не мог представить себя судимым своими «холопами». Большей насмешки над иерархическим устройством Церкви трудно себе представить. Патриарх Никон вмешивался в епархиальные дела других епископов и принимал решения, затрагивающие Церковь в целом, без совета с ними. Плоды самовластного правления патриарха Никона тяжелейший церковный раскол, не уврачеванный до нынешнего дня. Поэтому отмену патриаршества Петром I в 1721 году можно рассматривать как положительное явление. Такое патриаршество Церкви не нужно.

Страницы: 1 2 3 4 5

Юлия Тутина

Как Церкви вернуть былые позиции
Сегодня пинать и ругать Православную церковь модно.
О том, почему так получилось, рассуждает протодиакон Андрей Кураев.

«АиФ»: — Отец Андрей, патриарх призвал священников быть воздержанными на язык: мол, слишком много стало спорных комментариев...

А.К.: — В храме священник как личность спрятан. На службе я произношу слова не свои, а Иоанна Златоуста и тем самым прячу своё корявое эго за гениальными. Это и для меня полезно — отдыхать от креативчика, и людям хорошо: они знают, что встретят в храме, и меньше травмируются моими личными особенностями. Но когда я выхожу из алтаря, то уже не могу просто отвечать по шпаргалке, по Служебнику, и опасность ошибок резко возрастает. Но и не выйти уже нельзя. Для снижения травмоопасности нужны как минимум две вещи. Первое — честное признание каждого священника: «моя позиция является позицией Церкви, только когда я цитирую Символ веры. В остальных случаях это просто моя позиция». Второе — опыт. А для обретения опыта нужна готовность терпеть друг друга. Существует закон больших чисел. Когда всего много — это всё оказывается всяким. В Церкви сегодня десятки тысяч священников. Они разные.

Высокие и низкие. Брюнеты и блондины. Худые и толстые. Умницы и наоборот. Плюсуем к этому разностилье и разноуровневость СМИ — и получаем неизбежно пёструю картину медийно-церковного поля. Есть беседы со священниками правильные, выверенные до стерильности. А есть колючие, импровизационные. Всё есть. И конечно, есть ляпы. Даже самый хороший футболист в своём самом звёздном матче всё равно пару пасов дал в пустоту, в аут, поскользнулся, недотянулся, недобежал... У любого человека есть свои профессиональные неудачи. И их надо просто терпеть друг у друга — в надежде на то, что за хмурой полосой снова будет солнышко. Патриарх абсолютно прав, что заметил проблему медийных ляпов духовенства, и вдвойне прав в том, что не стал называть имён и применять административные меры.

«За кого умрёшь?»

«АиФ»: — Но не приведёт ли это к полному запрету на общение, когда позиция Церкви по разным вопросам окажется вообще непонятной людям светским?

А.К.: — Патриарх как раз настаивает на том, чтобы церковные люди, миряне и священники стали более активны. Чтобы шли к людям, объясняли свою позицию. Но не в метро же народ за рукава хватать? Значит, надо выходить на публичный диалог, а это — Интернет и медиа. Но сложность вот в чём. Мы постоянно говорим о том, что надо уметь прощать, любую ошибку или двусмысленную информацию интерпретировать в пользу обвиняемого человека. Это на словах. В реальной внутрицерковной жизни очень часто происходит иначе. Представьте молоденького священника, который искренне откликнулся на призыв патриарха, дал интервью, а местному епископу его выступление не понравилось.

Почему не понравилось — это далеко не всегда прогнозируемо и понятно… Лет 20 назад один священник был уже предложен к епископскому назначению. Но за день до заседания Синода передачу с его участием увидел патриарх Алексий. Очень добрая была передача: батюшка у себя на кухоньке беседует с журналистом и одновременно сам себе жарит картошку. Ну нет у него ни кухарки, ни жены — он монах. И почему-то патриарха это очень задело: как это — епископ Русской церкви, уже почти наречённый, сам себе жарит картошку! В результате избрание было отложено на несколько лет. Так вот священнику, начинающему медиаконтакты, епископ даёт по рукам раз, второй. Причём зачастую это не совет или помощь, а резкая и обидная реплика... После пары таких реакций священник благоразумно решает, что лучше промолчать или отделаться цитатой из официального документа, даже не поясняя его. От журналистов я слышал, что за последние два года резко снизилось число священников, готовых к интервью и комментариям.

«АиФ»: — Девушек из Pussy Riot отправили в колонии. Неужели Церкви их не жалко?

А.К.: — Декларации о милосердии к этим пуськам уже необратимо запоздалы и бесполезны. Но ещё не поздно внятно осадить возникший в последние месяцы погромный дух. Не поздно взять назад слова официального представителя Церкви, назвавшего откровенных погромщиков «передовым отрядом Церкви». Православная церковь — церковь традиционная.

Это означает, что для нас очень важны прецеденты. То, что однажды было допущено, становится образцом для подражания. Кроме того, у нас, у людей, ещё со времён Адама смещён центр моральной тяжести: легко отзываемся на соблазнительное предложение, но трудно и со скрипом берём себя в руки. Легко разрешить жить по-самцовски, по вполне естественным понятиям плотоядных хищников, защищающих свою территорию. Трудно потом будет вернуться к человечности. А сегодня мы слышим, что идёт война и, значит, разрешается бить и ненавидеть. Если вы кипите — это, оказывается, не ваша плохая воспитанность, а святая злость. Нынешняя сиюминутная ситуация пройдёт, а вот эта привычка кипеть и «от имени Церкви» давать сдачи может остаться.

Недавно один православный активист мне говорит: «Мечтаю стать мучеником за Христа». Мечта, конечно, хорошая, христианская, но вот как бы не спутать — за Христа ты будешь «получать» или за хулиганство.

 

Страницы: 1 2