На днях Моей что-то стукнуло в голову, и она совершенно измотала меня вопросами на тему: «Что чувствует мужчина, когда входит в женщину?». У неё такое иногда бывает.

Чтобы описать свои ощущения – нужен талант. С таким талантом люди книги пишут и большие деньги за это получают. Я – не они. Это же не только физиологическую составляющую нужно как-то описать, что само по себе достаточно сложно.

Там же еще и эмоциональная часть есть.

Потому я активировал свою творческую железу, дождался четкой формулировки вопроса и ответил настолько точно, насколько смог. Получилось примерно так:

– Ну що відчуває чоловік, коли входить в жінку?

– …

– Що відчуваєш саме ти, коли входиш в жінку?

– …

– Добре, що відчуваєш ти, коли входиш в мене? Ну як це? Як?

– Як повернення додому.

Пантера – это не чёрный леопард из книги про Маугли.

Пантеры – это синоним больших кошек любого окраса. Больших кошек всего четыре вида: тигры, львы, леопарды и ягуары. Все остальные – малые кошки.

Близкий к чёрному цвет особи – это меланизм – мутация гена. Ни на чём другом, кроме цвета, эта мутация не сказывается. Да, чаще всего черными бывают леопарды и ягуары. Гораздо реже встречаются чёрные тигры. Чёрного льва на словах встречали, но документальных подтверждений пока не было. 

Не ошибайтесь.

Сильно не понравилось слово надихач. Фонетически очень неприятное слово. Поискали синонимы. Нашли духозбудник и підбурювач. Огорчились. Поискали еще раз. Нашли інспіратор. Ну хоть так.

Наш ідейний інспіратор. Бля.

– Почему «заснул», но «проснул-ся»? Должно быть заснулся и проснулся.

– Ну да, а заснул и проснул – это вообще существительные. 

– Купи по дороге фруктыночки, – это нормальная просьба в нашей семье. Можно уточнить, какой именно фруктыночки хочется, а можно положиться на вкус, желание и интуицию партнёра. Это могут быть и сезонные ягоды-фрукты, и внесезонные ягоды-фрукты, и замороженные ягоды-фрукты. Консервированные ананасы-персики – это тоже фруктыночка. На крайняк – пакет сока.

А вот сухофрукты уже не фруктыночка. Как и варенье – не она.

Вчера говорили о том, что ещё совсем недавно единственной фруктыночкой не в сезон в примерно нашем климате было вино. Виноградное и плодовое, тот же сидр. Так странно это осознавать.

Говорили о том, что вышиванка – это просто этническая одёжка. А её возвели в ранг какого-то национального идейного символа. Примерно как в бытность свою пионерский галстук.

Впору лозунгами в толпу бросаться: «Спроси себя: достоин ли ты носить вышиванку?»

Ой, ну, то есть: «Спитай себе: чи гідний ти своєї вишиванки?» И, да, критерием достойности может вполне служить знание украинского языка, например.

Типа, нет ножек, нет и шоколадки.

Впрочем, мы об этом каждый год говорим.

Что до меня, то я вытащил из шкафа свою любимую вязаную вышиванку, прекрасно понимая, что для неё уже слишком жарко. Вытащил просто для того, чтобы отметиться. Селфи сделать, что-ли. Надел и затомился. Поскольку она как-то странно села после стирки – не длиной, а объёмом. Будучи надета на мою тушку, плотно облепила все мои выпуклости и впуклости как сухой гидрокостюм. Каждая мышца видна. И пузо, и жирок на талии. Теперь то ли худеть, то ли новую покупать. Такое.

Ну не вчера, а девятого мая.

Девятого мая мы пошли на кладбище (Берковцы) убрать могилы. Потому что вовремя получилось убрать только на Лукьяновском. Вовремя, оно конечно, для атеиста понятие весьма условное. Просто моя маменька подвинута на этих всех шаманских ритуалах. А я типа хороший сын.

Людей было реально много. И, внезапно, никакого победобесия от слова совсем. Вот вообще. Хотя на том кладбище много военных похоронено. Воевавших в WWII, погибших и умерших позже. Сидели, конечно, люди возле могилок, ели и выпивали. Кто плакал, кто песни пел. Кто-то даже пытался жарить колбаски на привезённом мангале. Но это всегда так.

А говорили мы вот о чём. В женском туалете на кладбище кабинки без дверей. В мужском кабинка вообще одна. Тоже без двери. Типа срите дома.

Пришли к следующему выводу: такое унижение нужно для того, чтобы в полной мере прочувствовать равенство всех людей перед смертью и боженькой. Лучшего места для этого, чем общественный туалет на кладбище, сложно придумать.

Вчера с Моей говорили о мотивах похода в рестораны. Имеется в виду поход в ресторан нашего среднего человека. Очень богатых, которые в ресторанах тупо каждый день едят, мы не учитывали. И подразумевается именно ресторан, а не какой-то кабак или харчевня.

Сошлись только в одном – наши люди ходят в ресторан для того, чтобы поесть что-то новое и интересное. Или сложное. Что дома готовить упаришься весь, даже если умеешь.

Дальше мнения разделились. Моя, как девочка, сказала, что в ресторан ходят еще затем, чтобы нарядиться и выгулять наряд. И сменить атмосферу.

Я же утверждал, что, прежде всего, в ресторан ходят для того, чтобы немного побыть рабовладельцем. Тебе с поклоном предлагают, с поклоном приносят, с поклоном уносят, всячески угождают и старательно не перечат.

Как аргумент привёл историю страны Либерия. Напомню, что в туда выслали бывших рабов – свободных негров из США. Которые по приезду, первым делом, завели себе рабов из коренных африканских негров. Свобода, она такая.

Короче, тут можно подискутировать на тему.

Обсуждали вчера, какая сферическая дура – эта Приходько. И насколько Янина Соколова – не журналист.

Она – стендапер, типа Дмитрия Гордона. Журналист не делает мордочку и не снимается на крупных планах. Такого себе даже Опра Уинфри не позволяла, пока была ведущей.

Еще журналист не отвечает на свои же вопросы. Он – катализатор. Его миссия – вызвать и усилить реакцию, а не участвовать в ней.

– Она же её топит!

– Да нихуя она её не топит. Так, пристрелочные выстрелы по всем направлениям. И везде пусто. Возможно, у неё было что-то заготовлено для какого-то отклика. Но – нет.

Вот Мыкола Вересень – тот топит. Он даже говно потопит. А не потопит, так водичкой обольёт.

Сначала мы с удовольствием посмотрели пару коротких серий «Animals», США (2016 – …)

Потом, с не меньшим удовольствием – половину второго сезона оригинального австралийского «No Activity»  (2015 – 2016). А юмор и в том, и в другом сериале такой... своеобразный.

Я и говорю:

– Тебе не кажется, что мы деградируем? Может давай что-то умное посмотрим? Артхаус какой-то?

– А я думала, что это и был артхаус.

– Вот именно!