Нам всё было по плечу, и жизнь воспринималась как театр, в котором наши роли были главными. Плохой погоды не было. Если намечался выезд на охоту или рыбалку, то сильный ветер, дождь или снег не могли помешать. Напротив, трудности закаляли характер и обогащали опыт во многих областях. Наверное, это называется наукой о выживании. Преодолевая трудности, мы учились побеждать, а ведь главный урок, который можно извлечь из победы, это то, что Вы можете побеждать. Если цель поставлена, то ничто не может помешать её достичь, главное не отступать и очень этого хотеть. Нет целей, которых нельзя достичь, и нет преград, которые нельзя преодолеть!..
Ближе к вечеру в одну из осенних, октябрьских пятниц, мы вдвоём с Виктором решили выйти на Обь, планируя ещё засветло добраться до протоки Пеньковской, на которой из-за её особенностей и отдалённости, а также потому что рядом находился большой кедровый и сосновый бор, водилось много дичи, а в реке - ценной рыбы, такой как муксун и нельма.
Сургут – это страна рек, озёр, болот и лесов, а Обь - самая большая река России. Здесь часто дуют сильные ветра, что как правило, предвещает изменение погоды. Погода меняется часто и резко: зимой бывает утром температура около минус двух градусов, а вечером уже за минус тридцать. А летом случаются аналогичные перепады, только в пределах положительных значений. Хотя может быть по-разному... В ту пятницу тоже был сильный ветер, а температура чуть выше нуля. К тому же накрапывал мелкий дождик вперемежку с едва заметным снежком.
В находящейся рядом с городом, почти на его краю, протоке Кривуле, на берегу которой стоял лодочный гараж, волнение почти не ощущалось, но стоило выйти на Объ, как большие волны начали раз за разом ударять нашу сравнительно маленькую дюралевую мотолодку, вызывая не самые приятные ощущения. Естественно, скорость пришлось снизить, и стараться как только возможно уклоняться от боковых ударов и маневрировать среди огромных, до полутора метров высотой, волн. Сталкиваться с такими настолько близко и реально раньше не приходилось. Наша «Обянка» согласно заводской инструкции была рассчитана на волну до 0,7 метра. Опыта вождения по большому волнению, которое в общем можно назвать штормом, у меня тогда не было. Оставалось учиться по ходу дела. В голове возникали эпизоды, прочтённые в книгах о морских путешествиях, что корабль нужно держать носом к волне... но на нашей лодке и на реке это не всегда работало. Если волна слишком большая, то движение прямо навстречу приводило к тому, что мы врезались в тело высокой волны примерно посредине, и она нас накрывала в большей или меньшей степени, сильно ударяя в лобовое стекло. Это стекло, сделанное из тонкого органического стекла, вовсе не было рассчитано на такие нагрузки...
Самое интересное, что нет чувства ужаса или страха во время нахождения среди таких огромных волн, хотя ситуация безусловно тревожная. Может быть потому, что ничего уже не избежать и не вернуть, и надо всё время что-то делать, управлять, снижать или увеличивать обороты, маневрировать, постоянно искать и находить выход из меняющейся обстановки. Не знаю, у всех ли людей так. Это касается и многих других опасных жизненных ситуаций, не только шторма. Но когда речь идёт о «быть, или не быть», то просто делаешь, что надо, а чувственность приходит потом, когда всё уже позади.
…Река Обь местами очень широкая, до нескольких километров, и чем шире участок и продольнее ветер, тем волнение становилось сильнее. И только возле самого берега волна уменьшается, но это буквально в нескольких метрах и нужно быть очень внимательным, так как линия берега слишком неровная, то и дело проявляется разными затопленными деревьями, выступами обвалов и отмелей, и даже иногда остовами затонувших судов, опасно и мрачно выступающими из воды. Кроме того, извилистость русла не позволяет идти всё время одним берегом, приходится периодически переходить на противоположную сторону, преодолевая центр реки, где волны наиболее крутые и огромные. На лодке нашего класса одним из способов перехода штормовых участков было движение на гребне волны. Это чем-то напоминает сёрфинг, только управление положением выполняется через обороты двигателя и рулёжку штурвалом. Взобравшись на гребень волны, нужно двигаться вдоль неё, стараясь не сорваться, что чревато зарыванием носа в поток с самыми неприятными последствиями. Волна катится не бесконечно, через какое-то время она как-то незаметно заканчивается и нужно взбираться на следующую с пологой стороны. Важно не дать себя накрыть предыдущей волной и не соскользнуть с обрывистого гребня той, по которой движешься.
Конечно, по-хорошему, не стоило выходить на Обь в такую погоду, а выйдя и оценив ситуацию, наверное, лучше было вернуться или, в крайнем случае, не путешествовать в такую даль, как Пеньковская протока, до которой даже по нормальной погоде было около двух часов ходу. Но мы не хотели отступать и не стали останавливаться, хотя это вероятно было бы самым правильным решением, а настойчиво продолжили своё рискованное путешествие.
Пройдя село Банное, несмотря на все мои старания в управлении, одна из волн всё-таки нас очень прилично задела и окатила. В результате на лобовом стекле появилась небольшая трещина, что как потом оказалось, было только началом… Мы ненадолго причалили, осмотрели повреждения и, посоветовавшись, всё-таки решили идти дальше. С трудом преодолели длительный прямой и очень широкий участок Оби от села Широково до левого поворота фарватера, это километров пятнадцать. Миновали ещё несколько грандиозных извилин русла. И вот наконец, уже в вечерних сумерках, справа открылся широкий вход в протоку Пеньковскую, к которой мы так долго и упорно добирались. Казалось, самое трудное уже позади, мы вошли в протоку, и волнение как будто сразу уменьшилось, что подействовало расслабляюще, но как обманчиво это было.
Неожиданно из сумрачной глади появился мощный встречный вал, лодка как бы провалилась в яму перед этой волной, ударившей нас самым основанием и полностью накрывшей... Удар был настолько силён, что сразу снёс лобовое стекло и лодка наполовину заполнилась водой. Водонепроницаемый нос задрался вверх, а залитая корма и мотор оказались почти погружёнными. Нас было двое, от стекла осталась лишь обрамляющая его труба-поручень, которую совсем не зря предусмотрели конструкторы, и мы, стремясь хоть как-то выровнять судно, ухватились за этот поручень, бросившись вперёд, и ещё наклонились, как только могли. Мотор был в кожухе и как ни странно работал, в чём нам очень повезло, продолжая двигать вперёд. Ширина протоки в этом месте была всего метров сто, а до берега метров сорок. Держась одной рукой за передний поручень, другой за штурвал, я повернул лодку к берегу, добавил газ, и верный «Вихрь-30» за несколько долгих секунд доставил нас туда.
Мы были практически полностью мокрые от водяного вала, и на открытом месте холод ощущался ещё сильнее после продолжительного нахождения в лодке почти без движения. Наступала ночь, температура около нуля, с неба падал холодный дождь вперемежку со снегом, и главным в этой ситуации было как-то согреться, высохнуть, выжить, для чего первым делом нужно было развести костёр, пока полная темнота ещё не наступила.
На берегу был лес, но всё, абсолютно всё - листья, деревья, ветки… было мокрым от окружающей влаги и тяжёлые капли весели на них, периодически срываясь вниз... Разжечь огонь можно было только нестандартными способами. В лодке была переносная газовая печка в металлическом чемоданчике. Я быстро принёс её, открыл и окоченевшими, торопящимися руками подсоединил небольшой баллон с пропаном. Достал из кармана коробок спичек, но он оказался мокрым, и сера просто расползалась по тёрке. Виктор достал свой коробок и попробовал зажечь, однако тоже ничего не вышло… Мимолётно, какой-то холодок безнадёжности пробежал по нашим спинам. Всё было напрасно. Одни в безлюдном лесу на берегу реки и на десятки километров вокруг ни единой живой души. Близилась ночь, было очень холодно, нас практически трясло от холода, и было непонятно, что делать…
Только сдаваться было рано. Безвыходных ситуаций не бывает, и чем сложнее обстоятельства, тем быстрее приходит решение, во многом благодаря инстинкту самосохранения. Размышлять некогда, просто делаешь то, что надо. В голове возникали фантастические мысли по поводу возможности зажечь облитый бензином хворост выстрелами из ружья и даже попробовать использовать искру на свечах мотора… только вначале надо было испробовать более реальные методы. Начались поиски самого ценного, что только может быть в такой ситуации – спичек, которые могут зажечься. Все явные коробки уже были испробованы. Однако после более тщательных поисков в носовом отсеке лодки, который должен был быть водонепроницаемым, была обнаружена запасная телогрейка и в кармане когда-то случайно оставленная коробка с несколькими спичками. Это была почти последняя надежда. Всё остальное, даже руки, которыми я открывал этот коробок, были мокрыми, и я предварительно вытер их, как только мог. Закрываясь от падающего дождя и капель с деревьев, аккуратно провёл спичкой по тёрке - бесполезно, попробовал ещё раз и… она зажглась! Я успел поднести её к газовой горелке и по кольцу появились язычки пламени.
Радость была велика! Нежась от удовольствия, мы коротко погрели над огнём замёрзшие руки, но останавливаться нельзя. Так просто от печки ничего не загоралось, потому что ничего сухого вокруг не было. Быстро спустившись к лодке, я рывком вытащил плавающий в залитом водой отсеке и принёс 22-литровый бензобак, размашисто полил из него собранную кучу мокрых веток, потом одна из намоченных бензином веток была зажжена от газовой печки и брошена на костёр – он задымился и через несколько мгновений резко вспыхнул, а мы благоразумно находились на достаточном расстоянии, зная как может взорваться зажигаемое горючее. Плеснув издали несколько раз водоотливным лодочным черпаком бензин на разгорающийся костёр и, добавив в него достаточно небольших и средних веток, мы с благоговением наблюдали за языками пламени.
И только теперь, когда бешеная спешка закончилась, начинали осознавать, в какой ситуации только что находились. Не было ни паники, ни отчаяния, всё происходило быстро, динамично и необходимая цель была достигнута. Настоящее осмысление пришло ещё позже, когда большой костёр весело потрескивал, крупные ветки хорошо горели и было заготовлено большое количество дров, можно сказать брёвен, чтобы провести возле него холодную ночь. У нас было всё: немного еды, топор, водка, чай… только, как оказалось, не было (или почти не было) сухих спичек.
Это был серьёзный урок на будущее. Впоследствии в лодке всегда находился отдельный коробок спичек, запаянный в полиэтилен, и кроме того, размещённый в закрываемом бардачке, в футляре аптечки с лекарствами. И ещё спички таким же образом хранились в носовом отсеке, защищённом от попадания воды. Только воспользоваться ими так и не пришлось, потому что таких эпизодов больше не случалось. Наверное, подобное происходит раз в жизни…
А между тем, мы отчерпали из лодки избыточную воду, расставили вокруг костра принесенные оттуда кресла, развесили на воткнутых в землю рогатинах какую только возможно снять одежду, и деловито разогревали рисовую кашу в металлических банках. Далее походный ужин проходил очень аппетитно и в благодушном настроении, с подробным обсуждением пережитых моментов, мыслей и действий. Жаркий костёр быстро всё высушивал, включая сапоги, и скоро мы были одеты почти во всё сухое, и уже более важным было не допустить, чтобы что-то сгорело. Разомлевшие возле заправленного крупными брёвнами костра мы скоро уснули… Но даже когда проснувшись обнаружили, что на одном из кресел от близкого излучения пламени обгорела часть обшивки - это не очень нас огорчило. Тоже опыт на будущее. В остальном ночь прошла хорошо, температура перешла в отрицательную зону, дождь перестал, и был мороз, который в лесу возле костра, в общем, не ощущался.
Наутро ветер стих. Мы загрузились в обледеневшую лодку, закрепили плащ-палатку вместо снесённого лобового стекла и, насыщенные приключениями, направились в обратный путь. Так как поохотиться, и, следовательно, добыть себе пропитание у нас не получилось, очень голодные, на подходе к Сургуту завернули в деревню Банное, зная из разговоров «бывалых», что там пекут необыкновенной вкусности местный хлеб.
Среди деревянных, выстроившихся вдоль высокого и крутого, возвышающегося над рекой берега, не без труда нашли мало чем отличающийся от других дом пекарни, где добыли буханку круглого, ребристого, мягкого внутри и хрустящего снаружи, пахучего белого хлеба, и оставшуюся часть пути, около получаса, на ходу наслаждались его вкусом, отрывая аппетитные куски, вальяжно расположившись в лодочных креслах, в тёплой, давно уже сухой одежде, слегка убаюкиваемые звуком стабильно работающего двигателя, время от времени спокойным взглядом уверенных в себе людей окидывали окрестности, безмятежно размышляя обо всём и о том, что всё хорошо, что хорошо кончается…
