Когда я на почте служил ямщиком...


Ну не совсем так. Но все равно давненько. Тогда еще Крым был и не наш и не ваш, а в общем пользовании Союза Советских Социалистических Республик. Но присматривала за ним Украинская Республика. Как же была фамилия главного по Украине? Не помню. Щербицкий? Нет. Шелест, Волноваха, Ивашко? Тоже нет. Спасибо Википедии ... Таки Щербицкий. Все таки пару извилин еще не пропил и помню кое-что.

Так вот, в те древние времена я "служил" студентом в Крымском Медицинском Институте (тогда это еще так называлось), потом много раз переименовывали, и до сих пор не остановятся. И была такая хрень типа стройотряда, только на месте. Не помню уже как называлось. Что-то типа практики. У меня она была на овощном заводе имени Кирова (если не ошибаюсь). Мы там гнилые помидоры-яблоки с резинового транспортера по всяким варочным чанам раскидывали ржавыми лопатами. Потом из этого получалось детское питание. Кстати, вкусное. Это детское питание мы с завода тырили, естественно. Но понемножку. По 200-гр баночке в каждом кармане куртки вообще не заметно, но приятно. Проверяли только сумки.

И вот там, еще в позапрошлой эпохе, у меня случился казус. С очередного разгребания завала гнилых помидоров я перепрыгивал на груду не менее гнилых яблок и попал левой ногой на ржавый гвоздь. Вонзилось не глубоко, но сильно аккурат в туда, где большой палец ноги окончательно соединяется с остальной стопой. Анатомические термины опустим, тем более, что и я уже без Синельникова не вспомню.

Болела воспаленная стопа долго. На больничном был недели две.

Но к чему это я. С тех пор и СССР развалился и Украина вместе с Крымом из него вышла в не помню каком году (я уже тогда в Центре Охраны Материнства и Детства работал), потом Крым автономию несколько раз отвоевывал, после его донецкие поработили, а недавно даже Путин оккупировал в аккурат на день рождения моей жены. Крым, короче, от меня отрезали. И думаю, навсегда. От меня.
 
Прошло лет уже почти тридцать от того момента, когда воткнулся ржавый гвоздь в мою невинную ногу. И периодически, а чаще - безо всякого периода, начинает нога опухать и очень сильно болеть. Вот все эти тридцать лет. Когда ей вздумается. Вот и сейчас такой период. Сегодня до работы дошкандыбать удалось только потому, что нашлись старые растоптанные кроссовки, куда нога поместилась опухшая.

Вот так-же и с Крымом будет. Не быстро это все и не зарастет сразу. А свои шапки закидательские оставьте для отгоняния бесов и привидений из телевизора.

Но с другой стороны, нога хоть и болит ужасно и временами даже ходить не получается, но все же не ампутирована, а моя, родная. Даже потрогать могу, хотя и больно. А Крым - не могу потрогать. И больно еще сильнее. Но нога ближе. Сплошное недоразумение.

Ник Перумов.                           Выпарь железо из крови...

(фрагменты)

 

...Волна еле сдерживаемого гнева. Меч  рвался  в  бой,  он  мечтал  о

сражении, о честной схватке  грудь  на  грудь,  казалось,  он  сам  сейчас

вырвется из своей ухоронки... но это оставалось лишь внешним. Он все видел

и все знал. И предпочитал  оставаться  здесь,  а  не  там,  где  отчаянные

девчонки и мальчики подполья гибли в бесплодных атаках.

     Почему? Отчего? Зачем?..

     - Не я решаю, обретет ли Меч свободу, покинет ли  он  ножны,  -  тихо

сказал я. - У него своя воля и свой разум. И если он сам не рвется в бой -

значит, высокие силы, вложенные в него еще до Потопа, до гибели  Атлантиды

и до возникновение самой человеческой расы решили иначе. До сего  дня  они

не ошибались... точнее, не отклонялись от  раз  для  себя  установленного.

Русский Меч не был ни за красных, ни за белых. Ни за Петра,  ни  за  Карла

Двенадцатого. Ни за Кутузова, ни за Наполеона. Ни за  декабристов,  ни  за

императора Николая. И сейчас... он тоже остается в стороне.

     - Но почему, почему?! - взмолилось три голоса разом. Соня молчала.

     - Есть такая старая легенда, - медленно сказал я. - Она пришла к  нам

с запада, но строчки ее куда древнее, чем думают филологи. Помните  стишок

- "Не было гвоздя - подкова пропала..."?  Помните?  Ну  так  вот,  у  этой

легенды было продолжение. Жители  покоренной  страны  вопросили  жрецов...

друидов, или иных Посвященных... как им обрести свободу, и получили  ответ

- пусть те, кто и в самом деле готовы отдать свои жизни  за  это,  отдадут

часть своей крови, сколько  смогут;  пусть  эта  кровь  будет  собрана,  и

растворенное в ней красное железо будет выпарено. И пусть из этого  железа

кузнецу выкуют гвоздь... один-единственный гвоздь, тот самый, которого  не

хватило, когда наступали враги. И когда у вас будет этот гвоздь  -  тогда,

не раньше, сможете вы одолеть врага. Нам,  похоже,  еще  не  пришло  время

сковать такой.

     Едва уловимое басовитое гудение - словно Меч кивнул мне, соглашаясь.

     - Разве ты раб Меча, Всеслав-ведун? - вдруг в упор спросила  Соня.  -

Легенда... или быль... хороша, слов нет, но разве ты раб Меча? Разве ты не

можешь взять его САМ? Разве лишится он от этого своей Силы?

     Она била безжалостно и в самую точку. Нет,  не  зря  носила  девчонка

знак Черного Перуна, не зря...

     - Нет, я не раб Меча, - ответил я. - Его  можно  взять,  как  обычное

оружие... и он не откажет в помощи.

     - Так почему же?!... - завопила Машка.

     - Потому что нас слишком мало, чтобы выпарить железо из крови. Ее  не

хватит на гвоздь.

     - Чушь! - сорвался  Михаил.  -  Если  все  так...  надо  взять...  на

станцию...

     - Пока не накопится достаточно железа... - тихо повторил  я,  уже  не

надеясь, что они поймут.

     - Я возьму, - воинственно сообщила Машка.  Двинулась  к  Мечу  и  без

всяких колебаний потянула за рукоять что было силы.

     Меч даже не дрогнул.

     - Помнишь легенду о том, как король Артур доставал меч  из  камня?  -

спросил я. - У волшебных клинков это, похоже, распространенный обычай.

 

…

 

   Кажется, я мог задержать их только силой.     Однако - будь прокляты и эта мудрость и эти видения! - я словно наяву видел этот  самый  гвоздь,  ало-ржавого  цвета,  словно  и  в  самом  деле состоящий  из  засохшей  крови,  медленно  поворачивающийся   перед   моим внутренним взором; я  понял,  что  он  уже  куется,  куется  не  здесь,  в потаенных, сокрытых даже от меня кузницах неведомыми мастерами - чтобы  им был бы подкован конь моего Бога в тот день, когда эта земля захочет  стать свободной. По-настоящему захочет.     И кровь этих четверых вся, без остатка уйдет в  этот  гвоздь.  И  кто может сказать - не завершит ли это его?..     - Хорошо, - сказал я. - Раз так... я пойду с вами. Нас  скорее  всего убьют... но я все равно иду. Я не возьму с собой Меча... И, если  нас  еще не призовет к себе Черный Перун, постараюсь довести до города. И  потом...я тоже буду с вами. Все, ничего не хочу больше слушать!     И, обрывая их возражения, открыл потайной ящик, где, хитро спрятанный от всей современной машинерии, лежал потрепанный,  поцарапанный,  видавший виды АКМ.

За первым падением с перерывом в неделю следует и первый прокол камеры.



Не жетоном естественно пробил, а гвоздем. При чем даже не знаю как можно было его загнать в шину, так чтобы когда я его уже обнаружил в 10 км от дома, шляпка сидела в уровень с протектором, а гвоздь прошел камеру насквозь, сделав 2 дырки.

Зато прогулялся пешком почти два часа то расстояние которое обычно за полчаса минут проезжал. Вечер, прохлада, лес, птички поют, кайф...