В тёмном предбаннике вдоль стены были свалены кресты. Разных размеров, цвета и формы, старые прогнившие, изъеденные шашелем, и почти новые сосновые с потёками застывшей смолы. В глаза бросались тёмные палисандровые, покрытые политурой с налетом благородной патины, встречались даже современные  хромированные, нелепо торчавшие острыми остовами сквозь горы деревянных брусьев. Свод снижался, и кресты, сваленные всё гуще, загораживали узкий проход, обрамлённый, пережившей не одно столетие, аркой. Пробираясь сквозь них, я спотыкалась и царапала коленки. Наконец-то, я добралась до залы. Тёмные лампы, стоящие прямо на земляном полу, источали неприятный аромат, свет отбивался от сырых мрачных стен и невыразительными пятнами ложился на сводчатый потолок. 

- Люди не всегда признают в себе свою вторую сущность, придумывая нелицеприятные декорации, которые со временем нагромождаясь, материализуются. Вот и приходится дышать серой,  обжигаться кострами и терпеть всё, что только приходит в голову тем, кто боится посмотреть себе в лицо, - ответил на мои мысли человек, одетый в тёмный плащ, с низко надвинутым на глаза, капюшоном. 

- А кресты?

- Да, это тоже издержки неправильно записанных скрижалей, - он натянуто улыбнулся мне одним краем рта, - с тех пор каждый вместо того, что бы принять свой крест, волочет его на себе.

- Я никогда не могла понять, зачем Он распял Его?

- Он хотел показать всего лишь то, что Он есть и в аду...