Когда мы возвратимся в Крым

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.
Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,
солнце оставило в волосах выцветшие полоски.
Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться.
Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый.
Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.
Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.
Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.
Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.
В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.
Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.
Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.
Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.
Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата,
каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата,
горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,
все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.
Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,
Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.
Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.
Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.
Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.
Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,
я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.
Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.
Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,
ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.
Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.
Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
(с) Аля Кудряшова

                         



                            Бывают дни,желанные свиданья,
                            Вдохновенье грез и аромат цветов,
                            Томные несут любви признанья,
                            И пробуждают чувства вновь и вновь.


                            Радостно душа поет незримо,
                            В саду нам подпевают соловьи,
                            Невзгоды сразу же уходят мимо,
                            И гимн звучит предвечности любви.


                            Так было,есть и будет вновь веками,
                            Восторг,очарованье и слова,
                            Тот, кто описал любовь стихами,
                            Ощутил, как закружилась голова.


                            На яву сладострастные мечтанья,
                            Слагал поэт в красивые стихи,
                            Но с древнейших времен мирозданья,
                            Блудные мысли считались за грехи.


                            Согретый славой и хвалою,
                            Несет поэт лирический венец,
                            Страсть души с счастливою судьбою,
                            Взаимность чувства любящих сердец

                       

Время сейчас такое...
Искренность? Нет, не видел...
Люди теперь с ценою
В самом гламурном виде...

Книг электронных мода...
Ценности так банальны...
Вместо секретов коды.
Радости виртуальны...

Кажется всё подделкой...
Сердце внутри пустое...
Искренность стала мелкой.
Время сейчас такое...

Мир в цифровом формате...
Нравственность? Нет, не знаю...
Совесть теперь не катит...
Лучше про связь "ВайФая"...

Женщины возмужали,
Дом и семью построят...
Женственней парни стали...
Время сейчас такое...

Волосы красят "мачо"...
Мышцы свои качают...
Но от обиды плачут,
А от проблем сбегают...

Время сейчас такое...
Овцы рычат на волка...
Искренность??? Спит с покоем...
Правда - в стогу иголка...

© Ирина Самарина

Елена МИЩЕНКО

БАЛЛАДА ОБ ОРДЕНАХ

Воскресный день. Базар.Иду, толкаясь
С такими же зеваками, как я.
Торговые ряды, не умолкая,
Мне предлагают части бытия:
Помады, кремы, массажеры, краски,
Трусы, рубашки, пудры, кошельки...
Нет лиц — одни торгашеские маски,
Нет душ — одни тряпичные мешки.
Все ради них, проклятых этих денег,
Одним — на хлеб, другим — на "Мерседес"
Куда себя от этой правды денешь,
Поставишь что судьбе в противовес?
Мы в этой жизни всякое видали:
Вожди, генсеки, прочие "цари".
И вдруг я слышу: "Дед, почем медали?
Да ладно, не ломайся, говори!"
Чуть выйдя из торгующего ряда,
Стоял старик в потертом пиджаке,
И боевые, личные награды,
Держал в дрожащей высохшей руке.
Глаза слезились и запали щеки,
Какого цвета брюки, не поймешь.
"Ну чё ты, батя, — подступал высокий, —
Так дорого железки продаешь?"
Другой, пониже, жвачку мял зубами,
Цедил чванливо: "Красная цена —
Даю на литру и друзьями станем.
Далась те, дед, священная война!
Не за медали, батя, а за "хавку"
На задних лапках ходит вся страна,
И коль не хочешь раньше лечь на лавку —
Штаны продашь, не тo что ордена".
И он бумажник развернул хвастливо,
Купюрами зелёными шурша.
Учись, мол, дед, как надо жить красиво,
Чтоб развлекались тело и душа.
Волна удушья к горлу подкатила:
"Да как ты смеешь?! Выродок! Сопляк!"
Подхваченный неведомою силой,
Взметнулся вверх беспомощный кулак.
"Я для того, щенок, горел под Брестом,
Чтоб ты сейчас глумился надо мной?"
"Ну и грызи, козёл, свои железки..."
И двое слились с пестрою толпой.
Моя страна, уже последний воин
Стоит у врат бессмертья на краю.
Каких похвал тобою удостоен
За то, что кровь пролил за жизнь твою?
За то, что превратилась ты в торговку,
В один сплошной, продажный серый ряд,
Нас бес загнал в большую мышеловку
Без званий, без чинов и без наград.
И в час, когда предстанем перед Богом
С душой пустой, как нищего сума,
Какой бессмысленной, постыдной и убогой
Вся наша жизнь покажется сама.
1995 год

Чи то є довгий сон?

Чи сіре марево єдине?

Можливо я невірно явність розумію?

Твої слова складаються із іншомовних літер?

Та ні. То вітер віє. Сильний вітер.

Нечую я від нього.

Шум та свист.

Хлопком із автомату, немов хлист,

Все що хотів сказати ти, в німі кує він грати.

Усі слова твої… Всі… Всі… Мій брате…

Не чую я тебе.

Й ковтають мене ночі.

Не можуть зОрити у них блакитні очі,

Тягучих рік, пролитої тобою,

Словами твОїми й ділами, крові.

Моєї крові брате.

Сорочка сніжно-біла

Просякла кровію моєю й почорніла.

На сим як і душа моя, вся темна від тих зрад,

Які мені підніс мій рідний брат.

І злість прокинулась.

І раптом захотілося кричати:

Що дієш ти зі мною милий брате?!

По що та кривда на все теє що кохали?!

Чому над трунами мамички заридали?!

Я заволав!

Та то, чи довгий сон?

Чи сіре марево єдине знов?

Можливо явність ми порізному відчули?

Але навіщо ж вітром засвистіли кулі…

Глухими стали ми й сліпими…

А в мороці вітри зміцніли ...

© Ветер Города

              

             


           



                       В мире много разных красавиц,
                       Желают попасть на пьедестал,
                       Но вдруг,какой либо мерзавец,
                       Решит,что час его настал.


                       И вот уже бегут красотки,
                       К нему,как рыбка на крючок,
                       Действия сутенера четки,
                       Зажечь лишь нужно маячок.


                       Перспективы им воспеты,
                       Триумф всех ждет с букетом роз,
                       Желанья девушек задеты,-
                        И море сразу дивных грез!


                        Ночь перед конкурсом распутна,
                        Возбуждаются тела вдвоем,
                        Победа может недоступна,
                        Коль не окажешь любви прием.


                        Завтра победою блистая,
                        Красотка покорит весь мир,
                        Для других иллюзии тая,
                        Блефуя,закончится пир.

         


                


                       

                       

По венам кофе,
В глазах усмешка.
Всё чаще пофиг
Орёл иль решка.
Любовь? Влечение?
Иль просто скука?
Двух тел сплетение -
Грехов наука.
Дрожать от страсти,
Искать губами,
Чужие масти
Мы тянем сами.
И мир иллюзий
Вокруг сомкнётся...

(Он снова струсил
Увидеть солнце)

Но в чём же дело?
Живём, как раньше -
Оденем тело
В наряд из фальши.
И вновь свободны,
И вновь красивы.
Вам так угодно?
Ищите силы!
Сковала трусость?
Глотните кофе.

(Прости за грубость,
Мне стало пофиг).

© Светлана Лыбашева

Чому не можу я спокійно засинати?…

Весняна днина сповнена тепла.

Блакить небесна, закликаюча злітати.

Позбуті сніжних простирадл поля.

Святеє сонце променем торкає

Гілок замерзлих спонукаючи цвісти.

Там гомонить струмок, там птах співає,

Все оживає, хоче жити та рости.

Та ні. Не все. Не ми. Не я.

Нема тепла в моїй хатині.

В якій зі світлого лишень свіча

Під образами, та молитва лине.

Є синє небо що собі забрало

Вже сотню душ… І скільки ще підуть…

Мої поля…  Напоять вас не мало

Ті ріки крові що між вами потечуть.

О білолице сонце й теплий промінь,

Ще стільки квіту доведеться вам підняти,

Могили наші щоб не були невідомі

Та майоріли у степах в зелених шатах.

Холодною водою зі струмків,

Річок бурхливих та ставів в рябині,

Ще стільки ран омити за панів,

Любові що не знають і по нині.

Чому не можу я спокійно засинати?…

Бо десь є мати...

У холодній хаті…

© Ветер Города