«Эй, ты, дай закурить!» - 

с этой ритуальной фразы и начинается большинство уличных драк. Конечно, вариантов провокаций может быть множество, но смысл их один: остановить вас и «отоварить» по полной схеме.

Ваша первая задача – постараться… убежать. Да-да, именно так – развернуться и банально дать дёру. Даже если вы сражались когда-то с самыми настоящими диверсантами, виртуозно владеете всеми видами боевых единоборств, мастерски пользуетесь штык-ножом, бейсбольной битой и «пилой Джигли», то и в этом случае надо использовать малейший шанс уйти от противника. И неважно как – бегом, ползком, кувырком, лишь бы подальше. С этого начинается любая грамотная самозащита..

  Если на девушку весом 45 килограммов нападут, всё, что она может сделать, – это ударить изо всех сил в одну из трёх точек: глазные яблоки, пах или голень. И в этот момент нужно давать дёру.

(Брюс Ли)

Возможна ли свободная продажа стрелкового оружия гражданам? Вот так, чтобы можно было зайти в оружейный магазин, выбрать себе марку огнестрельного, удобно сидящего в руке, купить снаряжение и боеприпасы и унести все это добро домой, чтобы на досуге поупражняться в стрельбе? Почувствовать пистолет продолжением руки, а пулю продолжением взгляда?
Спрос на оружие есть. Рынок оружия существует, имеет баснословную прибыльность и обороты. Потребность пострелять по мишеням и по другим целям есть – мальчики играют в войнушки, а взрослые – в пейнтбол. Мощности для серийного и индивидуального изготовления оружия есть. Технические возможности и мастера-умельцы есть. Деньги на оружие сложно назвать проблемой.
Почему же сверхсложно купить даже изношенный «Макаров»? Отчего же такое жесткое преследование-травля «за незаконное обращение с оружием», а законного способа приобрести короткоствольное, длинноствольное и автоматическое огнестрельное оружие в личную собственность … есть?
Па-а-ачи-иму?
Выношу на общее голосование вопрос о праве граждан на владение огнестрельным оружием.

Зимой было однажды. Забегаю в лифт собственного подъезда… А почему забегаю – двери были уже гостеприимно распахнуты. А почему гостеприимно – у меня раньше крутой подъезд был. Почему "был" – потому что все VIP-ы расселились-разъехались. Остался "просто" подъезд. Даже сестра Аджоева свалила куда-то.

 

Снег, зима, а не очень холодно. На улице минус 5 где-то… Я без шапки, есс-но))). Красота, кто понимает). Кудри, значит, на моей голове. Брюнетка. Глаза блестят, снежинки тают в волосах… В лифте – зеркало, я себя прекрасно вижу и внимательно разглядываю… Снежинка, тая, оставляет от себя малюсенькую капельку воды. И капелька тоже блестит. Красиво.

 

Пялюсь на себя в зеркало, слежу, как тают снежинки… Просто Крамской какой-то, «портрет Незнакомки»… Дома спит ребенок. Я еду его кормить, торопилась убежать побыстрее с работы. Мой папа (дедушка) оставлял его спящим, и уходил в ночную смену сторожем. Мой папа – герой, он оформил отпуск по уходу за внуком. А я днем работала тогда и училась заочно. Я с работы не должна была ни в коем случае задерживаться. Мы боялись, чтобы малыш спал один без присмотра взрослых. Мне на 16-й этаж, остальным (кто в лифте ждал, по-любому - НИЖЕ этажом).

 

«Стоп», -говорю я себе. Кто-то ж ЕЩЕ в лифте со мной!. Дурында такая, запоздало соображаю, что МЫ ЕДЕМ, в районе 5-8-го этажа…. А этаж никто не спрашивал и кнопка этажа щелкнула один раз… А чувак же ж там был, по –любому, лифт подогнал и подождал… То, что я его в зеркале не наблюдаю – не факт, я же рослая девушка вся такая… Оглядываюсь. Блядь! Вернее, наркоман! С ножом. А его брюки лежат на полу на ботинках. А эрегированный член торчит из-под грязной рубашки, а я смотрю прямо в булавочные зрачки белого плоского лица, такие, что…

 

Я ему говорю: «Тебе плохо и одиноко»? А он: «Отсоси, а то попишу-порежу». Я – ему: «Зачем я? Ты такой симпатичный, у тебя ж, наверное, девушка есть»… Я улыбаюсь, как идиотка... Он ОТВЕЧАЕТ: «Нет у меня никого», при этом у него почему-то член «падает», а трясущиеся губы что-то еще как бы говорят... Но от внезапного ужаса я ВООБЩЕ вдруг ничего не слышу - я глохну, вата страха забивает мне уши! Я въебашиваю с размаха ему коленом по яйцам, а левой рукой – ударяю по кнопкам этажей - надо открыть двери этой тесной коробки. Лифт останавливается, я вижу цифру «14».

 

Мои соединенные вместе кисти рук безжалостно изо всех сил опускаются на его подставленный затылок - наркоман корчится от боли в паху, согнувшись почти пополам, и я ударяю соединенными руками в основание черепа… Сахалинское суровое детство заставляет меня вспомнить уроки самозащиты Андрея (мальчик на блестящем мотоцикле, спасибо тебе). Наркоман, видимо, ослепнув от боли после первого удара и охуев от второго удара по голове, путаясь в штанах, ловит руками на ощупь на полу выроненный нож.

 

Носком сапога я выбиваю нож в коридор, красивый нож с полосатой разноцветной ручкой и с задорным изогнутым лезвием - я боюсь его, как будто он может ожить и ужалить меня… Блестящей ртутной рыбкой нож, звеня, вылетает из лифта, и на звук ножа через спину выкатывается из узкой лифтовой кабины наркоман. Я начинаю слышать звуки... Господи, как здесь тесно здесь, ни отступить, ни размахнуться ногой... Мои пинки вряд ли уже действенны, я слабею с каждой секундой от стресса битвы за собственную жизнь и сон моего ребенка, который меня должен ОБЯЗАТЕЛЬНО дождаться… Я снова ударяю по всем кнопкам этажей рукой - раскрытой ладонью, почти теряю сознание, изо всех сил целюсь нажать кнопку «16», отбитые руки болят. Ликую.

 

Потом всё было хорошо. Но потом – не считается!

Понимаете, это была АБСОЛЮТНАЯ секунда победы.

Это была идеальная животная битва самки за жизнь своего ребенка и за свою жизнь.

Поведение на рефлексах.

Абсолютное состояние «Я ЖИВА»… «МЫ ЖИВЫ».