"утомленные солнцем-2: цитадель", реж. михалков
- 05.05.11, 23:56
Первая часть дилогии – «Предстояние» – заканчивалась тем, что комдив Котов стегал ремнем языка, а его дочь Надя показывала умирающему солдату грудь. В первых кадрах второй части Котова бессмысленным указом руководства отправляют на верную гибель, а Надя отстреливает своему начальнику палец ноги. Чуть позже дочь выругают за попадание в ногу, а не в голову, а отец обнаружит себя на заднем сиденье первоклассного автомобиля.
Эти мелкие чудеса – ничто в сравнении с тем, что согласно Божьему промыслу случится далее. Всевозможные волшебные спасения, случайности, совпадения – это настолько естественно для Михалкова, что он уже не удосуживается как-нибудь выделять эти события. Героям фантастически везет – от зрителя требуется принять это как данность. Режиссер склонен считать причиной этого везения богоизбранность комдива – ведь в финале кроме него еще пятнадцать тысяч человек смогут избежать неминуемой гибели.
Этот заключительный эпизод дает ключ к обеим частям «Утомленных солнцем-2». Вся дилогия приобретает сказочно-фольклорный характер, но что важнее – отодвигает саму тему войны на задний план. Еще по «Предстоянию» было понятно, что война Михалкова привлекает не как тема, которую можно рассмотреть с неожиданной стороны, а как фон, который при соответствующем бюджете способен придать истории масштаб и эпичность. Эпизод с взятием Цитадели свидетельствует – отношение режиссера к войне в данном случае исключительно прагматическое. Взрывы сделают картину яркой, авианалеты фашистов повысят градус тревоги, искалеченные трупы помогут создать гнетущую атмосферу, а главному герою придется преодолевать невероятные трудности. Взятие Цитадели не интересует ни Михалкова-режиссера, ни Михалкова-Котова: атака – всего лишь предлог для того, чтобы Провидение лишний раз доказало, что оно (Провидение) на стороне наших. Сам Котов из раза в раз остается в живых не благодаря своим сверхспособностям, а по воле случая. То есть, вывод напрашивается сам собой – пока везучему комдиву не доверят армию, победы русским не видать.
Разумеется, в таком контексте прошлогодний слоган «Великий фильм о великой войне» был лицемерием – не говоря уже о его разудалой нескромности. В лучшем случае это мог быть «Великий фильм на фоне великого военного времени», а совсем в идеальном – «Великий фильм о великом Котове». В этом плане «Цитадель» должна быть удачнее «Предстояния», там зрителя не пытаются обманывать, там все акценты расставлены верно. Центральный эпизод – возвращение Котова на знакомую по фильму 1994 года дачу – дает понять, что вся история заверчена вокруг этой камерной драмы. Сцена столь разительно отличается от всех остальных, что, кажется, будто Никита Сергеевич снимал ее тогда, когда был молодым и многобещавшим – однако вот же он в кадре, пожилой и погибший для общества. Уже очевидно, что Михалков – поэт русского приусадебного дворянства, лучшие его фильмы сняты за городом в ленивой застоявшейся атмосфере барства и ничегонеделания. Потому-то в этой топорной военной фреске так чужеродно смотрится отшлифованная до блеска врезка с нервничающим Кириком, сердобольно-значительными старушками и ворчливым профессором в кресле-качалке.
Запутанные взаимоотношения внутри этой семьи интересуют режиссера куда больше, чем окопавшиеся в Цитадели немцы или налет вражеской авиации. Обратите внимание на то, с какой любовью Михалков окунается в размеренный быт семьи Котовых-Арсентьевых, какое значение придает деталям. Вот комдив вытаскивает из второго ящика комода фотографии, вот мнет в руках резинового аиста образца 1942 года, вот просит Марусю щелкнуть языком, как она щелкала семь лет назад (хотя на деле щелкала Дапкунайте, и делала она это не семь лет назад, а пятнадцать).
В том и заключается глобальное отличие «Предстояния» от «Цитадели». В первой части Михалков пытался прыгнуть выше головы, доказывал, что гений его безграничен. Ему захотелось, чтоб в съемочной группе полторы тысячи человек, чтобы статистов везли на площадку грузовиками, чтоб не обошлось без Минобороны и чтобы потрачены были сотни километров пленки. Не все ж ему одиннадцать мужиков в спортзале снимать?
В «Цитадели» же, несмотря на ее внушительный метраж, военным действиям отведена роль второго плана. На фоне войны Котов сражается за свое семейное счастье. Даже когда они с Митей бегут под артиллерийским огнем, зритель следит в первую очередь за их разговором, за выяснением запутанных отношений, а не за траекторией пуль и снарядов. Личное, камерное, назовем это судьбой человека – именно оно в центре повествования. С таким материалом Михалков работать умеет, такие истории он рассказывает мастерски.
Вот и получается, что из пленки, снятой в одном месте и в одно время, Никита Сергеевич смонтировал два фильма – один суетливый и пустой, а второй – внятный и цельный. Не одному только Михалкову-Котову везет, на этот раз и Михалкову-режиссеру улыбнулась удача… источник
1
