хочу сюди!
 

Наталія

40 років, скорпіон, познайомиться з хлопцем у віці 30-40 років

Замітки з міткою «стихи со смыслом»

Про катів.

Кожного ремісника люди похваляють,

І як необхідного усім всяко ублажають.

Бо в усьому світі в трударях потреба,

В будь якому ділі майстра мати треба.

Майстер своє діло працює сумлінно,

За своє старання віддячений чинно.

Однак є у світі й таке ремесло,

Спиткуванням що зоветься, або катівство.

На ката потреба була повсякчасу,

Злодіям та шахраям надавати прасу.

Вас прошу я, майстрові, добре ви робіть,

Четвертуйте і катуйте, бийте і паліть.

Якщо будете кого вішати на сука,

То примучте перед тим, най іншим наука.

Звіролицим нелюдам милість не кажіте,
Як прийметесь за такого сумлінно робіте.

Вам страждалі від злодія дали таку владу,

Не бійтеся кари Божої, не бійтеся Аду.

За ваше уміння зможе Бог простити.

А як схочте у всяк час зможете скінчити.

Кожен майстер, як належить, ремесло працюйте,

Й між собою, один одного, в повазі шануйте.

 

Климентій Зіновіїв, кінець XVII — початок XVIII ст.

 

адаптація  © Ветер Города

Про помираючих на путях а не в домах своїх.

За життя якщо у домі май хазяйнувати,

Так і в домі своєму спокойніш вмирати.

Це не тільки тому, що буде то краще,

А тому ще, що з душею прощатися легше.

В хаті рідній сповідатись, причаститись чинно,

За гріхи свої просити Божого спасіння.

А в дорозі, не дай Боже, на путі конатись,

Помогай но Боже дому, хворому дістатись.

Та й нажите за життя до ладу привести

Одписати що кому, як дізнали честі.

Та й чужа земля сира не всякому гожа,

Все ж могила коло хати більш люду пригожа.

Та якщо вже подорожнього смерті придаси

То спаси же Боже душу і гріхи прости.

 

Климентій Зіновіїв, кінець XVII — початок XVIII ст.

 

адаптація  © Ветер Города

Тяжко тужу йдучи лісом...

Тяжко тужу йдучи лісом, між гори й долини,

Смутний ходжу, серце краю, без мої дівчини.

То й далі блукати, чи все ж завітати до її подвір’я,

Дарма душу свою одягати в дум тяжких ганчір’я.

Неси мене мій конику бистрою стрілою,

Через ночі, через темінь, до моєї зорі.

Зупинюся на порозі та попрошу Бога, милую бачить,

Аж он моя мила, сидить у віконечка, і тихенько плаче.

Сидить моя ясна, про мене не відає, до вітру говорить:

«Вітре бистрий, вітре власний, де мій милий ходить.

Як по мні його думки нехай мчить до хати,

Як забув, то Бог суддя і Пречиста Мати»

Ми ж то присягали, рученьки давали, щоб не забувати,

Я обітниці не зраджу, буду вік кохану свою милувати.

 

Із рукописного збірника бібліотеки Музею Чарторийських.(кін. XVII ст)

адаптація  © Ветер Города

Новина!

Зупинися хто йде мимо,

Прочитайте цю новину!

Чи є в Луцьку краща дівка,

Аніж ключникова жінка?

Хоч і вік сурйозний має,

Та розпусти не минає.

Вся в убранстві дорогім,

А гріха! то повен дім.

Геть пожертви й молитви,

Тільки б в домі парубки!

Щойно з двору чоловік –

Як молодчик на поріг!

З ними гамір і розмови –

Не вертайся муж до дому.

Ген ти муже необачний!

Відкуйдохай її смачно:

Вимаж гноем з під хортів,

Мо й повиженеш чортів;

Чи кийком її здобудь,

Най забуде про весь блуд.

 

Ян Жоравницький — луцький шляхтич. Учився в Жидичині. Служив у луцькій міській канцелярії. Протягом двох років судився за маєтності із своїм братом Олександром Жоравницьким — ключником і городничим Луцька. За участь у наїздах і за вбивство королівського секретаря Балтазара Гнівоша в селі Свинюхах, Яна Жоравницького було засуджено на смерть і страчено 1589 р. До нас дійшов єдиний вірш Яна Жоравницького — «пашквіль» на дружину його брата Олександра.

«Хто йдеш мимо, стань годину...». Цей побутовий «пашквіль» Ян Жоравницький написав 1575 р., і він протягом кількох днів розійшовся по всій Волині. Як свідчить О. Левицький, вірш став приводом до судової справи і був записаний в актові книги луцького і володимирського судів, завдяки чому він і дійшов до нашого часу.

 

адаптація  © Ветер Города

О огне.

Для людей создал Бог дивный огонь,

Что растлевает даже крепкую бронь.

И не сможешь ты пламени в длани собрать,

Дабы тяжесть огня смочь познать.

Только каждый в потребности пламя иметь,

Чтобы пищу сварить иль жилище согреть.

Примечательно то, что каменьем рождён,

Из иного чресла не рождается он.

Да ещё в хрустале проживает он тайно,

Коль проникнуть лучом то выходит на явно

И всё также силён как из камня пришедше,

Только штука сия всё ж встречается реже.

Ну а с камнем простым так уж всяк совладает,

Если камень железом для искр ударяет.

И как Божьим наказом весь мир сотворим,

Так и жаркий огонь нам на благо дарим.

И выгоды сей не лишимся мы впредь,

До могилы в каменьях повинна жевреть.

За сие мы Всевышнего славим.

С нашей смертью огонь угасаем,

Не потребен усопшим во веки

Сотворён бо на жизнь человеку.

 

Климентій Зіновіїв, кінець XVII — початок XVIII ст.

 

адаптация  © Ветер Города

Зевота.

Задышала серость неба,

Солнце спрятала от глаз.

Ясность мыслей изотлела,

Сонной пылью пролеглась.

 

Серый кот прогнув хребет

Красным языком сверкнув,

Наплевал на свой обед

И на лавочке уснул.

 

Жвачку пёстрая корова

Притомилась зубом мять,

На лугу что возле дома

Умостилась подремать.

 

Обленились петухи

Куры кублятся от скуки.

Двор украла блажь тоски

Опустив трудяге руки.

 

У калитки бабка с палкой,

Крестит свой беззубый рот.

Стонет хутор весь зевотой

И дождя косого ждёт.

© Ветер Города

Заботливая ночь.

Заграбастала ночь нахальная

Тёплый день под свои телеса.

Понавесила звёзды хрустальные

Чёрной тушью залив небеса.

 

Белы тучи ветрами повымела,

Жёлтый серп водрузив вместо них.

Тёмной тряпью все улицы вымыла,

Город спит, муравейник утих.

 

Разогнала коморками душными,

Пропотевший, уставший народ.

Подостлав сновиденья подушками,

Прогоняет дневной сумасброд.

  

Ну а мне ночь явила подарок,

Только он до противного стар:

Для души вновь ищу я заплаток,

Сам себе я хмельной санитар.

© Ветер Города

Я ушёл.

Я для жизни пропавший безвести,

Уж подавно потерян людом.

В своей мысленно-пьяной нетрезвости,

Во сердечно-зависимом блуде.

 

Не ищите меня средь толпы,

Не зовите крича на полях,

Не терзайте лучом темноты,

Не водите рукой в адресах.

 

Я ушёл с ядовитого пира,

Больно алчен жующий плебес.

С карты грязного, страшного мира

Стёрся ластиком и исчез.

© Ветер Города

Душное лето.

Моё лето проклятое, золотое.

Давит душу тепло вечеров.

И днепровские волны прибоя

Возмещают отсутствие слов.

 

Мои летние звёзды слепящие,

И огрызок холодного месяца,

Принесли вы мне настоящее

Но во мне оно не уместиться.

 

Мой шуршащий листвою тополь,

Роща белых серьгастых берёз,

Вы одни мой услышите ропот,

Вам одним ведом вкус моих слёз.

 

Мой прохладный и шёлковый ветер,

Добрый друг одиноких дорог.

Остуди ты сердечко в сем лете,

Изотлеет оно в уголёк.

© Ветер Города

Хочу видеть ангела

Покажите мне этого карапуза,

С колчеданом набитым отравленных стрел.

Для которого миром летать не обуза,

А какой-то игривый, ребячий удел.

 

Вы, сословие ангелов высших,

Ниспошлите мне этого гада-мальца,

Я повыдеру белые, светлые крылья,

И его же стрелой умерщвлю подлеца.

 

Преломлю его лук и сожгу на костре,

Тетивой обвяжу его нежную шею,

Выйду в море бескрайнее и отдам глубине,

Предварительно вздёрнув на рею.

© Ветер Города