О мире, вере и суете. Отец Илий

Много лет минуло с тех пор, как Алексей Ноздрин, родом из наших мест (село Становой Колодезь Орловского

района), поменял мирское имя на монашеское. Сегодня схиархимандрит Илий – духовник Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла – известен своей духовной мудростью и прозорливостью далеко за пределами Оптиной Пустыни, где он служит. К старцу-схимнику, коих в России почти уже и нет, приезжают паломники со всех концов страны: попросить совета и благословения, получить утешение в горе. Людям свойственно надеяться на чудо, когда рассчитывать больше не на что. Они верят, что знаменитый оптинский старец – настоящий чудотворец. А сам батюшка Илий во всем ссылается на Божественное провидение и милость.

 «Солнечный» старец

«Илий» – имя, полученное схиигуменом после второго пострига, – в переводе означает «солнце». Моя первая встреча с «солнечным» старцем произошла в женском монастыре равноапостольной Марии Магдалины, что в селе Никольском Должанского района. 4 августа там отмечали день памяти святой. Совершить службу вместе с владыкой Пантелеимоном туда приехал и батюшка Илий. Крестный ход, молитвы – и небо, больше суток затянутое унылыми тучами, проясняется. А к окончанию службы уже во всю мощь сияет солнце, даря радость и тепло. Побеседовать со старцем, как правило, не дающим интервью светским изданиям, мне удалось только на следующий день, в другом монастыре – Свято-Введенском, в Орле, где вновь его толпами окружали паломники.

Думается, о чем бы мы не заговорили изначально, беседа все равно бы пошла о Боге и человеке, о вере и безверии, о бессмыслии мирской суеты и важности крепости духа. Такие люди не мыслят иными категориями. Они знают. Этим знанием, в его чистом виде, стараются поделиться. И так ценно это в наш век стяжательства отнюдь не духовных богатств, потери каких бы то ни было ориентиров.

К Богу – через страдания

Подробнее

Непосильных подвигов брать на себя не должно…

В какой бы грех не впал ты, кайся, и Господь готов принять тебя с распростертыми объятиями.

Будь во всем как дитя: и в вопросах веры, и в вопросах жизни.

Следи за собой. Хочешь жить духовной жизнью, — следи за собой. Каждый вечер просматривай, что сделал хорошего и что плохого, за хорошее благодари Бога, а в плохом кайся.

Когда тебя хвалят, а ты замечаешь за собой разные недостатки, то эти похвалы должны ножом резать по сердцу и возбуждать стремление к исправлению.

Относительно нечистых помыслов будь осторожнее.

Замечаешь поползновение к греху, положи два поклона Владычице с молитвой: «Пресвятая Богородице, молитвами родителей моих спаси меня грешного». Дух родителей твоих сольется в молитве с духом твоим.

Евангелие надо читать внимательнее.

Так как молитва «Отче наш» есть сокращенное Евангелие, то и подходить к ней нужно с должным приготовлением.

Постясь телесно, постись и духовно, не дерзи никому, а особенно старшим, этот пост будет выше телесного.

Трудись над воспитанием своих младших братьев и сестер; влияй на них примером, и помни, что если в тебе есть какие недостатки, они их легко могут перенять. А Господь потребует отчета в этом деле.

Делать добро есть наш долг (против тщеславия).

Непосильных подвигов брать на себя не должно, но если на что решился, то должен исполнять во что бы то ни стало. В противном случае раз не исполнишь, другой, третий, а там будешь думать: зачем ты и делал-то это, так как это совершенно напрасно. (Стойкость в добром, без чего невозможно возрастание духовное).

Никогда не обращайся с Евангелием так, как с гадательной книгой; а если явятся какие-нибудь важные вопросы, посоветуйся с более сведущими людьми.

К чтению Евангелия надо подходить с молитвенным настроением.

Построже, построже в духовном посте; т.е. учись владеть собой, смиряйся, будь кроток.

Когда видишь вокруг себя что-нибудь нехорошее, посмотри сейчас же на себя, не ты ли этому причина. Когда нападуют на тебя нехорошие мысли, особенно в храме, представь себе, пред Кем ты предстоишь, или открой свою душу и скажи: «Владычице, помоги мне».

Если, прикладываясь к образу, смущаешься какими-нибудь (маловерными и др.) помыслами, молись до тех пор, пока они исчезнут.

Надо считать себя хуже всех. Хочешь раздражиться, отомстить или другое что сделать, скорее смирись. Мы должны спасать себя и других. Строже следить за собой, а к другим быть снисходительнее, изучать их, чтобы и относиться к ним так, как требует того их положение, характер, настроение; например: нервный человек, необразованный, а будет требовать от одного спокойствия, от другого — деликатности, или еще чего-нибудь, так это будет безрассудно; и мы должны строго следить за собой.

Если появятся маловерные помыслы, особенно перед причащением, скажи сейчас: «Верую, Господи, помоги моему неверию».

Относительно письменной исповеди. Недостаточно того — перечислил все грехи и конец, и ничего не получилось; а нужно, чтобы грехи опротивели, чтобы все это перегорело внутри, в сердце, когда начнешь вспоминать… и вот тогда-то уж грех будет противен, и мы уже не вернемся к нему, а то тут же и опять за то же. — А если забудешь? — А если что больно, того не забудешь, где у меня болит, тут я и укажу.

Всегда надо говорить правду, а если принуждают сказать ложь, то надо поговорить с человеком и повернуть дело так, чтобы спасти того, кто заблуждается, заставляя это делать; например: я никогда не лгал и лгать не буду, а если тебе так нужно, то я, пожалуй, сделаю это, только если возьмешь это на себя, и т.п.

Не надо осуждать других; в чужом доме, если подадут скоромное в постный день не надо пренебрегать и отказываться. А дома можно восполнить этот пробел усилением либо телесного поста, а главное — духовного: т.е. не раздражаться, не осуждать и пр.

Во всем надо так поступать: вот что-нибудь нужно сделать — сейчас вспомни, как бы тут поступил Иисус Христос, пусть это будет для тебя руководством во всем. Так постепенно все нехорошее, греховное будет отступать от тебя.

Ничего не благословляю говорить о других такого, что может о других распустить нехорошую молву; а назидательное, полезное — долг наш говорить.

Живешь больше умом, мыслию, плохо развито сердце, нужно развивать его: представляй себя на месте других.

Если бы так легко было спасаться, так давно мы все были бы святыми.

К окружающим нас мы должны относиться со всяким вниманием, а не небрежно, тогда и Господь, видя наше внимание, и нам окажет внимание.

В храме подальше становись от тех, кто любит разговаривать.

Воскресший Господь требует нашего воскресения.

Не смей, не смей гордиться, гордиться нечем, 1/100 долю видишь за собой, а 99 не видишь.

Пастырь добрый. М., 2000+

«БЛАГОДАРИТЕ БОГА, ЧТО РОДИЛИСЬ В РОССИИ»



Старец Николай Гурьянов родился 24 марта 1909 года. Для русских людей нашего времени он был таким же светочем любви Христовой и радости, каким был прп.Серафим Саровский более столетия назад. Бог наградил о.Николая многими талантами: прозорливости, чудотворения, даром исцеления. Открыл и время его кончины. При последней встрече со священником Псковской епархии и духовным другом о.Борисом Николаевым батюшка вдруг сказал: «Давайте споём тропарь Успению Божией Матери». Старец отошёл ко Господу во время Успенского поста — 24 августа 2002 года.

«Среди ночи Небеса отверзаются, и…»

Старец любил вспоминать о своём блаженном детстве: «Меня в детстве все «монахом» называли. А я рад, я действительно монах. Никого, кроме Господа, не знал и не искал… У меня своя келия была: иконочки везде стояли, молитвословы, книги духовные. Однажды, когда красные бушевали, в окно влетел снаряд, но не разорвался — Господь уберёг. Место наше, Чудские Заходы, больше эстонцами населённое. Я мальчонкой соберу всех — Луззи, Магда, Сальма, Эдвард — и говорю: «Давайте с крестным ходом пойдём!» Возьмём кресты, иконы… я впереди шёл и пел: «Господи помилуй…». А оставаясь один, пробирался в баню, покрывал плечи накидушкой с подушки и служил литургию. Даже кадило сделал. И плакал, славя Господа. Всегда любил ночную молитву, потому что среди ночи Небеса отверзаются и Ангелы внемлют… Любил бывать на кладбище, молился и плакал об усопших».
Воспитателем и духовным другом юного подвижника была его мама. Екатерина Степановна одна воспитала четырёх сыновей после ранней смерти мужа, Алексея Ивановича. Колю она научила молитве и постоянному предстоянию пред Господом. Научила любви ко всему живому. «Я с шести лет голубей кормлю, мамушка говорила, что они Бога благодарят», — говорил батюшка, всегда окружённый стаей голубей во дворе своего домика на острове. Ещё они с мамой держали в доме котов, которые были как члены семьи.
Исповеднический дух был внушён Николаю Самим Господом. Он рассказал своей помощнице монахине Рафаиле: «В юности, направляясь на встречу с друзьями, у гумна с пшеничным зерном я увидел сидящего Господа нашего Иисуса Христа… Он сказал: «Никогда не ходи на гулянья!» С тех пор возлюбил он Крест Христов и этой любовью делился с друзьями. В годы старческого служения на острове старец часто в ответ на вопрос: «Как жить, чтобы спастись?» пел или читал тропарь Кресту Господню: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим».
Получая профессию учителя на биофаке петербургского пединститута, Николай явно готовил себя к исповедническому служению. На это его вдохновил подвиг духовного отца, митрополита Вениамина (Казанского), и, возможно, прмц.Марии Гатчинской.

«Меня согревала молитва Иисусова»
Причиной первого ареста Николая было его смелое слово в защиту уничтожаемых храмов: «Что вы делаете? Ведь это храм, святыня. Не уважаете святого — поберегите хотя бы памятник истории и культуры и подумайте о Божием наказании, которое за это будет!» Его исключили из института, начались мытарства: Николай служил псаломщиком в с.Ремда под Псковом, преподавал в школе математику, физику, биологию, потом — питерские «Кресты», тюрьмы, лагерь… Осенью 1931 года ссыльный Гурьянов прибыл в Сыктывкар, бежал, был пойман и направлен на строительство железной дороги до Ухты и Воркуты.
О.Николай не раз был на краю гибели. Однажды его придавило вагонеткой, в другой раз упал на ноги рельс… Но самой страшной была пытка, какую претерпели мученики севастийские, — стояние в ледяной воде. Все страдальцы умерли, выжил только о.Николай. Он говорил: «Меня согревала молитва Иисусова, я не чувствовал холода». А сколько потом батюшка выстоял на больных ногах литургий, сколько принял людей, стоя у калитки своего домика!
О тех страшных годах батюшка рассказывал: «Люди исчезали… ночью уводили по доносам… Я долго плакал о самых дорогих, потом слёз не стало… Мог только внутренне кричать от боли… Страх всех опутал, как липкая паутина. Кабы не Господь, человеку невозможно вынести такое… Сколько духовенства умучено, архиереев истинных, которые знали, что такое крест, и шли на крест… Всюду трупы заключённых лежали непогребённые до весны. Кто-то ещё жив: «Хлеба, дайте хлеба…» — тянут руки. А хлеба-то нет! Так было со Святой Русской Православной Церковью — её распинали». Теперь эти муки народа получили название Русской Голгофы. Из лагеря будущий старец был освобождён 23 марта 1934 года. Во время войны в армию Николай Гурьянов не попал из-за болезни ног. Это же уберегло его и от «угона» в Германию.
Во время войны Николай Гурьянов оказался в Прибалтике, где в феврале 1942 года был рукоположен во диакона, а через два месяца и во иерея будущим новомучеником — митрополитом Виленским и Литовским Сергием (Воскресенским). В годы его служения в Гегобрастах к о.Николаю приезжал семинарист Иоанн Миронов, ныне настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» при заводе АТИ. О.Иоанн вспоминает: «В католическо-лютеранском окружении жилось нелегко, но старец покрывал всех любовью. Помню, однажды сели за стол, вдруг в окно стучат, милостыню просят. Батюшка подал что-то, пригласил чайку попить. Я говорю: «Какие же это нищие — с золотыми зубами?» А он мне ласково: «Я знаю. Это местный ксёндз послал их разведать, кто ко мне приехал, о чём говорим…» — и улыбнулся, никого не осудив.
Любовью и простотой спас батюшка от закрытия Никольский храм. Пришли к нему из НКВД, говорят: «Есть сведения, что вы против колхозов выступаете, паству против советской власти агитируете». А у о.Николая на кухне свила гнездо ласточка, и он её оберегал. Показал старец на ласточку и отвечает: «Как я могу препятствовать такому серьёзному делу, когда даже малую пташку не могу тронуть. Ваше дело — государственное, моё — духовное». Такие простые слова возымели действие, и храм не тронули».

На острове Талабском
В 1951 году о.Николай закончил Ленинградскую Духовную семинарию, три года проучился в Духовной Академии. В 1958 году переселился на рыбачий остров Талабск середь озера Псковского.
Когда к нему стало ездить много посетителей, старец принял на себя подвиг юродства. Со временем люди научились понимать его язык. Если он бил кого-то по щеке — люди понимали, что так старец изгонял какую-то страсть. Если быстро бежал впереди человека — значит, того вскоре откуда-то погонят. Если брал себе какую-то вещь: священнический крест, платок, скуфейку, — а потом возвращал — это означало, что он берёт на себя часть служения человека, разделяет с ним его крест. Иных заставлял съесть больше, чем человеку хотелось, — питал своей благодатью на будущее время или таким образом обличал человека в грехе чревоугодия и лечил от него. Если начинал усиленно кормить то горьким, то сладким — значит, делился благодатью или предсказывал испытания. Настоятельница Пюхтицкого монастыря игумения Варвара рассказывала: «Приехал он однажды к нам, сели завтракать. Батюшка берёт мой стакан с чаем, кладёт в него сахар, соль, варенье, кусочек селёдки. Полил всё постным маслом, размешал и подаёт: «Выпей, матушка, только до дна!» Глотка три выпила, а больше не могу. Он успокоил: «Что не сможешь, я допью». И допил».
«Батюшка говорил прикровенным языком. Он видел сердце человека и не имел нужды в свидетельствах. Бывало, мы приезжали с мужем к нему, двор полон народу, он обращался вдруг ко мне: «Зинаидушка, где супруг твой?» — «Так вот ведь он стоит рядом». — «Передай ему от меня поклон». И так до трёх раз, пока помазывал маслицем или разговаривал с людьми. Так он давал понять, что муж мой только телом находился здесь, а духом был далеко».



Изречения старца Николая

† Живи просто — доживёшь до ста.
† Надо жалеть неверующих людей и молиться, чтобы Господь избавил их от вражеского помрачения.
† Радуйтесь и благодарите Бога, что вы родились в России, что вы — православные.
† Цель нашей жизни — вечная жизнь, вечная радость, Царство Небесное, чистая совесть, покой — и всё это в нашем сердце.
По книге Л.Ильюниной «Старец протоиерей Николай Гурьянов. Жизнеописание. Воспоминания. Письма» (СПб, 2011).


Напечатано в газете " Православный Санкт-Петербург " , март 2011год







В.Боровиковский. Благовещение


МОЛИТВЕННОЕ ОБРАЩЕНИЕ КО ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЕ

В неизвестности, смиренно
В Назарете Ты цвела,
Средь молитв, уединенно,
Мирно жизнь Твоя текла.

Но Святой Своей десницей
Бог Тебя приосенил
И Небесною Царицей
Кроткой Деве быть судил.

Безызвестную обитель
Свет Небесный осиял, –
Пред Тобою небожитель
С вестью радостной предстал.

Благовестнику внимала
Ты с смущенною душой, –
Но с покорностью сказала:
«Воля Бога будь со Мной!»

Все сбылось – Твоя Порфира
Краше всех земных порфир.
Сын Твой – Бог, Спаситель мира,
Пред Тобой склонился мир.

Но и тяжких испытаний
Много Ты перенесла,
Крестных Господа страданий
Соучастницей была.

Ты молилась, изнывала;
Но к виновникам скорбей
Ты враждою не пылала...
Ты молилась за людей!..

И теперь, воспоминая
Твоего Успенья час,
Мы взываем: «Пресвятая,
Заступи, – помилуй нас!»

Много бурь в житейском море
Средь его сердитых волн,
Без Твоей защиты вскоре
Наш погибнет утлый челн.

Дай нам сил к сопротивленью
В нас бушующим страстям,
Укажи нам путь к спасенью,
К безопасным берегам.

Дай, чтоб нас взяла могила
Чуждых мира суеты.
Дай почить, как Ты почила,
И проснуться там, где Ты!..

Протоиерей Николай ГУРЬЯНОВ

«Если что и “скандально” на Афоне, то только отсутствие единства» Беседа с афонским старцем Моисеем

Глава православного информационного агентства «Ромфеа» Эмилий Полигенис посетил афонского старца Моисея в его каливе скита великомученика Пантелеимона на Афоне и побеседовал с ним.
– Отец Моисей, как радостно быть рядом с вами здесь, в богохранимом уделе Пресвятой Богородицы, где вы монашествуете уже более 35 лет. Вы помните, каким был Афон несколько десятилетий назад. Скажите, сильно изменилась Святая Гора в последние годы?
– Я рад приветствовать вас в нашей скромной каливе святого Иоанна Златоуста. Мне отрадна ваша искренняя любовь к Церкви, отрадна и та объективность, с которой православное информационное агентство «Ромфеа», возглавляемое вами вот уже в течение трех лет, освещает события.
Да, Святая Гора действительно богохранима. Она под покровом Богородицы рождает святых и преподобных. Это благоуханный сад Матери Божией. И Она особенно любима и чтима насельниками Афона. Здесь 60 чудотворных Ее икон, храмы, соборы, часовни, протат, Ее пояс. Здесь, в этом недоступном для женщин месте, все говорит о Ней.
Прошло 36 лет с тех пор, как я переступил порог соседствующего с небом монастыря Симонопетра, и 25 лет с тех пор, как я пришел в каливу Иоанна Златоуста. А мне кажется, что прошло всего 36 дней.
Я не думаю, что за эти годы Афон изменился по существу. Монастырский устав сохраняется в том же виде уже тысячу и дажее более лет. И это очень важно для монахов, ежедневно посвящающих многие часы богослужению. Молитва является их главным деланием, и она дает благоухание их жизни.
А увеличилось ли количество дорог и машин – это не имеет такого уж большого значения. Хотя, конечно, нужно относиться с большей внимательностью и уважением к этому месту, к его природе. И разрушение старых каменистых дорог было ошибкой.
К техническим достижениям нужно подходить разумно. Я не думаю, что использование солнечной энергии вместо другого топлива нарушает традицию.
Некоторые люди приезжают на Афон один раз в жизни с романтическим настроем и считают, что Святая Гора – это окаменевший музей, что здесь нет жизни, нет развития и продолжения традиции. Такие люди – строгие судьи, без конца указывающие и обвиняющие. Но при этом для передвижения они просят хорошее транспортное средство, их раздражает пыль, и они желают удобств, словно бы они остановились в гостинице.
Я полагаю, что если Афон и изменился, то только внешне, а не внутренне. В последние годы были проведены важные реставрационные работы, которые были совершенно необходимы. А длящаяся тысячелетие монашеская жизнь, основанная на древних священных установлениях, сохраняющих институт монашества, посвящение своей жизни и себя Богу и безмолвию, продолжается.
– Есть ли сейчас на Афоне личности, подобные старцам Паисию, Порфирию, Иосифу?
– Знаете, как-то вечером мне позвонила одна женщина и спросила: «Отец Моисей, теперь, после преставления старца Паисия, кто же будет вместо него?» – «Ваш духовный отец». – «Вы его знаете?» – «Нет». – «Тогда почему же о нем так отзываетесь?» – «Потому что, дочь моя, святость не переходит от человека к человеку, а достигается самим человеком. Святость не передается, если сам человек не потрудится с терпением…» – «Спасибо».
Скорее всего, этой женщине не понравился мой ответ. Сейчас люди все время ищут быстрых и легких решений. Фастфуд проник из светской жизни уже и в духовную.
Даже верующие люди не хотят потрудиться, потратить какое-то время. Они хотят моментальных решений своих проблем. Потому и ищут духоносных старцев, чтобы те тут же разрешили их проблемы. Сами они не хотят углубляться в молитву, смиряться, терпеть. И если не находят старцев, то создают таковых сами. Это самое страшное заблуждение для обеих сторон. На Афоне говорят: «Впасть в заблуждение легко, а выйти из заблуждения сложно».
Самое худшее – это думать о себе, что ты святой. Псевдосвятость – самая большая проблема. Да сохранит нас Бог от псевдосвятых.
Покойный старец Паисий говорил: «Самое худшее – это когда человек думает, что у него все хорошо, потому что такой человек никогда не пойдет к врачу».
Поиск духоносных старцев в наши дни может принимать болезненные формы, и старца могут счесть за гуру, медиума или мага. Требуется большая осторожность с обеих сторон. Ведь иной раз высказываются и распространяются очень субъективные мнения о конце мира, антихристе, войнах.
Нам посчастливилось не раз лобызать руки покойных старцев Порфирия Кавсокаливита († 1991), Паисия Святогорца († 1994), духовных чад Иосифа Спилиота († 1959) и многих других.
Несомненно, и сейчас на Афоне есть благодатные старцы, подобные названным мною усопшим, которых верующие называют святыми.
Пока будет существовать Церковь, будет совершаться Божественная литургия, будут рождаться и святые. Святой Дух не медлит, не спит, не перестает вдохновлять.
Святость не любит славы, она любит быть тайной и незаметной. Там, где святость, там нет ярких надписей, указателей, громких объявлений, прожекторов и рекламы. Тот, кто скажет, что он свят, перестает быть святым.
Сейчас на Афоне готовится к изданию Патерик, в котором собраны около 500 жизнеописаний подвижников XX века.
Святая Гора была названа так по святости отцов, живших на ней. Афонская лампада святости никогда не потухала. Она не угасла и по сей день и привлекает к себе многих людей.

полностью читать здесь http://www.pravoslavie.ru/

Брате во Христе, Димитрие! Паисий Святогорец

Перевод Василия Гирина

Мы впервые публикуем перевод письма вместе с самой рукописью. Это письмо характерный образчик высокого стиля автора, его благородства и уважительности. Что является основанием духовной жизни и безвозвратно утеряно в русской Традиции. Что касается содержания письма, то важно заметить: простые слова Старца не просто имеют духовный подтекст, а как бы наполняют реальность неким таинственным смыслом, или, точнее сказать, иным содержанием. За словами стоит нечто живое и притягивающее сердце. Это трудно выразить. Изучая рукописи писем старца, мы в первый раз обратили внимания на такую форму «Фоберо!!!» т.е. «Это ужасно!!!» с тремя восклицательными знаками. См. рукопись ниже — выделено зеленым овалом. Такой образ выражения больше не встречается в рукописях. У нас даже возник вопрос, не вышел ли старец из состояния бесстрастия? Но нет, просто здесь речь идет о таких вещах, о которых обычно не говорят… Можно догадаться почему это письмо не было опубликовано, — оно удивительное, живое, очень личное, это тайна, передаваемая от одной души к другой.

Брате во Христе, Димитрие!

Я получил вашу посылку и премного благодарю вас о содержимом (периэхоменон), потому что лепта, принесенная вашей совестью (синидиси), наполнила мою душу радостью. Поистине, вы достойны похвалы, потому что даже это вы делаете столь чутко, с такой тонкой совестью (лепти синидиси), хотя совесть — это всего лишь одна ветвь духовного древа. Люди Божии должны прорастить все ветви (олус тус кладус) добродетели, чтобы в них Господь мог прославить свое Имя. Я вам хочу сказать, что есть некая тайна в этой земной жизни: как только ребеночек (педаки) рождается на свет, входит в мир, Благой Бог ему дает таинственную многоценную книгу (политимо библио), которую взрослые люди называют совестью. Зачем? Если кто-либо начнет изучать эту книгу, то обретает ключ к познанию Того, кто ее подарил! Потому что эта книга о Нем! А потом (ен синехиа) вместе с этим получит и многие другие дары… В то время как, если человек не захочет изучить и внимать (просекси) этой волшебной книге, и начинает попирать ее, то он из человека превращается в некую чудовищную зверюгу (параксено терас), конечно, я имею в виду, это происходит внутри него — в его изуродованном (какин) сознании (енниан). В то время, как он по виду (фенете) похож на человека, говорит подобно человеку, и даже подписывается человеческим именем, — он уже не человек! Здесь есть страшная тайна: самое страшное (пьо фоберо) в том, что был-то он человеком, ему нужно было пройти человеческий путь, выполнить человеческое предназначение, потому что жизнь его окончится как у всякого человека. Но это не все. Еще кое-что страшное (фоберон) я хочу рассказать вам: если кто-либо попадает в геену, то это мучение (и коласис) невозможно вытерпеть… Как об этом будешь говорить с другими людьми, как это объяснить?! Может быть, вы не поверите в то, что я сейчас скажу, но однажды я упрашивал – упрашивал и умолил Бога отвести мою душу в место мучений… Я это сделал по неразумию. С одной стороны, я подумал: «Да кто я такой, чтобы быть достойным видеть Пресвятый Лик Его?!», а с другой – я думал: «Поистине, я бы хотел потерпеть геены, чтобы удостоиться Царствия Его, ведь за всю свою жизнь сколько людей  я опечалил, сколько подозревал, скольких безвинно осудил -  конечно, как человек, по немощи…» И Благой Бог разрешил мне немного испробовать, а именно, побыть в месте мучений на протяжении одной недели... Что вам сказать… я не смог вытерпеть! И даже сейчас, когда я просто вспоминаю те дни, — я весь трепещу (тремо). Тогда-то я понял, что значит «лучше человеку тому не родиться…» тому человеку, который пойдет навечно в это место мучений. К сожалению, подлинное понятие о Спасении для большинства людей вообще недоступно и неизвестно (агностон). Люди играют в игрушки (дословно: играют своей жизнью в орлянку (пезун корона-граммата))… Как это печально! И это в то время, когда мы должны быть готовы каждый час, каждую секунду, я имею в виду – каждый миг жизни! Ведь в то мгновение, как человек закрыл глаза, для него уже начал свершаться Суд… И здесь тоже тайна: если Господь найдет человека в покаянии в этот миг – все, человек спасен, а если –  нет?! Тогда – мучение!  Это ужасно!!! («Фоберо!!!») Простите меня, что я вам это описал так подробно… Я вас утомил, (но я писал это, движимый любовью (апо агапи кинуменос) – скобки Старца Паисия). Еще об одном вас попрошу, если, конечно, это вас не расстроит. Знаете, не посылайте мне больше посылок, лучше помогите материально какой-нибудь бедной семье… (я не имею в виду, что вы не заботитесь о бедных семьях, но…) Так или иначе, я всегда вас вспоминаю в молитве, как я знаю, и вы молитесь обо мне. Призываю молитвы Христа и Панагии на вашу семью.

С любовью. Монах Паисий.

Рукопись, файлы высокого разрешения.

Монах Паисий письма

Монах Паисий письма

источник Алчевск православный

   Плыл на корабле архиерей из Архангельска-города в Соловецкие. На том же корабле плыли богомольцы к угодникам. Ветер был попутный, погода ясная, не качало. Богомольцы — которые лежали, которые закусывали, которые сидели кучками — беседовали друг с дружкой. Вышел и архиерей на палубу, стал ходить взад и вперед по мосту. Подошел архиерей к носу, видит, собралась кучка народа. Мужичок показывает что-то рукой в море и говорит, а народ слушает. Остановился архиерей, посмотрел, куда показывал мужичок: ничего не видно, только море на солнце блестит. Подошел поближе архиерей, стал прислушиваться. Увидал архиерея мужичок, снял шапку и замолчал. Увидал и народ архиерея, тоже сняли шапки, почтенье сделали.

— Не стесняйтесь, братцы, — сказал архиерей. — Я тоже послушать подошел, что ты, добрый человек, рассказываешь.

— Да вот про старцев нам рыбачок рассказывал, — сказал один купец посмелее.

— Что про старцев? — спросил архиерей, подошел к борту и присел на ящик. — Расскажи и мне, я послушаю. Что ты показывал?

— Да вот островок маячит, — сказал мужичок и показал вперед в правую сторону. — На этом самом островке и старцы живут, спасаются.

— Где же островок? — спросил архиерей.

— Вот по руке-то моей извольте смотреть. Вон облачко, так полевее его вниз, как полоска, виднеется.

Смотрел, смотрел архиерей, рябит вода на солнце, и не видать ему ничего без привычки.

— Не вижу, — говорит. — Так какие же тут старцы на острове живут?

— Божьи люди, — ответил крестьянин. — Давно уж я слыхал про них, да не доводилось видеть, а вот запрошлым летом сам видел. И стал опять рассказывать рыбак, как ездил он за рыбой, и как прибило его к острову к этому, и сам не знал, где он. Поутру пошел ходить и набрел на земляночку и увидал у земляночки одного старца, а потом вышли и еще два; покормили и обсушили его и помогли лодку починить.

— Какие же они из себя? — спросил архиерей.

— Один махонький, сгорбленный, совсем древний, в ряске старенькой, должно, годов больше ста, седина в бороде уж зеленеть стала, а сам все улыбается и светлый, как ангел небесный. Другой ростом повыше, тоже стар, в кафтане рваном, борода широкая, седая с желтизной, а человек сильный: лодку мою перевернул, как ушат, не успел я и подсобить ему, — тоже радостный. А третий высокий, борода длинная до колен и белая как лунь, а сам сумрачный, брови на глаза висят, и нагой весь, только рогожкой опоясан.

— Что ж они говорили с тобой? — спросил архиерей.

— Все больше молча делали, и друг с дружкой мало говорят. А взглянет один, а другой уж понимает. Стал я высокого спрашивать, давно ли они живут тут. Нахмурился он, что-то заговорил, рассердился точно, да древний маленький сейчас его за руку взял, улыбнулся, — и затих большой. Только сказал древний “помилуй нас” и улыбнулся.

Пока говорил крестьянин, корабль еще ближе подошел к островам.

— Вот теперь вовсе видно стало, — сказал купец. — Вот извольте посмотреть, ваше преосвященство, — сказал он, показывая.

Архиерей стал смотреть. И точно, увидал черную полоску — островок. Посмотрел, посмотрел архиерей и пошел прочь от носу к корме, подошел к кормчему.

— Какой это островок, — говорит, — тут виднеется?

— А так, безыменный. Их много тут.

— Что, правда, — говорят, — тут старцы спасаются?

— Говорят, ваше преосвященство, да не знаю, правда ли. Рыбаки, — говорят, — видали. Да тоже, бывает, и зря болтают.

— Я желаю пристать к острову — повидать старцев, — сказал архиерей. — Как это сделать?

— Кораблем подойти нельзя, — сказал кормчий. — На лодке можно, да надо старшого спросить. Вызвали старшого.

— Хотелось бы мне посмотреть этих старцев, — сказал архиерей. — Нельзя ли свезти меня?

Стал старшой отговаривать. — Можно-то можно, да много времени проведем, и, осмелюсь доложить вашему преосвященству, не стоит смотреть на них. Слыхал я от людей, что совсем глупые старики эти живут, ничего не понимают и ничего и говорить не могут, как рыбы какие морские.

— Я желаю, — сказал архиерей. — Я заплачу за труды, свезите меня.

Нечего делать, распорядились корабельщики, переладили паруса. Повернул кормчий
корабль, поплыли к острову. Вынесли архиерею стул на нос. Сел он и смотрит. И народ весь собрался к носу, все на островок глядят. И у кого глаза повострее, уж видят камни на острове и землянку показывают. А один уж и трех старцев разглядел. Вынес старшой трубу, посмотрел в нее, подал архиерею. “Точно, — говорит, — вот на берегу, поправей камня большого, три человека стоят”. Посмотрел архиерей в трубу, навел куда надо; точно, стоят трое: один высокий, другой пониже, а третий вовсе маленький; стоят на берегу, за руки держатся. Подошел старшой к архиерею. — Здесь, ваше преосвященство, остановиться кораблю надо. Если уж угодно, так отсюда на лодке вы извольте съездить, а мы тут на якорях постоим.

Сейчас распустили тросо, кинули якорь, спустили парус — дернуло, зашаталось судно. Спустили лодку, соскочили гребцы, и стал спускаться архиерей по лесенке. Спустился архиерей, сел на лавочку в лодке, ударили гребцы в весла, поплыли к острову. Подплыли как камень кинуть; видят — стоят три старца: высокий — нагой, рогожкой опоясан, пониже — в кафтане рваном, и древненький сгорбленный — в ряске старенькой; стоят все трое, за руки держатся. Причалили гребцы к берегу, зацепились багром. Вышел архиерей. Поклонились ему старцы, благословил он их, поклонились они ему еще ниже. И начал им говорить архиерей.

— Слышал я, — говорит, — что вы здесь, старцы Божие, спасаетесь, за людей Христу-Богу молитесь, а я здесь, по милости Божьей, недостойный раб Христов, Его паству пасти призван; так хотел и вас, рабов Божиих, повидать и вам, если могу, поучение подать.

Молчат старцы, улыбаются, друг на дружку поглядывают.

— Скажите мне, как вы спасаетесь и как Богу служите, — сказал архиерей.

Воздохнул средний старец и посмотрел на старшего, на древнего; нахмурился высокий старец и посмотрел на старшего, на древнего. И улыбнулся старший, древний старец и сказал: “Не умеем мы, раб Божий, служить Богу, только себе служим, себя кормим”.

— Как же вы Богу молитесь? — спросил архиерей.

И древний старец сказал: “Молимся мы так: трое вас, трое нас, помилуй нас”. И как только сказал это древний старец, подняли все три старца глаза к небу и все трое сказали: “Трое вас, трое нас, помилуй нас!”

Усмехнулся архиерей и сказал:

— Это вы про святую троицу слышали, да не так вы молитесь. Полюбил я вас, старцы Божии, вижу, что хотите вы угодить Богу, да не знаете, как служить Ему. Не так надо молиться, а слушайте меня, я научу. Не от себя буду учить вас, а из Божьего Писания научу тому, как Бог повелел всем людям молиться ему.

И начал архиерей толковать старцам, как Бог открыл себя людям: растолковал им про Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого и сказал:

— Бог Сын сошел на землю людей спасти и так научил всех молиться. Слушайте и повторяйте за мной.

И стал архиерей говорить: “Отче наш”. И повторил один старец: “Отче наш”, повторил и другой: “Отче наш”, повторил и третий: “Отче наш”. — “Иже еси на небесех”. Повторили и старцы: “Иже еси на небесех”. Да запутался в словах средний старец, не так сказал; не выговорил и высокий, нагой старец: ему усы рот заросли — не мог чисто выговорить; невнятно прошамкал и древний беззубый старец.

Повторил еще раз архиерей, повторили еще раз старцы. И присел на камушек архиерей, и стали около него старцы, и смотрели ему в рот, и твердили за ним, пока он говорил им. И весь день до вечера протрудился с ними архиерей; и десять, и двадцать, и сто раз повторял одно слово, и старцы твердили за ним. И путались они, и поправлял он их, и заставлял повторять сначала. И не оставил архиерей старцев, пока не научил их всей молитве Господней. Прочли они ее за ним и прочли сами. Прежде всех понял средний старец и сам повторил ее всю. И велел ему архиерей еще и еще раз сказать ее, и еще повторить, и другие прочли всю молитву.

Уж смеркаться стало, и месяц из моря всходить стал, когда поднялся архиерей ехать на корабль. Простился архиерей с старцами, поклонились они ему все в ноги. Поднял он их и облобызал каждого, велел им молиться, как он научил их, и сел в лодку и поплыл к кораблю.

И плыл к кораблю архиерей, и все слышал, как старцы в три голоса громко твердили молитву Господню. Стали подплывать к кораблю, не слышно уж стало голоса старцев, но только видно было при месяце: стоят на берегу, на том же месте, три старца — один поменьше всех посередине, а высокий с правой, а средний с левой стороны. Подъехал архиерей к кораблю, взошел на палубу, вынули якорь, подняли паруса, надуло их ветром, сдвинуло корабль, и поплыли дальше. Прошел архиерей на корму и сел там и все смотрел на островок. Сначала видны были старцы, потом скрылись из вида, виднелся только островок, потом и островок скрылся, одно море играло на месячном свете.

Улеглись богомольцы спать, и затихло все на палубе. Но не хотелось спать архиерею, сидел он один на корме, глядел на море, туда, где скрылся островок, и думал о добрых старцах. Думал о том, как радовались они тому, что научились молитве, и благодарил Бога за то, что привел он его помочь Божьим старцам, научить их слову Божию.

Сидит так архиерей, думает, глядит в море, в ту сторону, где островок скрылся. И рябит у него в глазах — то тут, то там свет по волнам заиграет. Вдруг видит, блестит и белеется что-то в столбе месячном: птица ли, чайка или парусок на лодке белеется. Пригляделся архиерей. “Лодка, — думает, — на парусе за нами бежит. Да скоро уж очень нас догоняет. То далеко, далеко было, а вот уж и вовсе виднеется близко. И лодка не лодка, на парус не похоже. А бежит что-то за нами и нас догоняет”. И не может разобрать архиерей, что такое: лодка не лодка, птица не птица, рыба не рыба. На человека похоже, да велико очень, да нельзя человеку середь моря быть. Поднялся архиерей, подошел к кормчему:

— Погляди, — говорит, — что это?

— Что это, братец? Что это? — спрашивает архиерей, а уж сам видит — бегут по морю старцы, белеют и блестят их седые бороды, и, как к стоячему, к кораблю приближаются.

Оглянулся кормчий, ужаснулся, бросил руль и закричал громким голосом:

— Господи! Старцы за нами по морю, как по суху, бегут! — Услыхал народ, поднялся, бросились все к корме. Все видят: бегут старцы, рука с рукой держатся — крайние руками машут, остановиться велят. Все три по воде, как по суху, бегут и ног не передвигают.

Не успели судна остановить, как поравнялись старцы с кораблем, подошли под самый борт, подняли головы и заговорили в один голос:

— Забыли, раб Божий, забыли твое ученье! Пока твердили — помнили, перестали на час твердить, одно слово выскочило — забыли, все рассыпалось. Ничего не помним, научи опять.

Перекрестился архиерей, перегнулся к старцам и сказал:

— Доходна до Бога и ваша молитва, старцы Божии. Не мне вас учить. Молитесь за нас, грешных!

И поклонился архиерей в ноги старцам. И остановились старцы, повернулись и пошли назад по морю. И до утра видно было сиянье с той стороны, куда ушли старцы.