Феофан Затворник. О совести...
- 01.12.13, 21:15
Совесть нам дана затем, чтобы судить самих себя. Если она судит других, то она не своё дело стала делать. (Феофан Затворник)
Совесть нам дана затем, чтобы судить самих себя. Если она судит других, то она не своё дело стала делать. (Феофан Затворник)
Смятение и мир души
Отчего душа, в грехе сущая; не постоит, а все мятется? Оттого, что теряет точку опоры. Точка опоры дается ей страхом Божиим и спокойною совестию. Когда совесть покойна и отношение к Богу мирно, тогда душа пребывает в себе и держит себя степенно. Когда же совесть встревожена и Бог оскорблен, тогда душе тяжело быть в себе, как в угарной, чадной комнате, – и она бежит вон, и вне себя ищет, чем бы утолить внутреннее томление, перебегая от предмета к предмету без промежутков, чтоб и на минуту не оставаться с самой собою. Только тогда, когда, как ангел, нисходит в нее помышление о примирении с Богом и совестию, возвращается она к себе, как беглый раб с повинной головою, и с того времени опять остепеняется.
Слезы
Есть слезы от слабости сердца, от большой мягкоты характера, от боли; иные насильно раздражают себя на плач; но есть слезы от благодати.
Цена слез определяется не влагою, текущею из глаз, а тем, что бывает на душе при них и после них. Думать надобно, что благодатные слезы состоят в связи со многими изменениями в сердце. Главное – сердце должно тогда гореть в огне суда Божия, но без боли и жжения, а с умилением, приносимым надеждою на милосердного Бога, судящего грех и милующего грешника. Думается также, что эти слезы должны приходить уже под конец трудов, не внешних, а трудов над очищением сердца, как последнее смытие или сполосканье души. Эти слезы бывают не час, не день и не два дня, а целые годы. Говорят, что есть еще какой-то плач сердца без слез, но столь же ценный и сильный, как и слезы. Последний лучше и удобнее для живущих в мире, потому что слезы могут быть видимы другими. Все же строит всех спасающий Господь...
Распятие духовное
«В грехе, – говорит святой авва Дорофей, – есть две стороны: одну составляют греховные дела, а другую – греховная страсть. Страсть служит источником и причиною греховных дел, а дела суть произведение и выражение страсти».
Когда кто оставляет дела греховные и страстные, тогда распинается ему грех, или мир, а когда кто погашает и искореняет в себе самую страсть греховную, тогда и он распинается греху, или миру. Так, например, когда кто оставляет балы, гулянья, театры, так что никто никогда не видит его ни в каких непотребных делах и в местах, когда все находят его всегда исправным в нравственном отношении и степенным, тогда грех, или мир, этою частию своей умер для него, или распялся ему. Но при этом еще нельзя наверное сказать, чтоб и сам он распялся миру, или греху, потому что хоть и нет его в тех местах и делах телом, так он может быть там умом и сердцем. Нет его, например, в театре телом, но он может думать о нем и с услаждением говорить: «Как хорошо побывать бы там!» Нет его на гуляньях, но он может услаждаться тем и желать того. Во всех этих и подобных тому случаях хоть грех и мир распялся ему, но он еще не распялся греху и миру, еще любит, еще желает его и услаждается им. Если же воздерживается от греховных дел, то или потому, что денег нет, или потому, что боится кого-нибудь, а не потому, чтобы не любил греха и мира. А это то же, что миролюбец и грехолюбец, потому что Бог смотрит не на одни дела, но и на сердце. Значит, мы должны отстать не только от дел страстных и греховных, но и преодолеть и погасить самые страсти так, чтобы не думать и не услаждаться никакими страстными предметами и делами. Вот когда кто достигнет такого состояния, тогда он может сказать о себе, что и он распялся миру. Таким образом, когда вы оставите все страстные дела, тогда это будет значить, что мир вам распялся, а когда погасите и страсти самые, тогда, значит, и вы распялись миру. Вот потому-то и различают два обращения к Богу: одно, когда кто оставляет страстные, греховные и мирские дела и начинает трудиться над приобретением навыка к добрым делам, а второе, когда кто от видимых дел обращается к движениям сердца и от себя к Богу, когда, водворив в себе страх Божий, он строго внимает себе и без жалости посекает всякое неправое помышление и чувство, сопутствующее ли делам, или предшествующее, или последующее им, и, таким образом, каждое дело очищает и представляет его Богу как жертву непорочную и всесожжение тучное.
Язык страстей
Всякая страсть, как и грех вообще, имеет свой язык. Язык этот – не пустые слова, а выражение понятий и начал, которыми страсть обстаивает свои права на существование среди других явлений жизни, свою законность. Грехолюбивое сердце всегда с убеждением принимает эти резоны страстей, несмотря на то, что они все до очевидности несостоятельны. В этом и корень ослепления грешника. Тут предубеждение в пользу греха, тут и предрассудки сердца, от которых не освобождает никакое внешнее образование, как бы оно блестяще ни было. Когда манит страсть, искушая свободного от нее, и когда восстает в плененном ею, она всегда является в сопровождении свиты лживых понятий, прикрывающих ее не добротность. Кто не поостережется, того эти призрачности охватывают и облегают как бы некоей мглою и туманом. И он идет вслед страсти на свою пагубу не только спокойно, но даже с некоторым воодушевлением, как на дело правое, уготовляющее ему славу. Туман этот рассеивается, но уже после дела. Кто на первый раз не поддается страсти, пред лицом того устанавливается свита страсти и начинает ее апологию. Она выставляет свои права на внимание, а тот оспаривает их, – и если он хорошо знает адвокатское по этой части искусство, то оспаривает удобно, и посрамленная страсть удаляется. Весы правды, впрочем, здесь склоняются не всегда по законам правды: привходит лукавство сердца и возмущает правый ход дела. При этом, даже не дождавшись конца спора, председательствующий нередко склоняется в пользу этой прелестницы. Как же тут быть? Надобно предварительно разобрать все резоны страстей и разведать их слабые стороны; затем образовать, наперекор убеждениям страсти, противоубеждения и сложить их в сердце как запас победительных орудий. Когда начнется спор со страстью, стоит только вызвать эти противоубеждения, и страсть убежит, как нечистая сила от Креста.
Созерцание
и Размышление (Записи и мгновенные откровения святого затворника Феофана)