..................

Как романтичен шум вокзальный,
Слегка заплёванный перрон,
Душой уже в поездке дальней,
И спальный ждёт меня вагон.

Застыл я робко перед дверью,
Пытаюсь дрожь души унять,
Сейчас зайду в купе, проверю,
Кому попутчиком мне стать.

Коли мужчина, будут пьянки,
Под задушевный разговор,
И доведёт до перебранки,
По пустяку никчемный спор.

А если… Да к чему гаданье?
И я без стука дверь открыл,
С открытым ртом, как изваянье,
Узревши даму я застыл…

Как жаль, не родился поэтом,
Язык убогий, беден слог,
Но не видал, скажу при этом,
Я в жизни столь прекрасных ног.

С лица воды можно напиться,
А грудь торчком, обнажена…
Я был готов тотчас жениться,
Да только, есть уже жена…

Нехило началось знакомство…
Не в силах слово я сказать,
Опять сгубило дуболомство,
-Мужчина! Надо же стучать!

Куда же от стыда мне деться?
Как вынести такой позор?
-Да дайте же переодеться!
И был я выперт в коридор

Я выглядел совсем уныло,
Когда наш поезд начал путь,
А дама, улыбнувшись мило,
Сказала ласково,- Забудь…

Воспрянул я, в надежде зыбкой,
Как конь вкусивший удила,
Но дама, с грустною улыбкой,
Попытки флирта пресекла.

Я сдался,- Милая, скажите,
-Я вам не нравлюсь как мужчина?
-Ну что вы от меня бежите?
-Или иная есть причина?

К столу потуплен взор молодки,
И вздрогнули её ресницы,
-Дружок, налете лучше водки,
-Я.. Я, простите, не девица…

Я хохотнул,- Ну удивила!
-Ты не девица, эка жалость,
-Да ты судьбу бы прогневила,
-Если бы ею, оставалась.

-Вы поняли меня превратно,
-С мужчинами я не спала,
А дальше было непечатно,
Типа,- Мужчина я сама.

-Вам лучше басни поумерить,
Я залпом осушил стакан,
-Своим глазам, привык я верить,
-Да и совсем ещё не пьян.

-Хватит кривляться дорогуша!
-Я что тебе, фуфло гоню?
-Ты наливай, молчи и слушай,
-Про жизнь-историю мою.

Разлил я водку по стаканам,
Не нужно дважды здесь просить,
С дорожным мне облом романом,
Осталось лишь поговорить.

Она же сев спиной к окошку,
А я напротив, смотрел вдаль,
Так слог за слогом, понемножку,
Свою поведала печаль.

Тогда мне чуть за двадцать было,
А я, прожжённый Дон Жуан,
И всё уже слегка постыло,
Свой сотый заводил роман.

Менял я женщин как перчатки,
Иных уже не помню лица,
Ну что с меня, все взятки гладки,
Да только сотая девица…

Она всех дольше продержалась,
Не вызывая аллергию,
И в институте обучалась,
На прикладную хирургию…

Три месяца любовь пылала,
Но вскоре обернулась драмой,
Моя голубка мне сказала,
Что скоро станет она мамой.

Ну да, должно было случиться,
Со стороны конечно мило,
Да вот семьёй обзаводиться,
В мои-то планы не входило.

Покинул я ту чаровницу,
Да и роман тот был забыт,
Но вот в районную больницу,
Привёл меня аппендицит.

Я долго в коме провалялся,
Когда в себя всё же пришёл,
Не сразу впрочем догадался,
Какой свершился произвол.

Пришла минута откровений,
Когда пошёл я в туалет…
Тот час словесных испражнений,
Там будут помнить сотни лет.

Я в кабинет к врачу помчалась,
Чья в том ошибка, чья вина?
Но все ушли, там оставалась,
Лишь только женщина одна.

Она так «ласково» взглянула,
Что тело село на диван,
Хоть и душа сопротивлялась,
Она - по-прежнему - мужлан.

Лицо знакомое до боли,
Но не решился я спросить,
А мне инъекцию вкололи,
Воды предложено испить.

-Вы гнев свой несколько умерьте.
-Кто смел мне пол переменить?
-Иначе не могли, поверьте,
-Оставить вас на свете жить.

-Ну что сердито так глядите?
-Давайте впрочем по порядку,
-Вот ваша подпись, посмотрите,
-Согласие, на пересадку…

-Здесь запись, то как вы кричите,
-В приёмной главному врачу,
-На тему: режьте что хотите,
-Но лишь спасите, жить хочу!

-А то что органы девицы?
-Вы привередливый больной!
-У нашей маленькой больницы,
-Здесь выбор в целом не большой.

-Да перестаньте быть вы дурой,
-Чего теперь вам возражать?
-С таким лицом, с такой фигурой…
-Вы даже можете рожать.

-Вот я, живу не унываю,
-На жизни не поставлю точку,
-Хоть тяжело, ведь поднимаю,
-Одна, без мужа, свою дочку.

Без смысла было пререкаться,
Она свершила приговор,
В пустую по судам мотаться,
Лишь только множить свой позор.

Может, сочтёт кто это чушью,
Но разве могут врать глаза?
А на щеке, смешалась с тушью,
Скупая, по-мужски слеза.

В купе всё льётся неуместно,
Тоскливо-тусклый свет Луны,
А мы сидим, обнявшись тесно,
В натуре, чисто братаны.

Неспешно ночь в права вступала,
Колёсный слышен перестук,
Прервал молчанку, что достала,
Мой, скажем, очень странный друг.

-Братишка, как сказать не знаю…
-Ты говори, смогу понять,
-Так о дружке своём скучаю,
-Позволь мне, твой… хоть подержать…

Что было дальше, между делом,
Успел я всё «почти забыть»,
Но его душу с её телом,
Сумел я всё же примирить.

И стой поры, я избегаю,
Всех дам, что дружат с медициной,
Поскольку, очень я желаю,
Остаться всё-таки мужчиной.
Стар Лей