Град грядущий

- Кто тут? - Это я… - Ты – это кто? - Рядовой… - Как звать-то? - Иван… - Ну и что тебе здесь?

Молчит, робеет, переминается с ноги на ногу, правая разглаживает складки гимнастерки под ремнем, левая – шарит крючок, застёгнут ли… «Молоденький совсем», — Пётр не стал больше спрашивать, но и двери не отпер. Вздохнул: опять двадцать пять! пожевал седыми плотными усами, махнул рукой: жди, мол, тут.

- Брате Иоанне! иди, — тёзка тут твой, еще один… пришёл.

- Тёзка?… благослови, брате Петре.

-Да чего там «благослови»! Ведь тысячу раз сказано: ну не положено им! ну есть же для них райский сад. Винограды, кипарисы, вода и плоды, ястие и питие, — ну чего им еще надо? потрудились, положили честно живот за Родину – вот пусть и отдыхают! Зачем сюда-то лезть? кроме того, один придёт – да ещё однополчан за собой тащит!.. Ох, брате Иоанне, сам ведь знаешь – от непослушания все беды! Как хочешь, а я не пущу!

- Прости ты меня, брате Петре! да ты не пускай, не пускай, конечно. Ты… немного приотвори дверцу? я выйду, на минуточку только…

Петр ушел, Иоанн остался.

- Садись, чадо… вот тут, у стены… Откуда ты? - Из Бреста. - Вот что…пограничник? - Да…

Они помолчали. И солдат, снизу вверх глянув на мягко сияющего седобородого златоочитого старца, спросил:

- А…разрешите обратиться? .. вы не знаете, что… т а м?

Иоанн ласково и серьезно поглядел на него.

- Там? там сейчас Сталинград, — но тебе это ни к чему. Твоя война  закончена, чадушко моё. Ты лучше скажи: что ж ты в саду не остался?  Разве там плохо?

- Нет, что вы! очень, очень хорошо!.. наши все так рады были, и  товарищ политрук, и Васька, и Ринат, и Зина сестричка! прямо –  Ботанический сад! я там был в тридцать девятом, когда учился, на  каникулах… ну, конечно, здесь лучше гораздо!

- Ну и?

Иван глянул еще раз – горячо, светло, сглотнул – вверх-вниз молочный кадык, придвинулся ближе.

- Я… ну, когда меня… в общем, я в и д е л. Я знаю. Я видел. Видел  город, сходящий с неба. Это был мой родной Саратов, вы понимаете? но и  не Саратов словно, он был такой… как Машенька, моя невеста, весь белый.  сияющий! Он был как обещание, самое главное в жизни, и он был — м о й. И его светило было подобно… ну, чему же, чему…

- Яспису кристалловидному?

-Ну, наверное, я не знаю! И вокруг него – стена, вот как эта, и в ней – двенадцать ворот, на двенадцати основаниях, чистое золото, подобен  чистому стеклу, и река там была! как Волга, но как… как н а с т о я щ а я Волга, светлая как кристалл река жизни, и дерево на берегу, как яблоня у нас во дворе! И так я его видел, — как вот однажды в детстве, я был еще маленький, и отец был живой, он посадил меня на плечи и мы пошли на  демонстрацию, ну на Первомай, и такая была весна, такое счастье, и свет, свет! И был это даже не свет. Знаете, это был – как бы точно-то  сказать? – был Он. Когда меня убили – со мной был Он. Ни на секунду не  уходил от меня. Как мама – она в сороковом умерла… Пули – их было  восемь, пулемётная очередь , которая меня убила – они как будто сначала  пролетали сквозь Него, а потом – сквозь меня, и было не больно, а так,  как в траве лежишь летом, и бронзовые шмели гудят.. . Да и не в том  дело! Главное – Он был.

- Он?

- Да. Не знаю, Кто. Самый… ну, самый. И вот сидел я в этом вашем  саду, и подумал, что вот тут-то всё и есть, и захотел увидеть город , и  Его, всё сильней и сильней хотел. Ну вот и …не усидел – пошёл искать…  Скажите, этот город – он случайно не здесь?

Иоанн вздохнул и улыбнулся.

- Здесь, Ваня, здесь. Думаю, это он.

Солдат вскочил на ноги.

- А вот Его, Того, ну… я могу увидеть?

- Пока нет, Ваня.

- А где Он?

- Там, — где же еще Ему быть. Он там. Он сейчас горит в танке в Сталинграде, умирает от дезинтерии в Ташкенте, сидит на ручках у мамы в Треблинке, поет колыбельную маленькой голодной девочке в Ленинграде, утирает случайную слезу немецкого генерала, лежит раненый в живот в белорусском болоте и вспоминает невесту Лотту, — Он там везде, всего и  не перескажешь.

Солдат вскочил на ноги.

- А скажите… раз так!…может, мне можно – вернуться?

Старец долго смотрел на мальчишку.

- Ну, Ваня… что же. Раз Его всё равно тут нет, и спросить некого — что же, иди. Если ты так хочешь.

-Конечно, хочу, какой вопрос! А скажите: я точно Его там встречу?

- Ну, этого я не знаю. Никто не знает, кроме Него и тебя. Но если встретишь – скажи, что это я благословил вернуться.

- Спасибо! Разрешите идти?

И, не дождавшись ответа, солдат побежал, всё быстрее и быстрее, по  бескрайнему лугу, время от времени пропадая в слоях медленного лилового  тумана, туда, где в невообразимой нездешней дали вырастала из-за горизонта, наливалась гневным рокочущим глухим громом чреватая огнём угольная полоса, все шире и шире, всё ближе, — бежал, поддергивая на ходу колотящую его по спине неведомо откуда взявшуюся старенькую винтовку Мосина. Священник Сергий Круглов