Святая и равноапостольная

Княгиня Ольга, на руках которой много крови — святая? Да ещё и приравненная к апостолом? Как это понимать? Размышляет священник Сергий Круглов.

Княгиня Ольга… Мы читаем о ней в «Повести временных лет»: «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. Она сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи».

Ого, скажет кто то, ничего себе — «жемчуг в грязи»!… Да почитайте ее жизнеописание — как страшно она отомстила за своего мужа, князя Игоря!… Двадцать древлян закопаны живьем в ладье, потом послов сожгла в бане, потом во время тризны на могиле мужа опоила и перебила еще пять тысяч, потом и вовсе сожгла древлянский Искоростень…

Кто-то говорит про княгиню Ольгу: «шекспировская фигура», кто-то сравнивает с пророками Илией и Елисеем (забитые вааловы жрецы, задранные медведем дети…), кто-то язвит: «Вот, мол, какие у вас православных святые!…», кто-то благочестивый пытается неуклюже обелить: мол, все это выдумки, никакой кровавой бойни не было, а вот есть равноапостольная бабушка равноапостольного князя, плоская фигурка на картонной иконке в сусальной софринской позолоте…

Судить языческого человека по новозаветным меркам — глупо. Мы с вами, уж какие бы ни были, верующие-неверующие, но родились и живем в лоне тысячелетней христианской цивилизации, новозаветные понятия впитали генетически, пусть даже порой в их искореженном секуляризованном виде. Нам трудно представить, каково это было — до Христа, без Евангелия…

Но не о том только речь. А еще и о том, судьи кто.

Кровь и плоть, ярость и боль за мужа, груз ответственности за княженье, несение власти, понимаемой как служение, долг перед небом, землей и людьми как нечто глубоко личное, сколь утробное, столь и небесное…

Нам этого уже не понять, мы не знаем этого вкуса на языке, в сердце, — это уж скорее мы с вами плоские картонные люди, во многом утратившие естественные человеческие плоть и кровь, а вот Дух-то стяжавшие ли — большой вопрос.

Если представить на минуту, что христианства нет, раз — и исчезло, а есть только выбор между тем старым язычеством и нынешним (чем? язычеством?… не знаю как назвать… даже «обществом потребления» не назову: в моем понимании «потребление» связано все же с наличием аппетита и носит некий возвышенно-раблезианский оттенок) — я бы выбрал старое язычество, мир, полный богов, тайны, судьбы, — но и любви, и совести, и благородства, и живой яростной крови, равно горячих, как раскаленная дозолота баня, полная корчащихся древлян.

Мир — и тут все же устраненное христианство не может не появиться — полный ПРЕДЧУВСТВИЯ. Предчувствия Бога Единого, предчувствия рая, преображенного в Царство Небесное.

Месть за мужа… Мир предчувствия — и наш нынешний мир послевкусия: вот, скажем, современные муж и жена, двое, снимающие уютную квартирку, смысл жизни видящие в том, чтобы вовремя выплатить кредиты и съездить на Бали, совместно ведущие бизнес и воспитывающие пекинеса, — случись с одним что, второй может разразиться серией записей в рубрике «Мои твиты» и в знак траура сделать себе новое тату на лодыжке, может и горевать — но вот баню поджигать явно не станет. Даже пустую… И кишка тонка, и политкорректность (пусть даже ее родословную возводят к «христианским ценностям») не велит.

Святая равноапостольная княгиня Ольга…. Да, святая. Не потому, что «безгрешная», безгрешных людей не бывает. Но через таинство крещения она вступила в область Христову, была взята Им в особый удел, отделена от ветхого человечества. В этом смысле святы мы все, христиане, не своей праведностью, но святостью Христа. И мы свидетели, по своему собственному опыту: да, крещение, если человек приходит к нему с упованием на Бога, способно кардинально изменить человека, его сердце.

Вот так и с княгиней Ольгой: мы с вами вполне можем представить, что та, которая в ярости и боли жгла древлян в бане, и та, что вышла новорожденной во Христе из цареградской купели — уже два совсем разных человека.

И — да, равноапостольная. Хотя и не крестила народы, как ее внук, князь Владимир. Но делу апостолов, делу проповеди Евангелия и распространению веры Христовой послужила и она. Хотя бы тем, что при ней строились храмы. А в храмах — звучала молитва, совершалась Евхаристия. И по этой молитве, незаметно, как незаметно растет в земле зерно, и столь же неуклонно, тянулась ко Христу и преображалась русская земля.