В маршрутке ругались старик со старухой.
Слюна разлеталась вовсю по салону.
Она укусила беднягу за ухо,
А он материл ее зло, исступленно.

На них пассажиры с упреком смотрели,
Но те продолжали нечисто ругаться.
А было по виду на самом-то деле
Годков скандалистам не больше, чем двадцать.

Хотели и женщиной быть, и мужчиной.
Как будто взрослее ты станешь от мата.
А лица уже бороздили морщины,
И юность из глаз исчезала куда-то

Порою друг друга мы в яростном раже
Готовы со злобой повесить на рее.
А умный посмотрит и с горечью скажет:
- Вот так молодые от злобы стареют.

Смеялась девчонка: - Ай, бросьте!
Кому нужны кожа да кости?
Неловкая, даже смешная...
Зачем же кому-то такая?

Да жил в этом мире гламура
Романтик по имени Юра,
Которому "истины" эти
Глаза не закрыли на свете.

Он видел прекрасную душу.
И что может быть в мире лучше?
А то, что не вышла фигурой,
Ничуть не тревожило Юру.

Одна лишь проблема смущала,
И этого было немало.
Он принцем был, как в лучшей сказке,
Но... лишь в инвалидной коляске.

А взгляд его был столь чудесным,
Что где там коням, мерседесам...
И пусть шепчут вслед ей: - Вот дура!

Никто не полюбит, как Юра.

Ночью девчонка писала стихи.
В них уплывала в цветочные грезы.
Там разъезжали на конях лихих
Рыцари Ордена Пламенной Розы.

Все они были красивы душой,
Были внимательны, очень галантны.
Каждый был полон любовью большой,
Каждый блистал и умом, и талантом.

В мире, который пригрезился ей,
Не было подлых, тупых и жестоких...

В блеске ночных беспокойных огней
Тихо рождались прекрасные строки.

Близилось утро, безжалостный час,
Властно смывающий лучшие грезы
И окунающий холодно нас
В омут житейской бесчувственной прозы.

В тесном метро плохо мытый мужлан
Взглядом разденет девчонку так липко,
Матерным словом ощерится хам,
Впившись в девчонку нахальной улыбкой...

Тупость обычной житейской трухи...
Спрячешься разве под вечер в квартире.

Ночью девчонка напишет стихи
О самом лучшем и искреннем мире.

На подоконнике сидя, она
Вновь устремится в полет вдохновенья.
И улыбнется ей сверху луна,
Мир разукрасив причудливо в тени.

Брусничные поляны,
Времен ушедших сказка.
Как будто брызнул кто-то
На землю красной краской.

Сюда в далеком детстве
Бежали мы украдкой,
Мы здесь бруснично жили.
Как это было сладко...

Брусничны были игры,
Брусничны - разговоры,
Там было все брусничным,
От радости до ссоры.

Прошли так быстро годы
В бесстрастном темпе диком.
А мне порою снится
Та самая брусника.

Тот самый мир, в котором
Я был от жизни пьяным,
В той сказке, что дарили
Брусничные поляны.

Я - худший поэт в СНГ.
Несложны слова моих песен.
Я - словно мозоль на ноге.
Но я перед обществом честен.

Не вру о своем супер-Я,
О славе ничуть не мечтаю.
Не бронзова личность моя,
Я просто летаю.
Летаю.

А ненависть критиков злых -
Не больше, чем грязная лужа,
Когда неказистый мой стих
Кому-то окажется нужен.

И буду, пока вижу свет,
Писать до последнего вздоха.
И пусть я - не лучший поэт.
Но это не так уж и плохо.

А она любила осень,
Бегать по опавшим листьям,
Золотую эту россыпь
Запускать руками в выси.

А еще она любила
На осенних перекрестках
Целоваться сладко с милым
Под притихшим небом звездным.

По коврам кленово-желтым,
По уже холодным росам
В мир любви бежала гордо
Та, что так любила осень.

Поговори со мною, тишина,
Своим молчаньем просто намекни
О том, что шепчет бледная луна
И размышляют города огни.

О тех улыбках в кружевах ресниц,
О грусти в уголках опавших губ,
О красоте полотен встречных лиц
И о следах на выпавшем снегу.

Поговори со мной о чьих-то снах,
Об одиноких странниках в пути.
И о далеких сказочных мирах,
В которые так хочется уйти.

Об окнах, умирающих в ночи,
И что кому-то тоже не до сна,
Поговори со мною, не молчи,
Побудь со мною рядом, тишина.

По следам чужой печали,
По стопам волшебной лжи
Мы так яростно искали
Пропасть странную во ржи.

Одиночеством питаясь
Сто таких унылых лет,
Мы старательно пытались
Свой оставить в жизни след.

А, случалось, по кому-то
Громко колокол звонил.
И над пятой бойней круто
Ас из Норфолка кружил.

С крохой-принцем по планетам,
Что грустят в обьятьях тьмы
Пробежались с ярким светом
И опять исчезли мы.

Вместе с доктором Живаго
Изменить пытались быт,
Наблюдая за отвагой
Мастеров и Маргарит.

Путь прошли святой и крестный
Из Лубянки и в ГУЛАГ.
Мы искали в небе звезды,
Но закрыл их алый флаг.

Мы так яростно спешили
Встретить истину в дали,
Мы часы, как скатерть, сшили
И отправили к Дали.

В красном месиве "Герники"
Три товарища от нас
Неумело скрыли лики
В суете спешащих масс.

Где-то кто-то чемпионов
Вкусным завтраком кормил,
Кто-то суть "Пигмалиона"
В землю от людей зарыл.

Поболтав с сестрою Керри
И увидев белый клык.
Я, наверно, в полной мере
К миру этому привык.

Но с улыбкой молодою
Мы продолжим свой разбег.
И взмахнет нам вслед рукою
Наш родной двадцатый век.

Струны солнечных лучей,
Голубые тучи.
За спиной журчит ручей,
И подъем все круче.

Ленты радуг между гор
В звонких водопадах.
Горных рек чудной узор,
Птиц лесных рулады.

Автотрассы дальний гул,
Отраженья света
На мосту старик-гуцул
Просит сигарету.

И в наставшей тишине,
Замершей, послушной,
Дед рассказывает мне
О годах минувших.

Как беднягу жизнь-лиса
Сделала усталым.
И на ус седой слеза
Бусинкой упала.

Десять крохотных минут
Встреч с чужой судьбою.
Слушал тихо бурный Прут
Старика со мною.

Тихий шепот синих гор,
Голубое небо.
Этот тихий разговор
Словно бы и не был.

За стеной пустых ночей
Живо все как-будто:
Струны солнечных лучей
И старик над Прутом.

Рядом сонная гора
В путь вцепилась Млечный...
Это памяти игра?
Иль дорога в вечность?