Подсолнухи / Подборка живописи 1

Принеси мне подсолнух, навеянный далью,
Посажу его в почву, сожженную солью,
Чтобы он к небесам, голубому зеркалью,
Жёлтый лик обращал - свою жажду и волю.

Всё неясное к ясности смутно стремится,
Тают абрисы тел в акварельных размывах,
Краски - в нотах. Итак, раствориться -
Это самый счастливый удел из счастливых.

Принеси мне частицу палящего лета,
Где прозрачны белесые очерки мира
И где жизнь испарилась до капли эфира, -
Принеси мне подсолнух, безумный от света

.Эудженио Монтале (Перевод Евгения Солоновича)

Mary Jane Q Cross.

У подсолнуха история древняя. Семена и фрагменты этих цветов были найдены на раскопках в Северной Америке и цвели еще за три тысячи лет до рождества Христова. Американские индейцы считали, что подсолнух – священное растение и они использовали его для разных собственных нужд. В Перу подсолнух является эмблемой бога солнца.

Gildaro Antezana (1938-1976)__ Танец подсолнухов

Именно из  Перу  подсолнух был привезен в Европу возвращавшимися из экспедиции в Новую Мексику испанцами и высеяны в 1510 году в Мадридском ботаническом саду. Его тут же оценил Людовик XIV, или как его называли современники – Король-Солнце.

 Diego Rivera __Desnudo con girasoles 1946

 

В некоторых изданиях ошибочно утверждается, что в греческой мифологии подсолнух - это эмблема   Клитии ( океанида, дочь Океана и Тефиды ) , которая была отвергнута Аполлоном и превращена в подсолнух. А на самом деле  миф повествует о том . как Клития , влюбившись в Гелиоса, но не добившись взаимности, впала в безумие, отказывалась от воды и пищи и не могла оторвать взора от возлюбленного, поворачивая голову вслед за двигавшимся по небосклону солнцем. Она приросла к земле и превратилась в гелиотроп - цветок, который постоянно поворачивает венчик вслед за солнцем.  

Но ошибка прижилась и художники писали Клитию с подсолнухами .Цветок и в самом деле прекрасный и почти магический. 

Прыгнем   в XVII век, который, по идее, должен ассоциироваться скорее с розами и тюльпанами, а не с грубым подсолнухом.Тем более под кистью самого изысканного художника из сущих --  Ван Дейка. Но столь несравненная натура, как подсолнух, конечно, не имела никаких шансов скрыться от вандейковского взгляда и кисти. Подозреваю, что в первую очередь благодаря своей живописности. И не только.



Нехитрый символизм подсолнечника в этом торжествующем автопортрете, исполненном на пике успеха художника, практически не вызывает споров.   В 1633 году придворный художник Карла I получает от патрона золотую цепь с медальоном и на радостях пишет этот автопортрет, указывая на подсолнечник-солнце, принятую эмблему преданности придворного монарху. Я -- как этот цветок, словно говорят его жесты: как этот подсолнух следит за солнцем, так и я смотрю на своего сиятельного заказчика (а вы, зрители, посмотрите, какую роскошную цепь он мне подарил!).
Алый атлас слепит глаза, темная рыжина волос перекликается с цветом одеяния и цветком, а цветок... похоже, смотрит, на художника? Вот это да.
Существует интересная версия , что лукавый художник поставил подсолнух и себя в относительно равные позиции. Он указывает на подсолнух, а подсолнух-то смотрит на него. Король, конечно, велик, но не художник ли сделал его таковым? По крайней мере, внешне

И тут нам никуда не уйти от второго вандейковского портрета с подсолнухом, выполненного двумя годами позже. На нем сэр Кенелм Дигби, ученый и друг художника:


Цветок здесь совсем другой, землистый и мрачный. Да и сэр Кенелм, прямо скажем, не светится, как золотая цепь на Ван Дейке с первого портрета. Дигби на тот момент с головой ушел в католицизм, и не без причин. На момент портретирования сэр Кенелм потерял обожаемую жену и сублимировал свои чувства к ней в религиозное рвение.    Ван Дейк писал обоих супругов неоднократно, а покойную тридцатитрехлетнюю Венецию, жену сэра Кенелма, изобразил и на смертном ложе, и посмертно, аллегорически, создав самый сложный и насыщенный портрет в своей карьере ( здесь портрет Венеции )

В 1888-м между Гогеном и Ван Гогом случилась неприятная подсолнечная разборка. Ван Гог ждал Гогена в Арле и специально написал для его комнаты в Желтом доме кучу подсолнухов. Гоген долго в гостях не продержался, уехал, а потом жаждал завладеть какими-то очередными подсолнухами Ван Гога, а Ван Гог уверял, что у Гогена уже есть все, что ему положено. Казус с отрезанным ухом произошел 23 декабря 1888-го, то есть, в самый разгар подсолнуховой эпопеи. Однако благодаря упорству, с которым Ван Гог рисовал эти победительные цветы и боролся за обладание их изображениями, они превратились не просто в символ художника ("в него и его"), но, по словам Гогена, в нечто большее, чем он сам, -- в The flower.   

Но и Моне обошли. Гюстав Кайботт (1848-1894), как бы пре-импрессионист, любитель мужчин в цилиндрах и на балконах, мокрого Парижа, хортикультур, своего сада (он и умер в садовых перчатках на руках) и свежеоструганного пола, написал подсолнухи аж два раза  -- до Гога и Гогена: