Слабых Странниц мерцание прыткое по-над цветами;
о, живут лепестки на виду невнимательной к ним синевы
летних полудней, что их влечёт танцевать, назови,
на пирушке огнисто-нектарной, часами?

Их суть паузы дрёмы промежду
диким посвистом рати дроздовой, который
рай в лесу пробуждает с зарёю неспорой,
и ветры их эфирные, зелень что нежат.

И они же душа моя, та ,что на крыльях уносится в путь
изо тьмы звёздной в утро;
и они же моя дрожью сущая суть, что немудро
рождена, отражение блеска дневного, забудь.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

20. Butterflies

Frail Travellers, deftly flickering over the flowers;  
O living flowers against the heedless blue  
Of summer days, what sends them dancing through  
This fiery-blossom’d revel of the hours?  
  
Theirs are the musing silences between          
The enraptured crying of shrill birds that make  
Heaven in the wood while summer dawns awake;  
And theirs the faintest winds that hush the green.  
  
And they are as my soul that wings its way  
Out of the starlit dimness into morn:  
And they are as my tremulous being—born  
To know but this, the phantom glare of day.  

Siegfried Sassoon (1886–1967).  Picture-Show.  1920.

                     Поверженный тиран! Мне было больно
                     Прозреть в тебе жалчайшего раба,
                     Когда тебе позволила судьба
                     Плясать над гробом Вольности... Довольно!

                     Ты мог бескровно утвердить свой трон,
                     Но предпочел резню в пышнейшем стиле;
                     Ты памяти своей нанес урон,
                     К забвению тебя приговорили!

                     Насилье, Сладострастие и Страх -
                     Твоих кошмаров пагубный народец.
                     Ты шествуешь в забвенье, Полководец!
                     С тобой простерлась Франция во прах.

                     Но у Добра есть худший враг - химеры
                     Повиновенья, ослепленность веры!
                 
                     перевод А.Голембы

Feelings Of A Republican On The Fall Of Bonaparte

I hated thee, fallen tyrant! I did groan
To think that a most unambitious slave,
Like thou, shouldst dance and revel on the grave
Of Liberty. Thou mightst have built thy throne
Where it had stood even now: thou didst prefer
A frail and bloody pomp which Time has swept
In fragments towards Oblivion. Massacre,
For this I prayed, would on thy sleep have crept,
Treason and Slavery, Rapine, Fear, and Lust,
And stifled thee, their minister. I know
Too late, since thou and France are in the dust,
That Virtue owns a more eternal foe
Than Force or Fraud: old Custom, legal Crime,
And bloody Faith the foulest birth of Time.

Percy Bysshe Shelley

                     Мне гадок ты, былой тиран! Стонал
                     я, думая, что прежалчайший раб,
                     как ты, плясал, взобравшийся на гроб
                     Свободы: трон свой долго воздвигал,

                     он и остался. Ты же предпочёл
                     дешёвый шик резни, но Век
                     его смёл в Лету. Слуг твоих о чём
                     молил я: режьте мясника во сне,

                     Измена, Ужас, Похоть и Грабёж--
                     и закололи господина. Что ж, 
                     не сразу: Францию, ту, не вернёшь,
                     чью Доблесть тройка стережёт

                     врагов живучее, чем Сила и Обман:
                     Грабёж в Законе, Страх, что Веком дан.

     перевод с английского Терджимана Кырымлы

Не рубль не подымают,
не девочку не любят,
с унылым все не знают
как обращаться: "плюмбум".

Унылый ходит молча,
и косяки бросает,
ведь он чего-то хочет,
а все не понимают,

зачем не веселится
и глаз не подымает--
и озорные лица
цветут как розы мая.

А девочек желают,
а баксы держат дома.
А в банке баба злая,
а рынок просит лома.

Не мальчик не дерётся,
кирпич не отфутболят,
унылый не притёрся
чураясь общей боли,

которая за смехом
унылым корчит рожи.
Псы писают на веху,
прыщи не портят кожи,

коты гундят на крыше,
над ними пляшут мошки,
мертвец уже не дышит,
у месяца есть рожки.

Уныла эта шутка,
она вам не сгодится:
у кролика есть тушка,
на зад нельзя садиться.

Рогами с меткой "Сделано в Бабруйске"
жывотное с размаху бьёт забор,
котороым пойман ты как ёшкин вор
за то, что говоришь на чистом русском.

Гляжу на запад-- ахтунги летят
из голозадой, алчущей Европы,
где арабосы усмиряют копов
и не осталось корма для котят.

Готов вонзить их танунаху в яйца,
сжимаю вилы тонкою рукой.
Ответь мне, Пушкин, долго ли, на кой
на ахтунгов нет голого китайца?

И что там, за забором-Перекопом:
как свидомиты усмиряют копов?

Терджиман Кырымлы ,"Парад российского флота в Севастополе", 2010 г.

Слышу, армии бремя грядёт по земле,
   Колесницами гром прибывает ,и в мыле всяк круп,
а за ними- крутые, стоящие в чёрной броне
   погонялы небрежно бичами трясут на посту.

Те в ночное вопят боевые свои имена-
   я стенаю во сне и`здаль чуя их хохотов свасть.
Те секут грёзонытия чурик: их пламень до дна,
   слепо лупит по сердцу, как молот во снасть.

Те из моря на брег, зелень косм в расколых удалой,
   Те из моря пешком да вприпрыг криком по берегу`.
Моё сердце, где мудрость твоя над тоской?
   Любовь, любовь, любовь, ты зачем меня бросила тут?

перевод с английского Терджимана Кырымлы

 
* * *
 
I hear an army charging upon the land,
   And the thunder of horses plunging, foam about their knees:
Arrogant, in black armor, behind them stand,
   Disdaining the reins, with fluttering whips, the charioteers.

They cry unto the night their battle-name:
   I moan in sleep when I hear afar their whirling laughter.
They cleave the gloom of dreams, a blinding flame,
   Clanging, clanging upon the heart as upon an anvil.

They come shaking in triumph their long, green hair:
   They come out of the sea, run shouting by the shore.
My heart, have you no wisdom thus to despair?
   My love, my love, my love, why have you left me alone?

James Joyce

 А может смерть для человека - благо?
А может жизнь для человека - зло?
Всё пишем мы, и терпит нас бумага
О том, как нам родиться повезло.
На самом деле мы ведь все несчастны
Несём по воле рока жизни груз
Мотаем срок, и над судьбой не властны
Вселенной холод пробуя на вкус.
А дальше что? Какая «перспектива»?
Опять привычный дом небытия.
Там хорошо, спокойно и красиво
И та, что здесь так жаждал встретить я…

Нас ищут, за нами следят педофилы,
они проживают и множатся в парках,
они возникают из сладкого праха
и мажут нам лица клубничным повидлом.

А мы всё играем, хоть вовсе не дети,
нам хочется малостей разных и даром,
мы носим в карманах мешки, стеклотару
для ножек, улыбок, тычков и отверстий;

мы спорим с собой о великом и дальнем,
вблизи натыкаясь на цены, границы.
Нам только чужое украдкою снится;
спешим насладиться как голые в баню.

Нас ловят ,- всегда на несмелом подходе,
когда мы задумчивы или ослабли,
когда наступаем на милые грабли,-
особы ,одетые не по погоде,

великие в малом, большие как деньги,
игручие в жизни, красивые в смерти.