О счастье и жертве

Дома у них вечно кто-то болел. Страдал и мучился.

Такое у нее было ощущение еще с детства. Когда они шли с мамой по улице и встречали знакомых, то те из вежливости спрашивали: как у вас дела, как жизнь? Мама привычно поджимала губы, делала скорбное выражение лица, вздыхала и начинала рассказывать о своих больных родителях, о том, как трудно за ними ухаживать. Да и дочь тоже вечно нездорова, ну просто очень болезненный ребенок. Медицина сейчас таких вытаскивает, тянет "за уши", - говорила мама. А раньше был естественный отбор и выживали самые крепкие, чтобы продолжать полноценный род.

А дочь стояла рядом и думала: "Естественный отбор - это значит такие, как я умирают? А мне нравится жить, несмотря на болезни. Нравится смотреть на небо".

На небо смотреть было интереснее всего, особенно на звездное. У нее была книжка про солнце и другие звезды, про планеты, млечный путь, кометы. Такая хорошая книга! Она ее читала, когда сидела дома с перевязанным горлом и температурой. Болеть было мучительно, особенно, когда была высокая температура. Тогда казалось, что стены в комнате становятся то темнее, то светлее, полосы сменяли друг друга, пульсировали и надвигались на нее.

А еще иногда казалось, что прямо на столе в гостиной сидят какие-то чужие дядьки и громко разговаривают. Было страшно: откуда эти дядьки и зачем они тут, у нас прямо на столе?

Потом ей объяснили, что это ей просто казалось, из-за болезни.  "Бред" - сказали домашние.

Она не жила, а "мучилась", как говорила мама. Естественного отбора ведь уже нет, медицина тащит "за уши"...

Бабушка с дедушкой тоже болели, делали уколы, пили таблетки. Бабушка вечно жаловалась, дедушка был терпелив, страдал молча....

А потом она выросла. Стала совсем взрослой. И с удивлением узнала, что в мире, оказывается, многие болеют. И дети, когда растут, и пожилые люди.

У многих все в жизни совсем не гладко и случаются всякие разные происшествия.

И, оказывается, они - не самая несчастная в мире семья, которой досталось в жизни больше всех.

Это было удивительное открытие. И, хотя ей всегда хотелось жить и ничто не могло задавить радость бытия и мощный инстинкт самосохранения, она вдруг почувствовала, как что-то темное стало уходить из сознания. Темное - это скорбно поджатые мамины губы и ее постоянно унылое выражение лица. Ее грустный голос.

Она часто ловила себя на мысли, что не может улыбнуться, засмеяться в мамином присутствии. Это обычное детское веселье ей самой интуитивно казалось предательством по отношению к маминым переживанием своего горя. И она душилась: то слезами, которые хотелось выплеснуть, то смехом, рвущимся на волю. Слезы воспринимались с вечным испугом: опять ребенок заболел!  На смех же мама смотрела с каким-то неуловимым любопытством, как будто спрашивая, над чем и отчего можно смеяться, если жизнь - такая тяжелая штука, полная лишений...

Так вот. Она выросла. И выжила. Кто тут постарался - медицина или естественный отбор, нам неведомо. И, главное, она поняла, что несмотря ни на что - счастлива.

Мать - она ведь жертва. Жертва собственных представлений о жизни и своем месте в нем, жертва привычки быть жертвой. Она свыклась с этой ролью и не могла уже выйти из привычной колеи. И сама очень от этого страдала, так и не узнав, что же такое счастье...

А дочь... Дочь часто думала: люблю ли я свою мать? И  ее пугал ответ...