П.Б.Шелли "Медуза" Леонардо да Винчи во Флорентийской галерее"

Полно`чь. Она лежит, взгляд впе`рив в небо,
раскинулась на облачной горе;
внизу дрожит краёв далёких креп;
краса и ужас дивны девы-небыль:
Любезность, кажется, легла что тень
на эти брови и уста, что мечут
со зла и хлада по миру увечья,
страх и агонию, поход смерте`й.

Она не ужас, грация скорее,
что дух зеваки обращает в камень,
врезаясь постепенно в память,
где контуры лица её созреют
и, паразиты, скажутся втайне`;
напев красы, заброшенный во темень
и вспышку боли, отчего-- приемлем,
и напряженья прежнего уж нет.

А голова, её живьём кустится
(что водоросли под скалой):
волосья-змеи вьются, распуститься
не в мочи, порознь, да  гурьбой
всё изгибаясь, расточают вволю
наказ свой, словно смех шальной,
в нём смерть, убой, и колет
застывший воздух челюстей их зной.

А с камня рядом ядовит тритон
глядит лениво ей в глаза, Горгоне;
а в воздухе застыл безумья звон,
так удивленье всякий смысл хоронит:
зверь из пещеры выполз на поклон
да по лучу, что моль наружу гонит;
а небо полночи зарницами горит
ужасными, что пуще тьмы, смотри.

Очарованье страхом гром сулит:
пусть гадов чешуя блистает медью,
как ветер колтуны пошевелит,
зерцало отразит дыханье вредин,
неисправимый шевелюры вид,
и красоту, и ужасы вот эти:
терпенье девы в гадовом кубле
и взгляд её на смерть, да ложе на скале.

перевод (впервые на русский, это стихотворение не дописано автором) с английского Терджимана Кырымлы

 On the Medusa of Leonardo Da Vinci in the Florentine Gallery 
 
It lieth, gazing on the midnight sky,
  Upon the cloudy mountain peak supine; 
Below, far lands are seen tremblingly;
  Its horror and its beauty are divine.
Upon its lips and eyelids seems to lie
  Loveliness like a shadow, from which shrine, 
Fiery and lurid, struggling underneath, 
The agonies of anguish and of death.
 
Yet it is less the horror than the grace 
  Which turns the gazer's spirit into stone;
Whereon the lineaments of that dead face 
  Are graven, till the characters be grown 
Into itself, and thought no more can trace;
  'Tis the melodious hue of beauty thrown 
Athwart the darkness and the glare of pain,
Which humanize and harmonize the strain.
 
And from its head as from one body grow,
  As [   ] grass out of a watery rock,
Hairs which are vipers, and they curl and flow 
  And their long tangles in each other lock,
And with unending involutions shew 
  Their mailed radiance, as it were to mock 
The torture and the death within, and saw 
The solid air with many a ragged jaw.
 
And from a stone beside, a poisonous eft
  Peeps idly into those Gorgonian eyes;
Whilst in the air a ghastly bat, bereft 
  Of sense, has flitted with a mad surprise
  Out of the cave this hideous light had cleft,
  And he comes hastening like a moth that hies
After a taper; and the midnight sky 
Flares, a light more dread than obscurity.
 
'Tis the tempestuous loveliness of terror; 
  For from the serpents gleams a brazen glare 
Kindled by that inextricable error
  Which makes a thrilling vapour of the air 
Become a [ ] and ever-shifting mirror 
  Of all the beauty and the terror there—
A woman's countenance, with serpent locks,
Gazing in death on heaven from those wet rocks.

by Percy Bysshe Shelley