Артур Шницлер "Возвращение Казановы" (отрывок 3)

"Амалия!- взревел Оливио - и сводчатые стены откликнулись эхом,- Сойди вниз, да попроворнее! Я тебе гостя привёз, Амалия, да что за гостя!" Но та вышла на крыльцо ещё до крика и оставалась невидимой в тени. Казанова, чей острый взгляд сохранил способность пронзать и ночную тьму, заметил старую знакомую прежде её супруга. Гость улыбнулся- и почувствовал ,что улыбка молодит его. Амалия вовсе , чего Казанова опасался,не разжирела, но выглядела стройной и моложавой. Она его сразу узнала. "Вот это неожиданность! Вот это счастье!- вскричала она незамедлительно ,поспешила ступенями вниз- и подставила для приветствия щёчку Казанове, после чего без всякого стеснения обняла его по праву любимой подруги. "И могу ли поверить, -произнёс он затем, -что Мария, Нанетта и Терезина -ваши любимые дочери, Амалия? Хотя, времени можно доверится..." -"И всему прочему- тоже, -уточнил Оливио,- положитесь на видимое,Кавалер!"- "Твоя встреча с Кавалером,- молвила Амалия хмельным и мечтательным взглядом сверля гостя,- похоже, причина опоздания, Оливио?"- "Так точно, Амалия, но ,несмотря на проступок , нам с Марколиной будет ли чего поесть?" -"Да и мы, однако, с Марколиной за стол не садились, хоть проголодались уж". -" А не могли б вы любезно потерпеть, -спросил Казанова,- пока я немного не почищусь с дороги?"- "Я вас немедленно отведу в вашу комнату, -сказал Оливио , -и надеюсь , Кавалер, вы будете довольны, почти настолько довольны..." Он подмигнул и прибавил потише: "...Как в вашем  мантуйском гостиничном номере, где вам тоже чего-то недоставало". Хозяин вышел вон , поднялся лестницей на четырёхугольную галерею, свернул раз и снова поднялся узкой деревянной лестницей в башенку. Там Оливио отворил особым ключом дверь - и ,стоя на пороге, с многими комплиментами представил Казанове прекрасную гостевую комнату. Затем служанка принесла мешок для одеджы и удалилась прочь вместе с хозяином. А Казанова остался один в  обширном и обеспеченном всем необходимым, но всё же на вид пустом покое.  Через четыре узкие сводчатые окна открывался во все четыре стороны вид на озарённую солнцем равнину с зеленеющими виноградниками, пёстрыми заливными лугами, известковыми дорогами, выбеленными усадьбами с густыми садами. Казанову не интересовали пейзажи, он быстро приготовился к обеду, не столько из чувства голода, сколько из неуёмного любопытства к Марколине, с которой он желал как можно скорее свидеться лицом к лицу. Он не переменил платье, решив явиться во всём блеске к ужину.
     Явившийся к обеду в комнату на первом этаже за обильным столом Кавалер заметил кроме супругов и троицы их дочерей неброско, даже серо одетую девушку деликатного сложения, которая взглянула на него как на домашнего или уже сто раз гостившего тут. Глаза её не полыхнули огоньком привычным для Казановы в годы безвестной шальной юности и в опасную пору зрелости- и тому оставалось принять свершившееся как недоразумение. Да и в последнее время стоило только прозвучать имени авантюриста- и дамские губы складывались удивлённо-ностальгическим бантиком  ,если только не сводила их едва заметная дрожь досады, что давало представление о том, как Кавалера принимали ещё пару лет назад. Но и после того ,как Оливио представил своей племяннице гостя как синьора Казанову, Кавалера Чести, та улыбнулась так, как если бы ей назвали любое иное имя, в котором вовсе не звучали б опасные тайны приключений. А когда он сел рядом с ней и из его глаз устремился сноп искр восхищения и любопытства, та своей  спокойно-умиротворённой миной являла жалкий ответ столь горячему поклоннику.
Вслед за несколькими учтивыми вступительными фразами Казанова дал понять соседке, что наслышан о её учёных устремлениях и спросил её, что за накука занимает её главным образом. Девушка ответила, что занята прежде всего лекциями по высшей математике, читаемыми прославленным преподавателем Болонского университета профессором Морганьи. Казанова выразил своё удивление тем, что очаровательная девушка проявляет столь необычный интерес к столь сложному и ,к тому же ,точному предмету, а та ответила, что по её мнению математика - самая волшебная меж прочих наук и божественно толкует природу. Когда Казанова попросил было пояснений сказанному, девушка парировала тем, что собравшимся, а прежде всего её любимому дядюшке, много интересней было б услышать рассказ о деяниях много странствовавшего гостя , а не философский диспут. Казанова, ответив согласием на живую просьбу соседки, заметил ,что все последние годы он провёл в исполнении дипломатических миссий, которые его ,если упомянуть только крупные города, заставили посетить Мадрид, Париж, Лондон, Амстердам и Петербург. Он честно и открыто рассказал о встречах и совместных предприятиях с лицами обоих полов различного положения, и о провалах миссий не забыл упомянуть он, в частности- о нелестном приёме при дворе Катарины Российской, а о том, как Фридрих Великий едва не назначил его воспитателем в корпус померанских юнкеров, от чего ему пришлось спасаться бегством. Обо всём давно, годы и десятилетия назад минувшем, распространялся он так живо, будто речь шла о недавних событиях. Он радовался вниманию слушателей- и, пока рассказывал и фантазировал, казалось ему что он по-прежнему тот беззаботный, бесстыжий, лучезарный Казанова,который поездил по свету с красивейшими дамами, которому в высшей степени благоволили светские и духовные правители, который тысячи разбрасывал, проигрывал и раздаривал, а не мизерный приживала, которого бывшие друзья из Англии и Испании поддержали смехотворными суммами, притом поистраченными настолько, что пара карточных выигрышей у барона Перотти сотоварищи пришлись как нельзя кстати. Да, он почти забыл, что высшей целью его оставался вид на жительство в отчем городе, заключившем  было его в темницу, а после побега - запретного ему, куда хотелось бы вернуться в качестве мельчайшего мещанина, писаки, нищего, ничтожества, дабы тем и завершить столь впечатляющую свою жизнь.
     Марколина слушала его внимательно, хотя и без заметного интереса, словно ей читали из книги жалкую занимательную историю. Девушку нисколько не трогало то, что рядом с ней сидит человек, мужчина, переживший столько, а ещё о большем умалчивающий, и то ,что он был любовником тысяч дам. Иначе поблёскивали глаза Амалии.  Для неё Казанова остался тем, прежним , для ней голос его звучал призывно, как и шестнадцать лет назад, а гость чувствовал, что слова, сколь не громозди их, не стоят приключениа. Да и что ему дела было до Амалии, когда тянулся он в этот час ,как ни к кому прежде, к Марколине? Сквозь скромное свободное платье чудилась ему нагая плоть, бутоны грудей вызывающе набухли- и когда девушка нагнулась было чтоб поднять с полу свой "карманный" платок, пламенеющая фантазия так живо расцветила позу Марколины, что Казанову едва не хватил обморок. От внимания девушки не ускользнула запинка соседа и странный блеск его глаз- и Казанова заметил, как она ,внезапно отстранившись, взглянула на него с ответным предостережением, даже с некоторым отвращением. Он, однако, скоро поправился и заговорил с пущим воодушевлением, словно оживил его приход аббата Росси, приветствия его собравшимся: Казанова припомнил встречу с духовником, ныне радостно приветствовавшим его, двадцать семь лет назад на плывущем из Венециии в Кьоггья торговом корабле.  "У вас был тогда перевязан глаз,- молвил Казанова, никогда не упускавший возможности блеснуть своей превосходной памятью,- а сельская баба в жёлтом платке предложила вам чудодейственную мазь, которую хриплый молодой аптекарь случайно прихватил было с собой. Аббат кивнул и ехидно рассмеялся. А затем, состроив лукавую гримасу, подошёл поближе к Казанове, будто желая поведать тому некую тайну. Но, в полный голос произнёс он :"А вы, синьор Казанова, присутствовали на свадьбе... уж не знаю,простым гостем или в качестве доверенного лица невесты, в любом случае, поглядывали на молодую поласковее жениха...Ветер залетел, почти буря когда вы начали декламировать в высшей степени предосудительный стих". -"Кавалер пошёл на это, - вмешалась Маоколина- чтоб успокоить бурю".- "Волшебными способностями, - добавил Казанова,- не владею. В любом случае, не бойтесь впредь бури если я начну при вас декламировать".

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы