Стихи поэтов США

Середина лета Есть на земле и выше сила-власть — от ней в испуге жмётся дух живой под кров густейшей тени: страшен зной, сосущий пар, слепит горгоны пасть. Взгляни вокруг: земли живой покров прибит; и даже солнечный маис от зноя раскалённого обвис; вода и тень едва целят коров. Всю жизнь в прохладу гонит бурый прах; птах ищёт зелень, гад — себе нору, форель потоки варят, люди мрут от солнечных ударов в городах: не то Огонь рождён зарёй — и шлёт дыханье смерти в матку-небосвод. Уильям Каллен Брайант перевод с английского Терджимана Кырымлы Midsummer A power is on the earth and in the air, From which the vital spirit shrinks afraid, And shelters him in nooks of deepest shade, From the hot steam and from the fiery glare. Look forth upon the earth — her thousand plants Are smitten; even the dark sun-loving maize Faints in the field beneath the torrid blaze; The herd beside the shaded fountain pants; For life is driven from all the landscape brown; The bird hath sought his tree, the snake his den, The trout floats dead in the hot stream, and men Drop by the sunstroke in the populous town: As if the Day of Fire had dawned, and sent Its deadly breath into the firmament. William Cullen Bryant

Сильнее любящий Глядя на звёзды, знаю на ять, что им недосуг нас к чёрту слать, но хлад людей и земных зверей нам бывает много страшней. Если б нам страстно горели они? Пробуй им огнь в ответ верни. Но если равенству не быть, я буду сильней их любить. Поклонник, обет чей не нов, звёзд, коим всё равно, я рой не в силах счесть — не знаю, сколь было их и есть. Исчезни звёзды, погибни они, я б взглядом к пустому небу ник, внимая выси тотальной тьмы — скоро свыкаются наши умы. Уистан Хью Оден перевод с английского Терджимана Кырымлы The More Loving One   Looking up at the stars, I know quite well That, for all they care, I can go to hell, But on earth indifference is the least We have to dread from man or beast. How should we like it were stars to burn With a passion for us we could not return? If equal affection cannot be, Let the more loving one be me. Admirer as I think I am Of stars that do not give a damn, I cannot, now I see them, say I missed one terribly all day. Were all stars to disappear or die, I should learn to look at an empty sky And feel its total dark sublime, Though this might take me a little time. Wystan Hugh Auden

*** Во время Второй мировой однажды ночью я шёл малознакомой улицей. Всё было заперто, кроме одной фруктовой лавочки. Старый итальянец внутри ждал клиентов. Платя, я заметил его печаль. "Вы печальны? Что вас беспокоит?" — "Да. Я грущу, — ответил он и так же монотонно, не глядя на меня, добавил. -- Сегодня мой сын ушёл на фронт и я его не увижу". "Не надо так! Вы обязательно его встретите!"— "Нет, — ответил он, — я больше не увижу моего сына". Затем, когда война кончилась, я снова однажды шел той улицей так же поздней ночью, тёмной и одинокой, и снова увидел одного старика в лавке. Я купил немного яблок и пристально посмотрел ему в узкое, морщинистое и угрюмое, но не особенно печальное лицо: "Как ваш сын? Он вернулся с войны?" —"Да". — "Был ранен?"— "Нет. Цел и здоров". "Ну и ладно! — сказал я. — Просто чудесно!" "Да, — нежно молвил он. — Это было такое чудо". Он снова взял у меня сумку, выбрал маленькое яблоко и заменил его большим.

Чарльз Резникофф перевод с английского Терджимана Кырымлы *** During the Second World War, I was going home one night along a street I seldom used. All the stores were closed except one—a small fruit store. An old Italian was inside to wait on customers. As I was paying him I saw that he was sad. “You are sad,” I said. “What is troubling you?” “Yes,” he said, “I am sad.” Then he added in the same monotone, not looking at me: “My son left for the front today and I’ll never see him again.” “Don’t say that!” I said. “Of course, you will!” “No,” he answered. “I’ll never see him again.” Afterwards, when the war was over, I found myself once more in that street and again it was late at night, dark and lonely; and again I saw the old man alone in the store. I bought some apples and looked closely at him: his thin wrinkled face was grim but not particularly sad. “How about your son?” I said. “Did he come back from the war?” “Yes,” he answered. “He was not wounded?” “No. He is all right.” “That’s fine,” I said. “Fine!” He took the bag of apples from my hands and groping inside took out one that had begun to rot and put in a good one instead. “He came back at Christmas,” he added. “How wonderful! That was wonderful!” “Yes,” he said gently, “it was wonderful.” He took the bag of apples from my hands again and took out one of the smaller apples and put in a large one. Charles Reznikoff

Сильнее любящий Глядя на звёзды, знаю на ять, что им недосуг нас к чёрту слать, но хлад людей и земных зверей нам бывает много страшней. Если б нам страстно горели они? Пробуй им огнь в ответ верни. Но если равенству не быть, я буду сильней их любить. Поклонник, обет чей не нов, звёзд, которым всё равно, я рой не в силах счесть — не знаю, сколь было их и есть. Исчезни звёзды, погибни они, я б взглядом пустому небу ник, внимая выси тотальной тьмы — скоро свыкаются наши умы. Уистан Хью Оден перевод с английского Терджимана Кырымлы The More Loving One Looking up at the stars, I know quite well That, for all they care, I can go to hell, But on earth indifference is the least We have to dread from man or beast. How should we like it were stars to burn With a passion for us we could not return? If equal affection cannot be, Let the more loving one be me. Admirer as I think I am Of stars that do not give a damn, I cannot, now I see them, say I missed one terribly all day. Were all stars to disappear or die, I should learn to look at an empty sky And feel its total dark sublime, Though this might take me a little time. Wystan Hugh Auden 

Транс

Подчас ты канешь в сон смурной: из рук моих — в хаос, одна в отдельный транс, где непокой. Мой взгляд сверлит твой лоб; видна дистресса смута по губам, а по рукам твоим — разбой, что рушит сна несчастный храм. Я зрю, как прорвой ты бредёшь, в дистрессе голом голь гола. Под дичью плоти мы нашлись, чтоб слить в одну заботы две, где жуть дрожащая во сне, где без прикрас в законе смерть. Ты без покоя верть ко мне и в ухо сыплешь слов песок —  им грудь моя в войне, в огне: "Мерси... За мной... прости чуток... погоня: Время... здесь, во сне!!!" Тела нагие без одежд, две некрылатые души сошлись-нашлись, нутром хитры — сей чистый транс оракул есть, рекущий сердцем без словес. Сустрелись ангел наш и бес: в зверинце тьмы они взаймы бодрят друг друга и целят  взаимный страх — на то им наш   годится брак, двойной мираж. Стефен Спендер перевод с английского Терджимана Кырымлы The Trance Sometimes, apart in sleep, by chance, You fall out of my arms, alone, Into the chaos of your separate trance. My eyes gaze through your forehead, through the bone, And see where in your sleep distress has torn Its path, which on your lips is shown And on your hands and in your dream forlorn. Restless, you turn to me and press Those timid words against my ear Which thunder at my heart like stones. 'Mercy,' you plead, Then 'Who can bless?' You ask. 'I am pursued by Time,' you moan. I watch that precipice of fear You tread, naked in naked distress. To that deep care we are committed Beneath the wildness of our flesh And shuddering horror of our dream, Where unmasked agony is permitted. Our bodies, stripped of clothes that seem, And our souls, stripped of beauty's mesh, Meet their true selves, their charms outwitted. This pure trance is the oracle That speaks no language but the heart Our angel with our devil meets In the atrocious dark nor do they part But each forgives and greets, And their mutual terrors heal Within our married miracle. Stephen Spender