18 грудня. З радіокорреспонденціі.

«Мой внук, - пишет Людмила Сугробова, - в первом классе (сейчас он в одиннадцатом) сказал: ребенок имеет право на питание, воспитание и свободу слова. Так и живёт, отстаивая свои права все эти годы. Правда, иногда забывает о своих обязанностях. Но это другая история», - пишет госпожа Сугробова. Кажется, все делается для того, чтобы люди не то что забыли – им и забывать-то особенно нечего – а чтобы они не задумывались о своих правах, чтобы думали исключительно о своих обязанностях – обязанностях перед отечеством, а на самом деле перед начальством. Кажется, все делается, чтобы дух сталинизма продолжал витать над Россией, дух страха и покорности, русский талант повиновения.

Талант повиновения – так и выразился, с большим одобрением выразился! - сто шестьдесят лет назад один очень умный, но не самый умный, очень ученый, но не самый ученый англичанин. Повиновение-то повиновение, а вот же появляется первоклассник, который начинает гнуть свое, свою линию – на права человека.
В таких случаях говорят: откуда что берется? Я знаю, откуда. Путинизм – это штука страшная, но недостаточно страшная. Путинизм хотел бы, да не может беспощадно карать людей за малейшее проявление свободомыслия. Не заделал все щели. А если оставлена хоть одна щелочка, в нее непременно проникнет что? Правильно: дух свободы, понятие о правах человека. Это даже загадочная вещь. Только так мы убеждаемся, что дух свободы непобедим, иначе против него не применялись бы все средства.

Многие удивляются: ну, зачем надо было уничтожать миллионы, ну, зачем нужна была такая жестокая цензура – хватило бы, мол, и более мягких мер. Но нет, тирания знает, что в этих вещах поблажек не должно быть никаких. Не оставлять ни щелочки! Путинизм это тоже знает. Но у него нет таких сил. В этом его обреченность. Его губит и погубит, выражаясь его языком, половинчатость. Это все знает и народ. Я всю жизнь слышу: нам воли давать нельзя. С нами нельзя цацкаться. Народ - зверь. Да, я всю жизнь это слышу от самого народа. Но там же, в этом самом народе, неизвестно как возникает вдруг умонастроение, которое в первом классе выражает внук Людмилы Сугробовой: «Ребенок имеет право на питание, воспитание и свободу слова».

(Не знаю, что там за щели замазал питун, но мозги 86% успел засрать, вплоть до съеденых русскочелюстных младенцев и распятых снегирей)
*******

Человек спрашивает: «Какие вы знаете разумные объяснения того, почему наступил коллапс Советского Союза. Про экономику, - предупреждает он, - можно не писать». Я и не буду про экономику, потому что дело не в ней или, если и в ней, то не в такой уж большой степени, как иногда мне самому думается. Советский Союз держался на принуждении, насилии, долго – на самом жестоком насилии, с миллионами жертв. Но ни насилие, ни потом даже сравнительно умеренное принуждение не могло продолжаться вечно. Все имеет свой конец. «Вечен только мертвых сон». Горбачеву пришлось ослабить железные скрепы – и все рассыпалось.

Рассыпалось потому, что давно было готово рассыпаться. Сколько могу понять, человек, у которого возник этот вопрос, считает, что экономические причины ему известны. Социализм оказался не способным обеспечить людей даже хлебом, обыкновенным печеным хлебом. И не только хлебом. Григорий Кравченко напоминает, что (читаю) «одной из важнейших причин коллапса, а затем и развала экономики совка стало катастрофическое отставание в новых поколениях технологий, станков и оборудования во всех отраслях промышленности.

То, что было заполучено из Германии по репарациям (и выпускалось до девяностых), превратилось в металлобрухт уже в конце шестидесятых, так как передовые страны перешли на штамповку не только ширпотреба, но и в машиностроении», - пишет Кравченко. Я, однако, о своем: без железных скреп, без повседневного насилия Советский Союз рассыпался бы и в том случае, если бы наука и техника там не имели бы себе равных во Вселенной, а народ катался бы, как сыр в масле. Как в масле, но - за колючей проволокой. Как только обвисла бы проволока, народы сразу бы разбежались. Сразу! И, конечно, тут же нашлись бы дурачки, которые стали бы рассуждать, как опять сколотить нерушимый союз. Они и нашлись, и уже четверть века рассуждают, как это сделать, на словах легко допускают и насилие, и даже пробуют на деле, набивая шишки.
*********

Сколько существуют государства, столько и задаются этим вопросом благомыслящие люди. Как получается, что власть, состоящая из воров, что-то делает для того, чтобы подлежащее ей государство, по крайней мере, не падало? Значит, высшим ворам не все равно, что будет с этим государством?
Значит можно быть одновременно и вором, и патриотом? Это вопрос в такой же мере сложный, как и простой. Вор считает, что раз он служит государству на высоком, тем более, на самом высоком, посту то ему, по его заслугам, положено иметь больше, чем другим. Он жаждет достойного, по его понятиям, вознаграждения, и сам себе его назначает. Это одно.

Второе. Он знает, что если его государство упадет, то упадет и его воровской доход. Третье. У него же всегда есть соперники, они только и ждут своего часа – часа, когда он выдохнется из-за того, что выдохлось государство. Волей-неволей приходится что-то делать, чтобы оно стояло. Но главное – это самовознаграждение.
Самооценка своих заслуг перед отечеством. Ну, а почему высшие русские воры держат свои в кавычках деньги во вражеских в кавычках долларах, а не в родных рублях, и хранят их в чужих банках, - это совсем простой вопрос. Потому что доллар надежнее рубля. Ну, а почему он надежнее, это уж точно детский вопрос. Потому американский доллар надежнее рубля, что американцы очень много и с толком трудятся.

(Ну и понятно, что доллар в банках СНГ это неполезный и крайне ненадёжный груз)

джерело.