Партизаны стали главным брендом Херсонщины в этом сезоне

Им говорили, что они — освободители, пришедшие довоевать за "дедов" и добить не добитых в 1945-м врагов рода человеческого.

Их инструктировали, что "так надо" — и дело вовсе не в маленькой и ненастоящей Украине! Всё гораздо серьезней: воевать придется с кукловодами! Ведь это подлое НАТО напало на Россию! Ну или вот-вот нападет.

Цветы — были. Но бумажные и пластмассовые. Уже в России. И не для всех — только если крупно повезло.

Для кого-то — это спецоперация по "демилитаризации" и "денацификации" взбунтовавшейся части "единого народа".

Для кого-то — способ заработать, добыть "трофеи" или получить компенсацию для семьи (хотя бы в виде белой "Lada Granta") — в случае летального исхода.

Для кого-то — народная война. С сетевой структурой сопротивления оккупации и тяжелой романтикой партизанского подполья, хорошо знакомой то ли по советской литературе — вроде "Молодой гвардии" Фадеева, то ли по постсоветским фильмам об ОУН и УПА. (Хотя теперь в составе ВСУ есть Служба специальных операций, которая достаточно профессионально организует и координирует партизанское движение. По экспертным оценкам "BBC News", в Херсонской и Запорожской областях порядка 60% случаев партизанского сопротивления — заслуга ССО; около 40% — самодеятельность неорганизованных или самоорганизованных народных мстителей.)

Всё происходящее оказалось огромной неожиданностью для всех: и для Кремля, принимавшего решение, опираясь на мнимый успех в Крыму 8 лет назад. И для российских солдат, брошенных это решение исполнять. И для украинского государства, оказавшегося значительно крепче, чем об этом было принято думать. И для украинского народа, который сам себя привык считать народом-жертвой, но вдруг оказался способен к самоорганизации и героическому, самоотверженному сопротивлению.

Запад не верил в возможность полномасштабного украинского сопротивления, поэтому Украине передавали оружие и боеприпасы с расчетом прежде всего на городскую и партизанскую войну — "Javelin", "NLAW", "Stinger". Мол, мы свои посольства из Киева эвакуировали, а вы там уж как-то сами.

Один из наиглавнейших показателей, по которому в Кремле принималось решение о вторжении на территорию Украины, было партизанское движение в Крыму, Севастополе и ЛДНР, начиная с 2014 года. Точнее, его отсутствие. Мол, раз нет партизан, нет резонансных терактов против представителей российской или пророссийской власти, значит, Украина — фейковое недогосударство, украинский народ — фантазия историков-русофобов, украинство — вредная болезнь ("химера", по Льву Гумилеву), от которой надо вылечить русских людей, проживающих на исконно русских землях. И они действительно так думали!!! (Многие — продолжают думать подобным образом даже спустя почти полгода жесточайшего сопротивления со стороны "несуществующего государства" и "выдуманного народа"!) Кстати, как выяснилось, крымские и донбасские партизаны были и есть. Просто их деятельность почти не связана с яркими и громкими акциями.

А вот на "новых территориях" (как любовно кремлевцы называют оккупированные Херсонщину, части Запорожской и Харьковской областей) партизанское движение оказалось более динамичным и менее законспирированным: постоянно гремят взрывы — взлетают на воздух машины с коллаборантами, "гауляйтерами" и российскими солдатами, кого-то целенаправленно убивают в зданиях местных администраций, кто-то сам пытается спрятаться (даже имитируя психическое заболевание) — чтобы не достали. Увы, оккупационное насилие порождает насилие партизанское.

Для россиян на данный момент, пока в России не объявлена всеобщая мобилизация, существует лишь один способ прервать эту цепь насилия и бессмысленных смертей — своих и чужих: отказаться от участия в коллективном самоубийстве. Иначе говоря, отказаться от участия в убийстве других людей — с очень высокой гарантией быть убитым самому: то ли американским "HIMARS" и "М777", то ли старым советским оружием, то ли новыми украинскими партизанами.

У Украины, в отличие от России, всегда были проблемы с государственностью и государственническим инстинктом, а уж имперского пафоса не наблюдалось никогда. Зато неплохо было с майданами, бунтами, горизонтальной самоорганизацией, борьбой за свободу и протестом против любых узурпаторов и оккупантов.

Раньше главным брендом Мелитополя были знаменитые черные черешни, а Херсонщины — еще более знаменитые херсонские арбузы (в этом сезоне их едят россияне). Теперь же главным брендом становятся, похоже, партизаны. И не случайно "Партизаны" — это название одного из сел области: во времена гражданской войны махновщина на Херсонщине имела огромный размах, а в годы Второй мировой тут ярко отметились и подпольщики ОУН, и советские партизаны.

Это очень сложный практический и этико-философский вопрос: следует ли на зло отвечать злом — насилием на насилие, убийствами на убийства, казнями на казни, ракетными бомбардировками на ракетные бомбардировки? Христианская этика, на первый взгляд, отвергает принцип талиона и противопоставляет ему смирение, милосердие, прощение, любовь к Богу и ближнему. Однако когда нападающий убивает всё и всех, что тебе дорого и близко: людей, города, дома, школы, больницы, православные храмы, музеи, электростанции, речь идет не о талионе, а о сопротивлении злу силой, которое, по словам философа Ивана Ильина, "является делом благим, праведным и должным".

И это сложный вопрос — во что перерастет народная скорбь и какое обоснование партизанской борьбы победит в украинском случае: ветхозаветный принцип талиона и проекты праведного отмщения или же христианский императив преображения и растворения зла?

Пока наиболее ценным и осмысляемым опытом считается израильский. Так, в сентябре 1972 года на олимпиаде в Мюнхене палестинской террористической группой "Черный сентябрь" было захвачено 11 израильских спортсменов. В течение суток все они были убиты.

За последующий год случилось 11 загадочных смертей людей, имеющих отношение к мюнхенскому убийству (одного убили по ошибке, несколько человек было убито или пострадало случайно — в ходе терактов) — эта акция возмездия со стороны "Моссад" получила название "Гнев Божий".

До сих пор многие вещи в социально-политической и военной инфраструктуре Израиля существуют в "мерцающем" режиме. Как говорила Голда Меир, "во-первых, у нас ядерного оружия нет, а во-вторых, если потребуется, то мы его применим".

Израильские спецслужбы "Моссад", "Шабак" ("Шин-Бет"), а также "Армия обороны Израиля" ("ЦАХАЛ") в деле ликвидации ликвидаторов народа Израиля действуют по похожей методологии: с одной стороны, вне легального правового поля, с другой — не слишком скрывая собственные методы работы.

В украинском общественном сознании стала популярной тема о параллелях между ситуацией, в которой Украина существует с 24 февраля, и ситуацией, в которой Израиль существует всю свою новейшую историю. То есть, когда соседи решили, что тебя быть не должно — от слова "совсем". Когда ты — демократия, а соседи — унылые авторитарные диктатуры. Когда ты — хочешь и можешь не только "оборонку", но также и "хай-тек", и космос, и медицину, и биотехнологии, и много чего еще из высоких технологий. И когда мне отмщение, и аз воздам. Иначе говоря, когда гнев божий достанет врагов твоего народ, отметившихся нечеловеческими преступлениями, в любом медвежьем углу России, в любом отдаленном бурятском селе, в любом высокогорном чеченском или дагестанском ауле.

Хорошая мировая конъюнктура цен на энергоносители предвещала России, российским народам, российской экономике замечательную перспективу для жизни и развития — на ближайшее десятилетие.

Но теперь главная российская жизненная перспектива — это смерть. Смерть в Украине. Смерть за Украину — за "демилитаризацию" и "денацификацию". Смерть — за присоединение Херсонской области и референдум в Запорожской. Смерть — за то, чтобы семье выплатили 7 млн. руб. "гробовых". Смерть — от неспособности жить. Ну когда, ну когда до каждого россиянина дойдет, что жизнь — и своя, и чужая — важнее и ценнее смерти? И что мы вообще-то рождаемся на свет ради жизни, а не ради опасных игр со смертью в "русскую рулетку"?

Источник