Следственный комитет России и экоцид в Крыму

Алексей Плотников к.ю.н., международное право

Борис Бабин, д.ю.н., международное право

Мы в «АРК» очень интересуемся всем, что связано с водой в Крыму и стараемся делиться нашим интересом с широкой публикой. Поэтому, конечно же, мы обратили пристальное внимание на факт возбуждения Следственным комитетом России уголовного дела по факту экоцида по факту причинения ущерба «экономической, социальной и экологической обстановке Крымского полуострова путем перекрытия Северо-Крымского канала» [1]. Правда, 24 августа, когда эта новость появилась, мы не обратили на нее должного внимания, ведь трудно успеть отреагировать на каждую экстравагантную фантазию российских государственных органов по Крыму.

Однако, в свете новой волны репрессий оккупационных властей против крымчан, в том числе, насильственных исчезновений представителей коренного народа [2], с последующим предъявлением им надуманных и явно политически мотивированных обвинений, а также появления информации о возможности объявления Меджлиса крымскотатарского народа террористической организацией по законодательству государства-оккупанта [3], нам пришлось присмотреться к российскому уголовному делу относительно экоцида поближе. В этом очерке рассмотрим откуда взялась идея об уголовном деле в отношении экоцида, против кого оно направлено, и насколько юридически обоснованные заявления Следственного комитета РФ.

На этом ресурсе мы уже разбирали что такое экоцид и перспективы признания его преступлением в международном уголовном праве [4]. Коротко напомним, что такого преступления как «экоцид» в международном праве сейчас не существует, хотя с недавних пор ведется активная экспертная работа по его определению [5]. Некоторые виды воздействия на окружающую среду могут рассматриваться как элементы других составов международных преступлений.

Преступления против окружающей среды фигурируют в уголовном законодательстве многих государств, однако термин «экоцид», и преступление «экоцида» содержится в уголовных кодексах лишь некоторых стран, некогда входивших в состав СССР: России, Армении, Беларуси, Грузии, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Украины [6]. При этом, «старший» уголовный кодекс именно в Российской Федерации. Он был принят еще в 1996 году, и статья 358 (экоцид) присутствовала уже в первой редакции [7]. Более того, определение «экоцид», например, в статье 441 Уголовного кодекса Украины [8] – это калька со статьи 358 Уголовного кодекса России. То есть, Россия первой из всех государств мира закрепила преступление экоцида в уголовном законодательстве, и стала «образцом» для своих соседей.

Российские специалисты в области уголовного права [9] [10] связывают появление преступления экоцида в российском уголовном кодексе с имплементацией Конвенции о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду 1977 года [11]. Этот документ времен Холодной войны запрещал военное или иное воздействие на окружающую среду как способ нанесения вреда другому государству. На него и сейчас ссылаются специалисты при исследовании возможности криминализации экоцида в международном праве, хотя сейчас установленный в 1977 году подход выглядит устаревшим. Не слишком эффективным оказалась и криминализация экоцида в российском уголовном праве. По крайней мере, за четверть века между 1996 и 2021 годом по статье 358 Уголовного кодекса РФ было возбуждено одно единственное уголовное дело – относительно потравы малька лосося неизвестными лицами в колодце на Камчатке в 2001 году. В суд это дело не дошло [12]. Иными словами, до 2021 года норма об экоциде в праве Россией была мертвой.

К её внезапному оживлению приложил руку коллектив, который называет себя «крымской рабочей группой по оценке ущерба, нанесенного полуострову Украиной» [13]. Именно эта группа людей и обратилась в апреле 2021 года в Следственный комитет РФ и в ФСБ с заявлениями о возбуждении уголовного дела по таким составами преступлений по российскому законодательству как «теракт», «публичные призывы и оправдание террористической деятельности», «организация террористического сообщества и участие в нем», «организация деятельности террористической организации и участие в ее деятельности», «диверсия», «экоцид», «акт международного терроризма». И если «террористические» составы преступлений издавна является инструментом политических репрессий в России, то применение состава преступления экоцида – это новация, обращение к которой, очевидно, связано со специфическими обстоятельствами, вызванными прекращением поставок воды по Северо-Крымскому каналу.

Не будем останавливаться на доказывании того, что возбуждение уголовного дела по статье 358 УК РФ является политическим преследование. Если бы функционеры государства-оккупанта действительно так беспокоились о защите природы, то следовало бы ожидать более активной позиции, например, по вопросу уничтожения природных памятников, принадлежащих коренным народам в самой России [14], или экологических бедствий в Крыму [15]. Однако, реальные экологические проблемы в России не вызывают интереса ее Следственного комитета, и по ним не создают рабочих групп. Зато, в экологических проблемах оккупированной территории обвиняют «неустановленных лиц, находящихся на территории Украины и выступающих против воссоединения Крыма с Россией».

Хотя авторы этого текста не претендуют на роль исключительных специалистов в области уголовного права, однако с точки зрения обычной логики трудно понять, как лицо может быть одновременно «неустановленным» и находится на территории Украины. Уже эта формулировка из сообщения российского Следственного комитета выглядит как «назначение виновных» заранее, что нарушает фундаментальный для уголовного права принцип презумпции невиновности. Однако, будем считать, что авторам этого текста просто не хватает знаний в области уголовного права, чтобы постичь все глубины российской уголовно-правовой техники. Вернемся к международному праву.

В сообщении Следственного комитета России заявляется, что искомые лица действовали в нарушение «положений Конвенции о запрещении военного или любого враждебного использования средств воздействия на природную среду». Эта формулировка вызывает сразу три вопроса.

Во-первых, каким образом физическое лицо вообще может нарушить международный договор, если он заключается государством, и обязательства по нему несет государство? Если российские чиновники считают, что имело место нарушение упомянутой Конвенции со стороны Украины, то они должны обратиться к ее статье V, которая устанавливает механизм разрешения споров. В частности, государства обязались консультироваться друг с другом в рамках ООН и с помощью Консультативного совета экспертов. Также есть возможность подать жалобу в Совет Безопасности ООН. Однако, о созыве Консультативного совета экспертов, обращении в Совбез, или просто о попытках обратиться за консультациями от России к Украине не известно. Использование международной конвенции для оправдания возбуждения уголовного дела выглядит, как очередная попытка государства-агрессора исказить международное право.

Во-вторых, непонятно каким образом на основании международного договора можно возбудить уголовное дело. Не нужно быть глубоким экспертом в области уголовного законодательства, чтобы прочитать статью 14 Уголовного кодекса РФ, согласно которой преступлением является деяние, запрещенное уголовным кодексом. Это соответствует принципу «никакого наказания без закона», который изложен, к примеру, в статье 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод: «никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления на основании любого действия или бездействия, которое в момент его совершения не являлось уголовным преступлением в соответствии с национальным законом или международным правом». Принцип запрета наказания без вины – наиболее древний и очевидный принцип уголовного права, который должен быть известен студенту первого курса юридического факультета. Однако, кажется, что российские следователи уважают традиции политических репрессий значительно больше, чем законность.

В-третьих, в Конвенции под воздействием на окружающую среду понимается использование любых средств, направленных на управление природными процессами. Однако перекрытия Северо-Крымского канала не является управлением природными процессами. Напротив, существование канала – это воздействие на природные процессы, а вот прекращения поставки по нему воды – это восстановление естественного порядка вещей, который существовал до построения канала.

Могут возразить, что в сообщении Следственного комитета все же упоминается конкретная статья Уголовного кодекса РФ, поэтому правовые основания для возбуждения уголовного дела хотя бы теоретически существуют. Но с таким возражением согласиться невозможно.

Дело возбуждено по факту «ущерба экономической, социальной и экологической обстановке Крымского полуострова». Однако состав преступления экоцида по российскому уголовному законодательству заключается в «массовом уничтожении растительного или животного мира, отравлении атмосферы или водных ресурсов, а также совершении иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу». Он не охватывает экономический и социальныйущерб. Для таких видов преступных посягательств в Уголовном кодексе РФ предусмотрены глава 22 (преступления в сфере экономической деятельности) и раздел IX (преступления против общественной безопасности и общественного порядка). Статья 358 не входит ни в главу 22, ни в раздел IX УК РФ, поэтому по ней в принципе невозможно расследовать преступления экономического или социального характера.

Что касается «вреда экологической обстановке», которая может попадать под определение «иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу», такой ущерб описывается как «изменение экосистем залива Сиваш и его мелководных заливов, а также состояния популяций животного мира». В сообщении констатируется, что «за последние шесть лет соленость Сиваша выросла в три раза. Популяции практически всех рассматриваемых видов животного мира, в том числе занесенных в Красную книгу России и Красную книгу Международного союза охраны природы и природных ресурсов, сократились, часть из них можно считать исчезнувшими. Водно-болотные угодья международного значения «Центральный Сиваш» и «Восточный Сиваш» теряют свое природоохранное значение».

Здесь мы прервем такое обширное цитирование и поставим простой вопрос опять же по теории уголовного права, которую изучают на первом курсе. В преступлении выделяют так называемую «объективную сторону». Частью объективной стороны является причинная связь между деянием и наступившими последствиями. Возникает вопрос, а в чем состоит причинная связь между действием (перекрытием Северо-Крымского канала) и последствиями, на которые ссылается Следственного комитета России (изменение экосистем озера Сиваш, сокращение популяций животных)? Ведь Сиваш существовал и до построения Северо-Крымского канала, а звери, рыбы, птицы и растения обитали здесь задолго до появления человека.

Если согласиться с мнением российских следователей, то получается, что вода в Северо-Крымском канале нужна, чтобы слить ее в Сиваш, и напоить диких зверей. Надеемся, что этого не произойдет, ведь попадание большого количества пресной воды в Сиваш, который естественно отличается повышенной соленостью, как раз и станет катастрофой для местной экосистемы.

И тут в подтверждение нашей позиции стоит привести мнение российских и крымских экологов. Следует сразу признать, что за последние пять лет по заказу российского правительства экосистемы Сиваш более-менее активно изучали научные сотрудники Азово-Черноморского филиала Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии. Также это делали представители подконтрольных россиянам «Севастопольского государственного университета», «Севастопольского отделения Государственного океанографического института им. Н.Н. Зубова» и расположенного там же «Морского гидрофизического института Российской академии наук». И хотя цель московских заказчиков данных исследований теперь становится очевидной, а также несмотря на то, что эти изыскания с властями Украины и ее официальными научными согласованы не были и потому они как минимум сомнительны в рамках требований международного морского и экологического права, а также – выполнены в учреждениях, находящихся под санкциями, их все же следует процитировать.

Например, в публикации «Морского гидрофизического журнала» 2019 года группа ученых оценивают влияние Северокрымского канала на Сиваш до 2014 года буквально так: «Восточный Сиваш наиболее сильно пострадал от сбросов пресной воды. Бльшая часть акватории соляного месторождения много лет использовалась в качестве водоема для сбросных вод с рисовых полей. Под действием днепровских сбросных и дренажных вод некоторые участки Восточного Сиваша распреснились до 23 ‰, увеличение пресной составляющей в водном балансе Сиваша создало новые условия в среде обитания с изменением биологического разнообразия и продуктивности водоема» [16].

Другие авторы в другой статье 2020 года того же издаваемого в оккупированном Севастополе журнала, утверждают следующее: «до 1969 года разница уровней моря в заливе Сиваш и в районе Геническа была более или менее стабильная», но позже, «с началом работы канала и поступлением больших объемов пресных вод с сельскохозяйственных угодий уровень воды …значительно вырос» [17]. Таким образом, даже подконтрольные россиянам специалисты прямо признают, что первичные экологические условия Сиваша существовали как раз до запуска Северокрымского канала. И именно те природные условия упомянутые авторы в статье 2019 года называют естественными, в частности утверждая, что сейчас «продолжается рост солености вод Восточного и Южного Сиваша с постепенным приближением к естественной минерализации залива, которая существовала до запуска Северо-Крымского канала» [16].

Также статья в издании «Экологическая безопасность прибрежной и шельфовой зон моря» 2018 года констатирует, что «на основе анализа информации о состоянии акватории залива Сиваш после перекрытия Северо-Крымского канала, прекращения орошаемого земледелия в северном Крыму и отсутствия сброса с полей орошения (рисовых чеков) большого объема пресных вод в залив выявлены основные тенденции изменения его гидрологического и гидрохимического режимов в современных условиях, которые постепенно приближаются к естественным» [18].

Таким образом, те самые исследования изменений экосистем Сиваша, которые скорее всего теперь будет использовать в уголовном деле Следственный комитет, признают, что нынешние изменения экосистем Сиваша – это не некие новые трансформации, а именно возврат к естественным, природным условиям водоема. Добавим, что другие авторы публикации 2019 года в ростовском научном издании «Водные ресурсы и среда обитания» прямо указывают, что «рост солености воды в восточной части залива Сиваш в 2015–2017 годах способствовал развитию жаброногого рачка» [19]. Очевидно, этому развивавшемуся в Сиваше тысячелетия и создавшему в результате этого залежи целебных иловых грязей рачку крайне не понравилось бы нынешнее мнение Следственного комитета об «экоциде», то есть о том, что Сиваш должен быть снова опреснен, лишив несчастных жаброногих их природной среды обитания.

На этом отступление в сферу естественных наук можно было бы закончить. Но добавим, что упомянутые исследователи постоянно подчеркивают, что экосистема Сиваша – это не бассейн днепровской воды с одним краном, и что в этом уравнении есть еще одна переменная – а именно Азовское море. Ими констатируется, что экосистема Сиваша «на протяжении многих веков претерпевала большие изменения, связанные в первую очередь с периодическим разрушением намываемой морем Арабатской стрелки» [20]. Упомянутая нами статья «Морского гидрофизического журнала» 2020 года указывает, что нынешняя «перестройка экосистемы в Сиваше» «протекает на фоне естественной изменчивости основных составляющих водного баланса, одной из которых является водообмен с Азовским морем» [20].

При этом насколько на Сиваш влияет отсутствие воды в канале и ее соответственно наличие в Азовском море – крымским и российским экологам сказать сложно, поскольку море с Сивашом соединено природными протоками лишь на подконтрольной Украине территории. Естественно исполняя заказ Следственного комитета, упомянутые экологи не только не посещали херсонский берег Сиваша и соответствующие протоки, но даже были ограничены «российскими пограничниками» по исследованию его крымской части [16]. Но чтобы изучить эту гидрологию и по итогам понимания реальной ситуации предпринять простые практические меры для снижения солености Сиваша (если это действительно якобы необходимо) было бы, например, достаточно, обсудить ситуацию с властями Украины.

Также, например, для российской «администрации» гипотетически особого труда технически не составляет перебросить воды Азова в Восточный Сиваш через Арабатскую стрелку, которая на оккупированной ее части в отдельных местах имеет ширину в 200 метров песчаной пересыпи. Хотя нужно ли это делать в принципе – вопрос целиком открытый, и мы даже знаем отдельных жаброногих рачков, которые явно будут против такого очередного рукотворного, искусственного опреснения Сиваша. Но очевидно, что Россия, отвечая в роли государства-оккупанта как минимум за часть экосистем Сиваша, и даже активно исследуя эти экосистемы, не сделала ничего ни для обсуждения ситуации с властями Украины, ни даже для некого самостоятельного изменения ситуации, например путем указанной подачи вод Азовского моря в Сиваш.

Не менее бессмысленным выглядит и утверждение о том, что «перекрытие Северо-Крымского канала оказало влияние и на качество воды, используемой для хозяйственно-питьевого водоснабжения, поскольку превышение предельно допустимых норм солености и жесткости негативно сказывается на здоровье людей». Не будем повторять известный и подтвержденный российскими источниками факт, что вода из Северо-Крымского канала не использовалась для «хозяйственно-питьевого снабжения», поэтому жесткость и соленость воды в нем никак не связана со здоровьем людей. Вспомним только, что преступление экоцида в российском законе определяется как «массовое уничтожение растительного или животного мира». Надеемся, это простое невежество российских чиновников, и они все же не считают крымчан животными, растениями или другими частями дикой природы.

В завершение напомним, что по международному праву ответственность за экологическое состояние оккупированной территории несет государство-оккупант. Если кому-то в России хочется найти настоящих виновных в многочисленных экологических проблемах в Крыму, то искать следует не среди «неустановленных лиц» на территории Украины, а среди очень хорошо известных лиц, находящихся в России и в Крыму. В связи с этим, посоветуем российским следователям посмотреть фильм «Крым: Обезвоживание», который был создан при участии экспертов АРК. В нем причины исчезновения в Крыму воды и последствия этого разобраны более чем подробно.

Источник