Тарханкут

            Ты просила меня рассказать про ЭТО МЕСТО. Я обещал. Да все как-то не складывалось. Начинал, было, писать – и бросал. Один раз даже написал что-то. Правда, увлекся, по-видимому. Лишку наплел. Потому и был наказан. Пришлось оперативно удалять все из компьютера и забыть. Слаб был, бестолков и грешен. Хотя и сейчас, наверное, сильно не изменился. Он мне напомнил потом о той моей слабости. Не преминул.             А вот сейчас снова набрался откуда-то смелости. Хочу снова вспомнить и написать тебе.Раз обещал – надо выполнять:)             Там две степи. Одна – пегая, выжженная солнцем, безжизненная и сморщенная. Нелюдимая и отстраненная. Она похожа на старуху, которая бережет в своем старом матраце какие-то сокровища своей молодости. Там негде спрятаться и некуда убежать. Да и зачем, и от кого? Не понимают. Несутся на своих машинах, в клубах серо-красной пыли через эту, ПЕРВУЮ, скорее-скорее – ко ВТОРОЙ. Не замечая ничего вокруг и не оглядываясь. Да, собственно и замечать-то нечего и оглядываться не на что. А зря, зря ведь. Хорошо бы, взглянуть сначала вниз, под ноги и колеса, а потом поднять голову к небу. И тогда в клубах это вездесущей пыли можно заметить немало интересного. Правда, не во всякое время, да и не каждому. Но никто и не пытается. Скорее-скорее туда, вперед, где вдруг кончается, обрывается, сползает шершавым языком или обрушивается скалами это серо-красно- пегое, неприветливое пространство, превращаясь в манящую, нежную, приветливо-прохладную сине-зеленую бесконечность. МОРЕ. Цель и суть.             Хорошо бы сразу, со всего размаха, разгона - окунуться в эту ВТОРУЮ степь, да и не возвращаться уже назад. Иногда такие мысли пробегали. Когда очень жарко, устал с дороги, покрылся пылью и пОтом. И я не один такой. Вон сколько нас по берегам. А вокруг ни деревца, ни кустика. Что же влечет? Неужели только эта сине-зеленая прохлада? Было бы очень просто, если это так. Сидели бы все тогда по горло в ней - манящей , солоноватой, делающей тебя невесомым и молодым. Так нет же – сидим под навесами на берегу, едим, пьем, спим. Иногда окунаемся ненадолго. Видимо надеемся, что все еще впереди и в эту прохладу всегда успеется.             Все время надеемся. На то, что самое настоящее, интересное, главное, хорошее, красивое будет вот-вот. Очень скоро. И потерпеть осталось совсем чуть-чуть. Да и терпеть, в общем-то, приятно. В тенечке, за водочкой и шашлычком. Почему ж не потерпеть в такой приятности и неге? И терпим. А попутно едим, спим, делаем бизнес, занимаемся сексом, читаем и пишем, копим деньги, завидуем, сплетничаем, злословим. В общем, все как у людей.             И некогда поднять голову кверху. Да просто оглянуться не во гневе, не в страсти, не в суете. Не получается. Нет нужды такой. Что там интересного? Ценного? Нужного? Совсем ничего. Вот и мчим «вперед», забыв о прошлом, пригнув голову долу, не оглядываясь.             А степь помнит все. Помнит, когда на ней стояли громадные, тонущие во влажном тумане, серые и безжизненные горы. И кажется ей, это было всегда. Хотя горы давно рассыпались, раскатились мелкими валунами, округленными и успокоенными когда-то древним Морем. Но Степь ощущает и сейчас их тяжесть, холод и безразличие. Она до сих пор выдавливает из себя их остатки. По капле выдавливает, по камешку. Как человек выдавливает из себя раба и грешника. И не может выдавить все. Вот Моря Она не помнит, хотя и была  его дном, ложем. Жила в покое и прохладе. Да и что о нем помнить? Вот же оно – рядом совсем. Потому и не помним, что рядом. А горы забыть не получается. Они напоминают о себе. Встают на закате розовым маревом. Поднимаются серыми сумерками, вечерней прохладой. И если очень захотеть и приглядеться – увидишь мрачные скалы в вышине, трещины, распадки, уступы. Но некому приглядываться. Все заняты своими делами, собой, партнерами и партнершами.            А между тем напрасно и легкомысленно. Весьма интересно взглянуть в эту грозную и суровую высоту. Нужно только очень захотеть, отринуть страхи, условности, суету. И увидит, имеющий очи…             Серые, черные, пегие камни. Они повсюду. Ни пройти, ни вскарабкаться. Они окружают, оберегают, предупреждают случайные взгляды и мысли. Но раз уж решил – надо вперед. Через них, мимо них. Неразличимой в сумерках, скользкой тенью. Туда, вверх. Там есть то, на что стоит взглянуть.             Вот этот уступ. Ровная, запыленная площадка, невесть как прилепившаяся к скалам на немыслимой высоте. Отсюда все видно. И закатившееся уже, было,  за море солнце, и потерявшую дневную синеву воду, и людей, суетящихся внизу. Красивый вид. Успокаивает и располагает к размышлениям. Видимо ОН и наблюдает, и размышляет, сидя на краю уступа в старинном походном кресле с невысокой спинкой. Закутавшись в темный, пропыленный плащ, накрыв голову капюшоном. Лица ЕГО не увидеть, но ощущаешь на себе его взгляд, даже если ОН на тебя и не смотрит. А ОН и не смотрит. Зачем ЕМУ мы? Что ОН может в нас увидеть или найти такого, что ему было бы неизвестно или интересно? Не ЕГО это дело. ОН не снисходит до суеты.                  Слева  от него стоит Человек. Фигура Человека. Ноги расставлены широко. Руки скрещены на груди. Темный волос. Тонкая бородка. Выцвевшая, пробитая в нескольких местах афганка, высокие ботинки. Напряжен и собран. Он ждет, ловит движение плаща, что бы сказать то, о чем давно хотел. Но плащ пока неподвижен. Сумерки. Солнце еще не оставило все свои права ночи и еще не время для беседы.             Потом, позже. Через минуту, через час. через год, век. Впереди же не одна вечность и некуда торопиться. Человек ждет. Он умеет ждать. Ему есть ради чего ждать.             Потом. Позже...

…………………………