Эти стихи были написаны в  1971-м году. Вот же, странно..Так давно и так актуально.Но и такое бывает.  Хитрая штука – поэтический талант.  Дается редко кому и не надолго.  Да и живут Поэты  мало.  КОротко живут.  Сгорают быстро.  Пушкин и Лермонтов, Есенин и Маяковский,  Высоцкий и Тальков.  Возможно еще и потому быстро  уходят, что музе их стыдно и больно, тесно и трудно в нашем мире.  Она оголяет душу своего «носителя» и, недолго  попев,  улетает, забрав ее с собой.  «…Поэты ходят пятками по лезвию ножа, и режут в кровь свои босые души…» (с). Изрезанные души долго не живут тут.              Автор этих стихов прожил (да и сейчас он здравствует)  большую и интересную жизнь. Написал много «хорошего и разного».  И за «красных» и за «белых».  И пожил в известности и уважении в обеих «империях Зла». И обеими был обласкан. Ну да Бог, ему судия. Поскольку еще неизвестно, как поступили бы мы, окажись на его месте. Я лишь о том хочу сказать, что талант – груз тяжелый и ответственный. И не каждому под силу нести его достойно … А стихи он писал хорошие… Авторский вариант:

Переведiть мене через майдан, Туди, де бджоли в гречцi стогнуть глухо, Де тиша набивається у вуха. Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан, Де все святкують, б'ються i воюють, Де часом i себе й мене не чують. Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан, Де я спiвав усiх пiсень, що знаю. Я в тишу увiйду i там сконаю. Переведiть мене через майдан

Переведiть мене через майдан, Де жiнка плаче, та, що був я з нею. Мину її i навiть не пiзнаю. Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан З жалями й незабутою любов'ю. Там дужим був i там нiкчемним був я. Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан, Де на тополях виснуть хмари п'янi. Мiй син тепер спiває на майданi. Переведiть мене через майдан.

Переведiть...Майдану тлумне тло Взяло його у себе i вело ще, Коли вiн впав у центри тої площi, А поля за майданом не було.

и в переводе Ю.Мориц

Переведи меня через майдан, Через родное торжище людское, Туда, где пчёлы в гречневом покое, Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан, - Он битвами, слезами, смехом дышит, Порой меня и сам себя не слышит. Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан, Где мной все песни сыграны и спеты, Я в тишь войду и стихну - был и нету. Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан, Где плачет женщина, - я был когда-то с нею. Теперь пройду и даже не узнаю. Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан, С моей любовью, с болью от потравы. Здесь дни моей ничтожности и славы. Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан, Где тучи пьяные на пьяный тополь тянет. Мой сын поет сегодня на майдане. Переведи меня через майдан.

Переведи...Майдана океан Качнулся, взял и вёл его в тумане, Когда упал он мёртвым на майдане... А поля не было, где кончился майдан.

1971 г. P.S. Эти стихи стали широко известны именно в переводе, потому как были положены на музыку и прекрасно  исполнялись С.Никитиным.  Послушайте, кто любит этот жанр.

            В мои школьные годы этот стих не входил в обязательную программу. Но, как-то, листая томик Лермонтова в
поиске  «обязательного» произведения я наткнулся на него и впервые прочел. Видимо, юношеский романтизм сделал
свое дело. Стих мне понравился.  Я прочел его еще раз. Потом еще. В те годы мне хватало три раза прочесть
подобный стих, что бы его запомнить. Тем более, Лермонтов пишет очень легко. Тогда я не задумывался о смысле слов
Поэта. Просто представлял себе былой Кавказ, диких горцев, лихих донцов, кубанцов, терцев.   А недавно  вдруг
вспомнился этот стих. Прочтите. Это написал человек 24-х лет от роду. В общем-то, не много с тех пор и поменялось в
нашей жизни.
Классически, этот стих называется «Поэт».  Я же, почему-то,  всегда ассоциировал его с названием «Кинжал». Хотя
«Кинжал» - совсем другое стихотворенье…





ПОЭТ

Отделкой золотой блистает мой кинжал;
Клинок надежный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал -
Наследье бранного востока.
 
Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну порвал кольчугу.

Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным..

Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.

Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишен героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене -
Увы, бесславный и безвредный!

Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь с зарей,
Никто с усердьем не читает...

В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?

Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.

Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.

Но скучен нам простой и гордый твой язык,
Нас больше тешат блестки и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны...

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!
Иль никогда, на голос мщенья,
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..


1848 г.

Не бродяги, не пропойцы, за столом семи морей вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей!

Вы в глаза её взгляните,

как в спасение своё, вы сравните, вы сравните с близким берегом её.

Мы земных земней. И вовсе

к чёрту сказки о богах!

Просто мы на крыльях носим

то, что носят на руках.

Просто нужно очень верить

этим синим маякам,

и тогда нежданный берег

из тумана выйдет к вам.

(с)

            Ты просила меня рассказать про ЭТО МЕСТО. Я обещал. Да все как-то не складывалось. Начинал, было, писать – и бросал. Один раз даже написал что-то. Правда, увлекся, по-видимому. Лишку наплел. Потому и был наказан. Пришлось оперативно удалять все из компьютера и забыть. Слаб был, бестолков и грешен. Хотя и сейчас, наверное, сильно не изменился. Он мне напомнил потом о той моей слабости. Не преминул.             А вот сейчас снова набрался откуда-то смелости. Хочу снова вспомнить и написать тебе.Раз обещал – надо выполнять:)             Там две степи. Одна – пегая, выжженная солнцем, безжизненная и сморщенная. Нелюдимая и отстраненная. Она похожа на старуху, которая бережет в своем старом матраце какие-то сокровища своей молодости. Там негде спрятаться и некуда убежать. Да и зачем, и от кого? Не понимают. Несутся на своих машинах, в клубах серо-красной пыли через эту, ПЕРВУЮ, скорее-скорее – ко ВТОРОЙ. Не замечая ничего вокруг и не оглядываясь. Да, собственно и замечать-то нечего и оглядываться не на что. А зря, зря ведь. Хорошо бы, взглянуть сначала вниз, под ноги и колеса, а потом поднять голову к небу. И тогда в клубах это вездесущей пыли можно заметить немало интересного. Правда, не во всякое время, да и не каждому. Но никто и не пытается. Скорее-скорее туда, вперед, где вдруг кончается, обрывается, сползает шершавым языком или обрушивается скалами это серо-красно- пегое, неприветливое пространство, превращаясь в манящую, нежную, приветливо-прохладную сине-зеленую бесконечность. МОРЕ. Цель и суть.             Хорошо бы сразу, со всего размаха, разгона - окунуться в эту ВТОРУЮ степь, да и не возвращаться уже назад. Иногда такие мысли пробегали. Когда очень жарко, устал с дороги, покрылся пылью и пОтом. И я не один такой. Вон сколько нас по берегам. А вокруг ни деревца, ни кустика. Что же влечет? Неужели только эта сине-зеленая прохлада? Было бы очень просто, если это так. Сидели бы все тогда по горло в ней - манящей , солоноватой, делающей тебя невесомым и молодым. Так нет же – сидим под навесами на берегу, едим, пьем, спим. Иногда окунаемся ненадолго. Видимо надеемся, что все еще впереди и в эту прохладу всегда успеется.             Все время надеемся. На то, что самое настоящее, интересное, главное, хорошее, красивое будет вот-вот. Очень скоро. И потерпеть осталось совсем чуть-чуть. Да и терпеть, в общем-то, приятно. В тенечке, за водочкой и шашлычком. Почему ж не потерпеть в такой приятности и неге? И терпим. А попутно едим, спим, делаем бизнес, занимаемся сексом, читаем и пишем, копим деньги, завидуем, сплетничаем, злословим. В общем, все как у людей.             И некогда поднять голову кверху. Да просто оглянуться не во гневе, не в страсти, не в суете. Не получается. Нет нужды такой. Что там интересного? Ценного? Нужного? Совсем ничего. Вот и мчим «вперед», забыв о прошлом, пригнув голову долу, не оглядываясь.             А степь помнит все. Помнит, когда на ней стояли громадные, тонущие во влажном тумане, серые и безжизненные горы. И кажется ей, это было всегда. Хотя горы давно рассыпались, раскатились мелкими валунами, округленными и успокоенными когда-то древним Морем. Но Степь ощущает и сейчас их тяжесть, холод и безразличие. Она до сих пор выдавливает из себя их остатки. По капле выдавливает, по камешку. Как человек выдавливает из себя раба и грешника. И не может выдавить все. Вот Моря Она не помнит, хотя и была  его дном, ложем. Жила в покое и прохладе. Да и что о нем помнить? Вот же оно – рядом совсем. Потому и не помним, что рядом. А горы забыть не получается. Они напоминают о себе. Встают на закате розовым маревом. Поднимаются серыми сумерками, вечерней прохладой. И если очень захотеть и приглядеться – увидишь мрачные скалы в вышине, трещины, распадки, уступы. Но некому приглядываться. Все заняты своими делами, собой, партнерами и партнершами.            А между тем напрасно и легкомысленно. Весьма интересно взглянуть в эту грозную и суровую высоту. Нужно только очень захотеть, отринуть страхи, условности, суету. И увидит, имеющий очи…             Серые, черные, пегие камни. Они повсюду. Ни пройти, ни вскарабкаться. Они окружают, оберегают, предупреждают случайные взгляды и мысли. Но раз уж решил – надо вперед. Через них, мимо них. Неразличимой в сумерках, скользкой тенью. Туда, вверх. Там есть то, на что стоит взглянуть.             Вот этот уступ. Ровная, запыленная площадка, невесть как прилепившаяся к скалам на немыслимой высоте. Отсюда все видно. И закатившееся уже, было,  за море солнце, и потерявшую дневную синеву воду, и людей, суетящихся внизу. Красивый вид. Успокаивает и располагает к размышлениям. Видимо ОН и наблюдает, и размышляет, сидя на краю уступа в старинном походном кресле с невысокой спинкой. Закутавшись в темный, пропыленный плащ, накрыв голову капюшоном. Лица ЕГО не увидеть, но ощущаешь на себе его взгляд, даже если ОН на тебя и не смотрит. А ОН и не смотрит. Зачем ЕМУ мы? Что ОН может в нас увидеть или найти такого, что ему было бы неизвестно или интересно? Не ЕГО это дело. ОН не снисходит до суеты.                  Слева  от него стоит Человек. Фигура Человека. Ноги расставлены широко. Руки скрещены на груди. Темный волос. Тонкая бородка. Выцвевшая, пробитая в нескольких местах афганка, высокие ботинки. Напряжен и собран. Он ждет, ловит движение плаща, что бы сказать то, о чем давно хотел. Но плащ пока неподвижен. Сумерки. Солнце еще не оставило все свои права ночи и еще не время для беседы.             Потом, позже. Через минуту, через час. через год, век. Впереди же не одна вечность и некуда торопиться. Человек ждет. Он умеет ждать. Ему есть ради чего ждать.             Потом. Позже...

…………………………

                                   Дождь, то чуть затихая, то усиливаясь, лил всю ночь…И весь день… И еще ночь…И еще день…И еще… Трое суток дождь лил не переставая. А мы ждали. Каждым новым утром надеясь, что вот-вот облака рассеются и покажется маленький клочок голубого неба . И каждое утро командор переносил сборы и откладывал переход. Сначала на пару часов, потом до обеда. А к концу дня – на следующее утро. Насколько можно было видеть – и далекие вершины гор и таежные распадки – все было укрыто темно-серым месивом облаков.Вроде и не было никогда теплого и ласково солнца.            «Дневка» в походе – время очень любимое и ожидаемое. «Дневка» - это остановка на целый день. Они бывают весьма не часто. А часто - вообще не бывают. Из-за ограниченности во времени и разных непредвиденных задержек или остановок в пути. «Дневка» - это роскошь. Ее обычно планируют и организуют в красивом или интересном месте. Рядом с водой. Что бы и рыбалка была. И ягоды. Или что бы «радиалку» сделать – «сбегать» на какой-нибудь примечательный природный объект. Водопад, пещеру, источник или вершинку горную. Если таковые есть хотя бы в полудне пути. Полюбоваться дикой природой, по фотографировать. Иногда на дневке мы делаем баню. Но, о бане – при случае.             Однако, три дня «дневки» в постоянным ожидании сбора лагеря да еще и под проливным дождем – это уже многовато. Как ни странно – спать надоело очень быстро. И есть надоело. А потом и сидеть под тентом – «травить» байки и даже петь хором под гитару или слушать, как поют другие. Да и казанцы с саратовцами, похоже, были солидарны с нами.  Потому как все эти три дня не появлялись. Значит то же сидели в лагере и ждали « у моря погоды». Серебристый, чуть хрустящий под ногами в сухую погоду мох-ягель превратился в глубокую, чавкающую мягкую серо-зеленую губку.  Но самым неприятным и неожиданным было то, что на второй день очень резко и мощно «вспух» ручей в обрыве, превративщись в  бурную, стремительную и многоводную реку. Уровень воды поднимался на глазах, и довольно скоро стало понятно, что перейти и даже переплыть его совершенно не реально. Вода поднялась метра на четыре. Да и уклон был сильный. Любую переправу по воде крайне осложнял тот факт, что метрах в двухстах ниже по течению,  этот взбесившийся ручей срывался со скал 10-метровым водопадом. Что не оставляло шансов на обеспеченную старость при ошибке в потоке. Нужно было думать о серьезной навесной переправе.           Сейчас, в паводок, водопад представлял редкое, грандиозное, очень шумное зрелище, окутанное облаком брызг. Мы специально сходили на него посмотреть – благо времени было вдоволь. Вымокли при этом до нитки в высоких кустах карликовой березки, растущей вдоль берега ручья. Народ потихоньку разбрелся по тайге. Заготавливали дрова на холодную зиму. Собирали  грибы и кедровые шишки. Благо и того и другого было в изобилии. Ну, сбор грибов - дело хорошо известное, а вот о шишках расскажу чуть подробнее. Тут есть нюансы.           Кедровник, где мы стояли, был молодой. Шишки в нем росли только на самых вершинках деревьев. Штуки по 2-4. И довольно высоко. Метрах в шести-восьми. Сперва мы пытались трясти деревья или сбивать шишки палками. Оказалось очень трудозатратно и малопродуктивно. Потом кто-то подсказал сделать колотушку – и дело пошло. От удара по стволу шишки сразу падали вниз. Набрали довольно много. Несколько десятков. Кедровые орешки, когда свежие – необычайно вкусные. Как по мне – много вкуснее наших семечек. Да и грызть свежие – довольно не сложно. Но вот извлечь эти орешки из шишки «неподготовленному пользователю» вряд ли легко удастся. Шишки ОЧЕНЬ смолистые. Через 15 минут «общения» со свежей шишкой сам становишься такой же липучий. К тому же грязный. К смоле, почему-то, грязь очень цепляется.  Расскажу секрет как с этим справиться. Шишки нужно на 20-30 минут бросить в угли костра. Примерно так, как мы картошку печем. Смола выгорает. А орешки чуть поджариваются. Далее не составляет труда их извлекать из шишки и в удовольствие «щелкать».           На третьи сутки даже шишки надоели.  Вместе с грибами. Откуда-то из глубины подсознания  стала всплывать перспектива близкой зимы и потребности готовить сани по мудрой народной пословице. Но, видимо, в этот год нам не суждено было изведать знаменитых сибирских морозов. Солнце появилось мощно, ярко и внезапно  – как боевой генерал перед парадным строем. И все вокруг сразу засверкало и запело. Нам же предстояло не запланированное и совсем не понятное форсирование новоиспеченной реки...

(продолжение следует)

Александр Блок считается, если не гениальнейшим, то одним из лучших поэтов России. Чтение некоторых исторических блогов напомнило мне это его стихотворение. Когда-то его учили наизусть в школе. Если кто не знаком - прочтите. Просто рекомендую.   «Термины "Скифы", "Сарматы", "Саки", "Аланы" и т.п., часто используются в качестве этнических имён, однако, они  также связаны с конкретными археологическими культурами, а также конкретными периодами времени.  "Скифы"  используется  для того, чтобы  сослаться на период времени в степях Северного Причерноморья с шестого по третье  столетие до нашей эры…»

( с сайта «Scythica» - статьи по истории, культуре и искусству скифских племён)

                                                                  

СКИФЫ

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.

           На Новый год и Рождество выпало много свободного времени. Накропал несколько страничек. Выкладываю
понемногу. Вот еще одна. Когда теперь продолжу - не знаю. Возможно - через пару дней, а возможно и к весне ближе...

          



           На одной из дневных стоянок, на берегу,  мы «пересеклись» с днепропетровской (нашего же турклуба!) группой
"пешиков", делающих пешеходную «пятерку».  Ребята искали переправу и были приятно удивлены и встречей с
земляками и подвернувшейся возможностью форсировать бурный и глубокий Китой «малой кровью». Они же рассказали нам о старых, заброшенных нефритовых рудниках, что были обнаружены ими в глубине Саянской тайги.
Нечаянная встреча несколько затянула дневную остановку и я решил, отойдя от «чайных» бесед, попробовать
соблазнить хариуса кузнечиком. Кристально чистая вода Китоя беспрепятственно пропускала сквозь себя солнечные
лучи, а нефритовые плиты, укрывавшие дно и берега реки, казались сами прозрачными и делали цвет чистейшей
воды Китоя изумрудно зеленым. Облизанные временем и водой прибрежные скалы образовывали удивительные и
причудливые каменные формы. На одной такой скальной терраске, весьма удобной для рыбалки, я и устроился. Скала
нависала над водой и, вдаваясь в русло, образовала небольшой омуток, куда и предстояло забросить моего кузнечика.
Время перевалило за четыре часа пополудни, солнышко стало так, что позволяло видеть все, что делается в воде.
Наверное, к этому времени весь хариус одновременно проголодался и стал охотится на мошек, поднимаясь со дна и
выпрыгивая из воды. Это была такая увлекательная и редкая картина "танцующих" хариусов, что я позабыл о своей рыбалке и с полчаса наблюдал, как лежащие на дне реки десятки и десятки казнокалиберных серых брусков, вдруг
оживали, поднимались к поверхности, выпрыгивали из воды, хватали мошек и опускались снова к полупрозрачному
нефритовому дну. Поверхность воды рябила от танцев и прыжков рыбы. Внезапно, все так же быстро прекратилось, как и началось. Что-то подобное мне пришлось увидеть только еще один раз на красивейшем и диком горно-таежном озере
Билин-Холь. Хариуса я тогда так и не поймал, но удовольствие от увиденного получил не забываемое.
         




          Погода понемногу наладилась. Стало солнечно и тепло. На остановках многие из нас даже рисковали купаться в
весьма холодной воде.  В какой-то момент течение стало заметно замедляться, берега чуть отступили. Явно
почувствовался подпор воды впереди. И вот, в конце длинного плеса мы увидели невысокие  и узкие скальные
«ворота». Начались Моткины Щеки.
          Перед нами,  у «входа», тормознулись сразу две группы «водников».  Саратовцы и казанцы. У саратовцев было
три ката - двойки. На одном – очень большой и суровый командор со своей супругой, а на двух остальных – молодые
ребята, парни и девушки с круглыми от удивления глазами. Они уже успели осмотреть начало Моткиных Щек и пока
никак не могли сопоставить себя и свои маленькие-красненькие каты-двоечки со всем этим месивом воды и камня.
Поскольку их командор не выказывал никаких видимых эмоций и вполне обыденно говорил о предстоящем назавтра прохождении Моткиных Щек. 
          Казанцев на берегу не было – ушли осматривать каньон.  За то у входа стоял их…не знаю как назвать такое чудо
сплава. Мы прозвали этот монстр - «плотомаран». Надувной, из двух, длиной метров семь и в два серьезных мужских обхвата, баллонов. Очень прочной, на вид и ощупь ткани.  С установленными на носу и корме плотовыми веслами- гребями. Как позже выяснилось – ребята его специально спроектировали и построили для прохождения Моткиных Щек.





          Чуть позже к нам всем присоединилось еще двое ребят. Местные. Сибиряки. То ли из Ангарска, то ли из
Иркутска. На двух магазинных резиновых лодках решили порыбачить на Китое. Сплавившись от верховий. Все прежние
препятствия они либо обносили, либо проходили сходу.  Оглядев нас – они искренне подивились нашим спасжилетам,
каскам и наличию у нас описаний и карт порогов. А еще то и дело удивлялись и  радовались китойской рыбалке. Мы то
же в ответ по улыбались той легкости, с которой они рассказывали о своем путешествии.  В какой-то момент мне даже
подумалось – а зачем все эти каски, катамараны, обвязки, посадки?  Сиди себе в лодке – кидай спиннинг и плыви –
куда глаза глядят. Ну а если порог какой – лодку за шиворот – обнес – и дальше поплыл. Через несколько дней жизнь,
со всей трагической ясностью показала,  как бывает с сомневающимися и с авантюристами. И жестоко подтвердила
все, о чем «учат Уставы».
           Наш план не предусматривал прохождение Моткиных Щек. Китой и так – «пятерка». Без прохождения этого
каньона. Ну, а условием нашей «пятерки» был безусловный обнос каньона. Что мы и начали предпринимать сразу
же. На берегу, у входа в Щеки лежало несколько оставленных "скелетов" старых рам от катамаранов. Видать не одни
мы были такие осмотрительные.





           До вечера оставалось не много времени. Нужно было еще лагерь разбить, обсушиться, поесть приготовить.  К
тому же появились тучки и по чуть-чуть стал накрапывать мелкий дождичек. Небольшое, имеющееся у входа в каньон место, пригодное для стоянки было занято саратовцами. Где-то рядом кое-как пристроилась большая группа  казанцев.
Ставить палатки больше было негде. Одни скалы и камни. Наш командор решил до темна  перенести вещи и каты к
обозначенному на карте ручью. До него, если мне не изменяет память, было  3-4 км. Это составляло примерно
половину всего обноса каньона. Там планировалось найти хорошее место для ночевки и разбить лагерь. Так мы и
поступили. Так же решили поступить и те двое рыбаков, что подошли после нас. Последний в это день рывок был совершен на редкость быстро и организовано. Через пару часов мы подошли к обрыву, под которым, внизу, метрах в семи,  шумел в камнях небольшой ручей. Прекрасная открытая поляна, рядом вода, молодой кедровник вокруг - отличное место для ночевки. Да и до темноты оставалось еще пару часов времени. Двое рыбаков, видимо торопясь
или желая совместить ночевку с рыбалкой на реке, решили в этот же день закончить обнос, дойти до Китоя и уже
там заночевать. Наш командор показал им карту обноса каньона и даже проводил их через ручей к месту, где по карте
продолжалась тропа. Ребята ушли. Ну а мы занялись костром и установкой палаток. Нужно было торопиться. Дождь
усилился и временами превращался в ливень.





(продолжение следует...)

            Вот и наступил новый, 2011 год. Хочу. Что бы для нашего брата-туриста он запомнился новыми интересными
маршрутами и успешными прохождениями…
           «По жестокой необходимости, оборванным и обросшим,
             Хорошей нам проходимости, погоды нам всем, хорошей,
             Пусть будут ночевки теплыми, сухими спички и порох,
             Да будем дарованы тропами, да будет нам писем ворох,
             Пускай комары – уродины не жрут нас когда попало,
             Да будут счастлИво пройдены пороги и перевалы,
             Да будем дивиться искренне скитаний извечному чуду,
             Да будут песни отысканы, да будут найдены руды,
             Да будут любимые в городе помнить о нас бессонно,
             Всего нам хорошего, бороды, хорошего нам сезона» (с)





             Ну а я продолжаю …
             Первый день сплава развлекал главным образом живописными видами Саянских вершин и причудливыми
изгибами реки, открывающими за каждым новым поворотом то сказочный плес, то говорливый перекат. Иногда, чуть
вдали от берега, меж скал являли себя белой пеной, туманом брызг и гулом воды совершенно невероятные,
грандиозные и так любимые мною водопады. Хотелось к каждому из них подойти, встать под его струи и потоки.
Может меня потому и так тянет к ним, что я «водолей». Не знаю. Однако все только казалось близкими и доступными. Подход к каждому из водопадов мог бы занять до полудня.



             Вскоре сыном на кораблик был пойман первый по-настоящему крупный хариус. Кило на полтора. С массой
восторгов и надежд. Настроения не портил даже начавшийся мелкий, какой-то осенний дождик и высыпавший на
обветренных губах обильный герпес – последствия пития холодной китойской воды на холодном же ветру. Верховья
Китоя изобилуют мелкими и длинными, забитыми крупными валунами, перекатами, где приходилось то и дело
выпрыгивать в ледяную воду и проводить пустой катамаран между камнями, иногда, проваливаясь по шею в ямы,
иногда спотыкаясь и падая в воду на сильном течении. Работенка не из легких. И не смотря на изобилие воды вокруг -
пить хотелось. Остановок было не много и уже почти в сумерки мы встали лагерем на ночевку под короткой шиверкой
на низком бережке, густо поросшем лесом и высокой травой. День прошел славно. Этим вечером я узнал, что такое
«Саянский поплавок» и тут же соорудил себе такую штуку.
             На следующий день воды в реке стало побольше. Перекаты сменились шиверами. Потом стали появляться
первые локальные пороги.  Мощные и короткие сливы. На севере таких мне видеть не приходилось. Первый мощный
порог мы с сыном пролетели «паучком», уцепившись за раму катамарана. Совершенно недопустимое и позорное
поведение для настоящего «водника». Тем паче – в серьезном походе. За что были добро осмеяны остальной
командой и уговорены обнести катамаран вверх к началу порога. Что бы снова его пройти. После инструктажа и
разъяснений порог был заново пройден без оплошностей и наша эскадра продолжила свой путь.





             День сменялся днем. Солнышко – нудным дождичком, а потом опять солнышком. И в один из таких солнечных
деньков Китой внес нас в свои нефритовые ущелья. Берега Китоя, довольно часто и обильно усыпаны крупными
нефритовыми валунами. Валуны эти чрезвычайно крепкие. Разбить такой, что бы заполучить небольшой осколок на
сувенир никому из нас так и не удалось. Даже найти маленькие кусочки нефрита - дело не простое. Видать, природа то
же не всегда справляется с этими камешками. Проще было найти в «сыпухе» и наковырять малюсенькие кусочки
темно-красного граната. Однако, камешки-камешками, а долина реки все сужалась, скалы подступили к берегам и все
мы наполнились   ожиданием встречи с первыми по-настоящему серьезными препятствиями на реке. Каньоном
«Верхние Щеки». В этом коротком каньоне было два водопада и знаменитый порог «Винт».





             Зрелище падающей, беснующейся воды описанию не поддается. Как, собственно, невозможно его передать
на фото. Это как музыка, живопись или поэзия. Нужно видеть, слышать, чувствовать. Для всей полноты ощущений
нужно присутствовать самому. Подобная «картина»  и ее эмоциональное восприятие  очень не устойчивы. Все
изменить может и обычное облачко, закрывшее солнце, и время суток и уровень воды в реке,  да и просто твое
собственное настроение или самочувствие. Наш день был солнечный, воды было много, настроение возвышенное. Но
вид «Винта» задвинул куда-то вглубь любые тщеславные мысли о сплаве. Мы стояли как завороженные и смотрели на
эту стихию воды, зажатую каменными плитами серо-коричневых скал. Рев порога перекрывал все звуки вокруг. Даже
свой собственный голос можно было услышать с трудом. Обнос не казался ни слабостью, ни малодушием. Очень
узкая и крутая, местами сыпучая тропа уходила по левому берегу. Кое-где почти вертикально забираясь на скалы и
пересекая весьма неприятные осыпи. Нечего было и думать обносить каты. Решили их – где проводить вдоль берега, а
где на веревках поднимать на скалы и обносить по их раю. В общем вся эпопея короткого обноса заняла почти полдня.
После чего мы стали на дневку на скалистом берегу. Живописнейшее место.





              Погода стояла прекрасная. Народ занимался чем хотел. Искали грибы, ловили рыбу, собирали кедровые
шишки. Кое-кто даже купался. А с утра – снова не воду. До «Моткиных Щек» оставалось около полусотни километров
сплава.
P.S. Часть фоток опять не мои. Взяты из чужих архивов. Но места - те самые.

(продолжение следует)...

Пусть всех Вас радует новогодняя елка!



Пусть столы Ваши ломятся от всяких вкусностей!



А в Новом Году пусть Вас окружают ЦВЕТЫ...



Пусть Вас согреют теплые моря...



И да пусть всегда с Вами пребудет ЛЮБОВЬ....

Ваш К.

            Мой сегодняшний рассказ будет чуть длиннее обычного. Поскольку хочу дать отдельные, связанные между
собой, информационные блоки о некоторых терминах водного туризма…Двинулись дальше.




            Мой северный рыболовный опыт не пригодился на Китое. Поймал я на удочку в проводку на червяка несколько
маленьких хариусов, хотя, уверен, рыбы в реке много. Нужно было осваивать новые методы ловли и новые насадки. Я
прихватил с собой элементы для постройки так называемого «кораблика» - довольно уловистой и не сложной снасти
для ловли хариуса.
            «Строить» кораблик меня очень давно научили бывшие ЗэКи на Северном Урале. На реке Вишера-Алмазная.
Снасть довольно незатейливая и уловистая. Эдакий маленький катамаран,  размером с книгу, в котором одна часть –
плоская деревянная дощечка - выполняет роль киля и руля, а вторая – круглый, заостренный на конус с двух краев,
деревянный брусок – роль противовеса. Обе части соединены двумя проволочными дугами. К кораблику, специальным
образом, привязывают толстую леску, на которую вешают поводки с искусственными мушками. Мушки делают просто -
прикрепляя к крючку-тройнику  маленький клочок медвежей шерсти, который обвязывают цветными (если есть, а нет – черными или белыми) нитками.  Тогда, на Урале, медвежей шерсти у нас под рукой не оказалось, потому, как научили
аборигены,  обошлись «человечей». Но только не с головы, разумеется. Волосы с головы быстро намокают и мушка
плохо «играет». Кусок медвежей шерсти мне позже подарили встретившиеся охотники.  Ну а в Саяны мушки я
заготовил заранее. Еще дома.
            Кораблик запускается против течения реки и заводится подальше к ее середине за счет его киля. Подвешаные
мушки прыгают на течении и привлекают хариуса, который любит кормиться у поверхности воды. Такой вот кораблик я
соорудил и оснастил для будущей ловли. И он нас не подвел потом.
            Наутро, как и было намечено – погрузили и привязали на катамараны рюкзаки, уселись сами и отчалили в
долгий путь по Китою. Поход начался. Сейчас, спустя годы после того похода и многих других походов по Саянским
рекам вряд ли удастся точно воспроизвести хронологию нашего движения. Да я эту цель перед собой и не ставлю.
Китойские перекаты, шиверы и пороги хорошо и подробно описаны в туристических отчетах. Я же просто буду
выхватывать из памяти самые интересные и яркие впечатления моего первого путешествия по Саянам. Что
запомнилось лучше остального.
            Ну, и специально для тех блоггеров, кто не очень хорошо разбирается в тонкостях сплава, я коротенько
попробую классифицировать  препятствия, которые можно при этом встретить.  Пока расскажу только о главных. Это
перекаты, шиверы и пороги.  Существует еще не мало разных «штучек» мОгущих доставить неприятности водному
туристу. Но о них я упомяну, когда на то будет случай.
          

 
            «Перекат». О таком участке реки, уверен,  многие слышали и прекрасно представляют себе, что сие такое. Для
рек горных это обычно мелкий и часто широкий участок  со средним или быстрым течением и обилием гальки или не
крупных камней в русле. Перекаты, вообще-то и не считаются за серьезные препятствия, но могут доставить заботы,
когда камни крупные или острые, а течение быстрое. Приходится то и дело соскакивать с ката в воду, что бы не сесть
на острый камень и не пропороть баллон. Соскакивает обычно сразу весь экипаж и «на руках» проводит судно до
участка, где можно снова идти сплавом. Потом опять соскок и снова сплав. И так далее. Иногда между камнями
бывают глубокие вымоины, куда вполне можно провалиться и с головой. Да и не всегда легко удержать кат на сильном
течении, стоя по пояс в воде на скользких камнях. Перекаты обычно очень шумные. Потому и не опасные. В общем и
тут - все как и в жизни.



            «ШивЕра». Она шумит тише. Скорее – просто низко ворчит. Это тот же перекат, но с более сильным уклоном
русла, а значит более быстрым течением. Глубже. И в русле часты крупные и опасные камни. Тут уже не выскочить на
ходу. Но и «сесть» на камень – сложнее. Шиверы бывают по несколько километров длиной. Пристать к берегу в них
обычно сложно, потому их приходится проходить одним заходом.    Если сходу сесть на камень – вполне реально
пропороть баллон или сломать раму. Оверкили(перевороты)  в шиверах редки.  Главный способ прохождения – слалом.
При хорошей сработанности экипажа – проходить шиверы – одно удовольствие. На впадении реки Жомболок в реку
Ока Саянская есть трехкилометровая шивера, которая так и называется – «Восторг водника».Очень красивое,
увлекательное и приятное место.



             Ну и наконец, «пороги». Это самое серьезное препятствие на воде и именно они определяют сложность реки и
категорийность похода. Порог – это обычно резкий уклон или излом русла реки с наличием в русле больших камней или
скал, высокой скоростью, а чаще - навалом воды. Иногда перепады на коротком участке могут достигать до 10-ти
метров. И более.  Конфигурации и особенности порогов весьма разнообразны. Часто порогам дают названия. Они так и
называются - "именные".  Эти имена могут означать что угодно – от фамилии первопроходца, до особенностей
конфигурации скал,  чьих-то впечатлений от увиденного или совсем не понятного слова.
             На Китое насчитывается до сотни категорийных препятствий, в основном – порогов. Большинство из них в
лоциях обозначены номерами. Но не мало и именных порогов.  Некоторые из них весьма впечатлили мое не
подготовленное воображение. В 2000 году цифровые фотоаппараты еще были в большую диковинку и цену, потому
фотографировали мы на пленку.  Качество моих оцифрованных фотографий далеко не лучшее, потому тут я выложил
несколько не своих фоток Китоя.

(продолжение следует)