«Я хочу закрыть эту фабрику лжи» (о тролях)

— Людмила, в марте, когда вы общались с журналистами, в том числе с «Новой», вы выступали анонимно, выдавали информацию сдержанно, сейчас — действуете открыто и даже обратились в суд. Что изменилось?

— Мы с друзьями и коллегами по общественному движению посоветовались и решили: раз уж нас так много и проблема такая серьезная, то мы будем говорить обо всем и от своего имени. Во-первых, для того, чтобы показать пример тем ребятам, которые там еще работают или недавно ушли. Во-вторых, мы хотим дать знак обществу: пора уже открыто говорить об этой проблеме.

— Что значит «нас много»? Ушли не только вы?

— Нет, нас много. И я лично знаю людей, которые работали на этой фабрике троллей одновременно со мной и тоже ушли. Они будут выступать свидетелями в суде по моему иску.

— Можно предположить, что в вашей ситуации решающий мотив — месть. Устроились на приличную зарплату (Людмиле обещали оклад — около 40 тысяч рублей), проработали два месяца, за один из них вам не заплатили, выгнали за разглашение тайны… Ваш ответ — движение антитроллей, полная огласка, иск в суд… Это ли не месть?

— Нет. На то, чтобы сложилось такое впечатление, сейчас как раз и работают оставшиеся на фабрике тролли. Но мне это не нужно. И деньги эти мне не нужны. Я и не рассчитываю их получить. Если бы мне нужны были деньги, я бы там до сих пор тихо сидела и работала. Я сейчас рискую своей безопасностью, здоровьем и жизнью. Потому что люди, которые эту контору держат, — очень серьезные. Сейчас мне важнее — привлечь внимание к проблеме. С этой целью мы и иск в суд подали.

— С этой целью вы туда и устроились?

— Да. Я пошла туда не по убеждениям, а с диверсионным планом. Это было в декабре. Я наткнулась на объявление о приеме на работу в «АИИ». Посоветовалась с друзьями, и мы приняли решение, что я устроюсь, чтобы изнутри изучить, как это работает, и понять, как с этим бороться. 2 января я вышла на работу и с первого же дня начала собирать информацию, копировать документы, наблюдать за тем, что там происходит. Десять лет я работала журналистом-фрилансером, у меня есть опыт.

Туда не я одна внедрялась, и другие журналисты пытались. Мое отличие в том, что я там продержалась два месяца. Но с самого начала я была внедренным агентом, а не полноценным троллем. Я лишь играла роль сотрудника. Это было интересно. Но я каждый день пребывала в шоке, понимая, какая это масштабная работа, как много троллей, даже если брать только эту фабрику. Меня шокировали размах этой работы и полная безнаказанность. Я иногда ходила по коридорам и останавливалась от удивления. Стояла и приходила в себя.

— А сколько людей там работают? Чем они заняты? О структуре работы «АИИ» можете рассказать?

— Около 400 человек. В здании на улице Савушкина — четыре этажа, длинные коридоры, много кабинетов. В каждом кабинете работает много людей — это разные отделы. Не все из них мне удалось рассмотреть поближе. Но я поняла, что тролли работают во всех социальных сетях. Я работала в отделе ЖЖ. Плюс был отдел комментирования в СМИ, секретные редакции фейковых новостей, где люди сидели и переписывали новости в нужном духе. Также какие-то ролики для YouTube снимались постоянно. Рисовались картинки… То есть действительно —это фабрика по производству лжи.

— А что за люди — тролли? Кто они? Их возраст, образование, социальный статус?

— Преимущественно — молодежь, мой возраст (Людмиле — 34 года) — исключение. Студенты или люди студенческого вида. Не знаю, учатся они, нет? Может быть, уже окончили вузы или оканчивают. Если взглянуть со стороны, не зная, что внутри происходит, фабрика троллей напоминает небольшой частный вуз.

— Они приходят туда только за тем, чтобы урвать деньги? У них нет мук совести или хотя бы понимания, что они делают нечто не совсем честное как минимум?

— Нет, никакого осознания у них нет. Мне это немного напомнило школьную атмосферу: как мне учитель сказал — так я и делаю. Пишу и не рассуждаю, верно это или неверно. В одном из отделов царила издевательская атмосфера. Тролли сидели и злобно смеялись над обычными людьми в интернете.

— Эти люди низких моральных качеств?

— Я не могу их осуждать. Мне кажется, они просто не осознают, что делают. Некоторые туда пришли, потому что больше нигде не получилось работать. Может быть, им совсем некуда податься.

Атмосфера там не располагает к общению. Но я все равно старалась подходить к людям, знакомиться, общаться. Понаблюдала за отделом комментирования в СМИ: они совершенно так не думают, как пишут. Точнее, они не думают вообще.

— Определенные задания, инструкции даются письменно каждый день?

— В каждом отделе — по-разному. В отдел ЖЖ, где я работала, каждый день приходит техзадание. Там прописано, что должно быть, в каком виде, кого хвалить, кого ругать и к какому выводу читателей подводить. Потому что блогеры пишут достаточно развернутые посты. А комментаторам в СМИ не приходит никакое задание. Им просто объясняют вслух: какой тезис мы сегодня несем. И они просто регистрируются и пишут, регистрируются и пишут…

— Атмосфера, не располагающая к общению, — это что? Тотальный контроль? Камеры видеонаблюдения? Охрана? Что-то еще?

— Да, я, даже когда ходила в туалет, все время высматривала: нет ли там какой-нибудь камеры? Постоянно закрытые двери кабинетов. Жалюзи на окнах, которые строго запрещено открывать, чтобы никто ничего не заснял снаружи. Видеокамеры для постоянного слежения, чтобы мы никому не позвонили, ничего не разболтали. Меня же удалось вычислить именно благодаря камерам.

— Вас раскрыли сразу после публикаций в СМИ?

— Да. 11 марта я пришла на работу. Сразу поняла: кажется, мне придется спасаться бегством. Сидела и наблюдала страшную суету. Все бегали и говорили: «У нас ЧП!», «Кто-то все рассказал про нашу работу!». Все были дико напряженные. К нам приставили какого-то надзирателя. Напротив меня сидела девочка-комментатор, которая уже получила задание писать гадости под вышедшими 11 марта статьями о троллях. Она показывала мне: «Нас раскрыли!» Я ей кивала: «Как это ужасно…» А часа через два руководители выяснили, откуда произошла утечка информации. Меня повели в кабинет. Там было очень много людей. Все руководство. Кого-то я знала, другие не представились. Все страшно ругались.

— Вас запугивали? Вам угрожали?

— Нет, не били, не держали, не угрожали (смеется). Ругались. Возмущались. Недоумевали: «Как же так? Молодая мать, двое детей, тебе что, деньги не нужны?» Они всерьез думают, что за деньги человек будет делать все что угодно. Понятно, что они привыкли к этому. Но им непонятно, что не все такие.

Я побежала в кабинет, схватила сумку, впрыгнула в сапоги, накинула одежду. Какие-то вещи я там оставила, но я понимала, что мне некогда их собирать. Когда я выбежала оттуда, я обзвонила всех своих знакомых журналистов и редакторов. Сообщила, что сложилась такая ситуация. Я опасаюсь за свою безопасность, потому что все мои паспортные данные у них есть. Они знают, где я живу, сколько у меня детей и прочее… Коллеги мне помогли. Некоторые меры были предприняты.

— Когда вы поняли, на кого работают тролли?

— Изначально. Я же читала все ранее опубликованные статьи в СМИ. И многие руководители, и владелец фабрики троллей — Евгений Пригожин — были уже давно раскрыты журналистами. Конечно, я о них знала. Вообще любой тролль может ввести в интернете запрос и понять, на кого он работает.

— Вы понимаете, что доказать что-то в суде вам будет достаточно трудно?

— Главное — вытащить фабрику троллей на свет. И я уже сделала это своим решением подать в суд. Сейчас уже сотни тысяч людей говорят об этом. Пускай пока не все они или не до конца понимают мои действия, но люди узнали об этом и обратили внимание на эту проблему.

— Вы рассчитываете увидеть ответчиков в суде?

— Надеемся. По крайней мере суд будет их вызывать. Журналисты будут звонить ответчикам, пытаться получить комментарии. Это уже хорошо. Моя конечная цель и цель нашего движения — закрыть фабрику троллей. Все наши шаги направлены на это.  http://www.novayagazeta.ru/politics/68627.html