Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.

— Что ещё слепить тебе? — спросил Бог.

— Слепи мне счастье, — попросил человек.

Ничего не ответил Бог, и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.

У одного африканского короля был близкий друг, с которым он вместе вырос. Этот друг, рассматривая любую ситуацию, которая когда-либо случалась в его жизни, будь она позитивная или негативная, имел привычку говорить: «Это хорошо!»
Однажды король находился на охоте. Друг, бывало, подготавливал и заряжал ружья для короля. Очевидно, он сделал что-то неправильно, готовя одно из ружей. Когда король взял у своего друга ружьё и выстрелил из него, у него оторвало большой палец руки. Исследуя ситуацию, друг как обычно изрёк: «Это хорошо!» На это король ответил: «Нет, это не хорошо!» — и приказал отправить своего друга в тюрьму.
Прошло около года, король охотился в районе, в котором он мог, по его мнению, находиться совершенно безбоязненно. Но каннибалы взяли его в плен и привели в свою деревню вместе со всеми остальными. Они связали ему руки, натаскали кучу дров, установили столб и привязали короля к столбу. Когда они подошли ближе, чтобы развести огонь, они заметили, что у короля не хватает большого пальца на руке. Из-за своего суеверия они никогда не ели того, кто имел ущербность в теле. Развязав короля, они его отпустили.
Возвратившись домой, он вспомнил тот случай, когда он лишился пальца, и почувствовал угрызения совести за своё обращение с другом. Он сразу же пошёл в тюрьму, чтобы поговорить с ним.
— Ты был прав, — сказал он, — это было хорошо, что я остался без пальца.
И он рассказал всё, что только что с ним произошло.
— Я очень жалею, что посадил тебя в тюрьму, это было с моей стороны плохо.
— Нет, — сказал его друг, — это хорошо!
— Что ты говоришь? Разве это хорошо, что я посадил своего друга на целый год в тюрьму?
— Если бы я не был в тюрьме, то был бы там вместе с тобой.

Когда-то на дне одной большой хрустальной реки стояла деревня, и жили в ней некие существа.
Река безмолвно текла над ними всеми: молодыми и старыми, богатыми и бедными, хорошими и плохими. Текла своей дорогой и знала лишь о своём собственном хрустальном Я. 
И все эти существа, каждый по-своему, цеплялись за камни и тонкие стебли росших на дне реки растений, ибо умение цепляться было у них основой жизни, а сопротивляться течению реки они учились с самого рождения. 
Но одно существо наконец сказало: 
— Я устал цепляться. И хоть я не вижу этого своими глазами, я верю, что течение знает, куда оно направляется. Сейчас я отпущу камень, и пусть оно унесёт меня с собой. Иначе я умру от скуки. 
Другие существа засмеялись и сказали: 
— Дурак! Только отпусти свой камень, и твоё обожаемое течение так тебя перекувырнёт да шмякнет о камни, что от этого ты быстрее помрёшь, чем от скуки! 
Но он не послушался и, набрав побольше воздуха, разжал руки, и в тот же миг течение перекувырнуло его и ударило о камни. Однако существо всё же не стало ни за что цепляться, и тогда поток поднял его высоко над дном, и о камни его больше не било. 
А существа, жившие ниже по реке, для которых он был незнакомцем, закричали: «Глядите, чудо! Он такой же, как мы, однако он летит! Смотрите, Мессия пришёл, чтобы спасти нас»! 
И тогда тот, которого несло течение, сказал: 
— Я такой же Мессия, как и вы. Река с радостью освободит нас и поднимет вверх, если мы только осмелимся отцепиться от камней. Наша истинная работа заключается в этом странствии, в этом отважном путешествии. 
Но они лишь громче закричали: «Спаситель!» — всё так же цепляясь за камни, а когда они снова взглянул вверх, его уже не было, и они остались одни и начали слагать легенды о Спасителе.

Однажды два мудреца проходили мимо горы, к вершине которой тащил свой камень Сизиф. Один мудрец, глядя на Сизифа, заметил:
— О, да, в жизни всегда есть место выбору: делать то, что хочешь, или то, что не хочешь. Этот человек выбрал второе. 
— Его заставили заниматься этой работой обстоятельства, — ответил другой мудрец, — увы, выбора у него не было. 
— Был! — воскликнул первый мудрец. — Он мог или подчиниться обстоятельствам, или нет! 
— Но если бы он не подчинился, его бы за это жестоко наказали! — возразил другой мудрец. 
— А разве, следуя чужой воле, он наказан не более ужасно, чем если бы он не подчинился? — спросил первый. 
Этот разговор услыхал Сизиф. 
— Эй, вы! — прокричал он мудрецам, — вы это о чём? И не стыдно вам, бездельникам, лицемерить? Да, жизнь моя тяжела. Однако я ею доволен. Ибо если не можешь изменить обстоятельства, измени к ним своё отношение и радуйся тому, что назначено тебе судьбой. Это и есть мой выбор. 
Сказав это Сизиф дотащил глыбу до вершины, но она в очередной раз сорвалась и с грохотом полетела вниз. 
— Ну и дурак же ты, Сизиф, — ответил ему первый мудрец, — наверное, твой отец слишком хорошо приучил тебя к труду. А к любому делу с умом подходить нужно. Что ты всё тащишь и тащишь наверх этот камень? Неужели ещё не понял, что не по силам тебе взгромоздить его на вершину? 
— Это моя Судьба, — ответил Сизиф, спустился вниз, и снова покатил наверх камень. 
— А хочешь я тебе расскажу что нужно сделать, чтобы камень сам на гору выпрыгнул? — сказал мудрец. 
— Сам? Неужели это возможно? — почесал затылок Сизиф, и камень снова полетел вниз. 
— Подойди ко мне, — позвал его мудрец. 
Сизиф подошёл к мудрецу и тот что-то прошептал ему на ухо. 
Сизиф задумался, глянул на камень, на вершину… 
— Эврика! – подпрыгнул Сизиф. 
Он побежал к верхушке горы, стал там на четвереньки, быстро-быстро заработал руками. Из-под его рук во все стороны разлетелась земля. Затем он вернулся к глыбе, покатил её наверх, докатил до вырытой им у самой вершины ямки, взгромоздил глыбу в ямку, и глыба остановилась. Затем Сизиф начал сбрасывать землю с вершины. Она сравнялась с уровнем камня и камень сам скатился на верхушку горы. 
Сизиф стукнул себя кулаком в грудь: 
— Я сделал это! У меня получилось! Спасибо тебе, мудрец, за совет. Теперь я знаю, как закатывать камень на вершину! 
Сказав это, Сизиф сбросил глыбу вниз, спустился, и, как обычно, снова покатил её наверх. 
Мудрецы посмотрели ему вслед. 
— О, да, — вздохнул второй мудрец, — в жизни всегда есть место выбору…

Однажды слепой человек сидел на ступеньках одного здания со шляпой возле его ног и табличкой с надписью: «Я слепой, пожалуйста, помогите».

Один человек проходил мимо и остановился. Он увидел инвалида, у которого было всего лишь несколько монет в его шляпе. Он бросил ему пару монет и без его разрешения написал новые слова на табличке. Он оставил её слепому человеку и ушёл.

К концу дня он вернулся и увидел, что шляпа полна монет. Слепой узнал его по шагам и спросил, не он ли был тот человек, что переписал табличку. Слепой также хотел узнать, что именно он написал. Тот ответил:

— Ничего такого, что было бы неправдой. Я просто написал её немного по-другому.

Он улыбнулся и ушёл.

Новая надпись на табличке была такая: «Сейчас весна, но я не могу её увидеть».

Я закончил одинадцатый класс! Думал не доживу ВООБЩЕ. Сдал ГИА (Гос. итоговая атестация, укр. ДПА):

Укр.мова__________10

Алгебра___________11

Укр.літ____________12

Только у меня еще тэсты ВНО (Внешнее независимое оценивание, укр. ЗНО) спереди, весь июнь буду сдавать а потом поступать буду... Короче так...

Когда амплификационные указатели дали знать, что лирическая
мощность достигла максимума, Трурль, рука которого чуть заметно
дрожала, включил большой рубильник, и почти сразу машина произнесла
голосом слегка хриплым, но изобилующим чарующими и убедительными
интонациями:
- Общекотовичарохристофорная хрящетворобка.
- И это все? - выждав некоторое время, необычайно вежливо
спросил Клапауций. Трурль стиснул зубы, дал машине несколько ударов
током и снова включил. На этот раз голос оказался значительно чище; им
можно было просто наслаждаться, этим торжественным, не лишенным
обольстительных переливов баритоном:

Лопотуй голомозый, да бундет грывчато
В кочь турмельной бычахе, что коздрой уснит,
Окошел бы назакрочь, высвиря глазята,
А порсаки корсливые вычат намрыд!

- По-каковски это? - осведомился Клапауций, с великолепной
невозмутимостью наблюдая за паникой Трурля; тот метался у пульта
управления, затем, махнув в отчаянии рукой, помчался, топая по
ступеням, на самый верх стальной громадины. Видно было, как он на
четвереньках вползает сквозь открытые клапаны в нутро машины, как
стучит там молотком, яростно ругаясь, как что-то закручивает, бренча
разводными ключами, как снова выползает и вприпрыжку бежит на другой
помост; наконец он издал торжествующий вопль, выбросил перегоревшую
лампу, которая с грохотом разбилась о пол в двух шагах от Клапауция,
даже не подумав извиниться за такую небрежность, поспешно вставил на
ее место новую, вытер грязные руки ветошью и закричал сверху, чтобы
Клапауций включил машину. Раздались слова:

Три, самолож выверстный, вертяшку сум воздлинем,
Секливой аппелайде и боровайка кнется,
Гренит малополешный тем перезлавским тринем,
И отмурчится бамба, и голою вернется.

- Уже лучше! - воскликнул, правда не совсем уверенно,
Трурль. - Последние слова имели смысл, заметил?
- Ну, если это все... - промолвил Клапауций, который был сейчас
олицетворением изысканнейшей вежливости.
- Черт бы его побрал! - завопил Трурль и снова исчез во
внутренностях машины: оттуда доносился лязг, грохот, раздавались треск
разрядов и проклятия конструктора. Наконец он высунул голову из
небольшого отверстия на третьем этаже и крикнул:
- Нажми-ка теперь!
Клапауций выполнил просьбу. Электрувер задрожал от фундамента до
верхушки и начал:

Грызнотвурога жуждя, голонистый лолень
Самошпака мимайку...

Голос оборвался - Трурль в бешенстве рванул какойто кабель,
что-то затрещало, и машина смолкла. Клапауций так хохотал, что в
изнеможении опустился на подоконник. Трурль кидался туда и сюда, вдруг
что-то треснуло, звякнуло, и машина весьма деловито и спокойно
произнесла:

Зависть, чванство, эгоизм, по словам Конфуция,
До добра не доведут - знает это и болван.
Словно краба грузовик, так и Клапауция
Мощью замыслов раздавит духа великан!

- Вот! Пожалуйста! Эпиграмма! И прямо не в бровь, а в глаз! -
выкрикивал Трурль, описывая круги, все ниже и ниже, ибо он сбегал вниз
по узкой спиральной лестничке, пока почти не влетел в объятия коллеги,
который перестал смеяться и несколько оторопел.
- А, дешевка, - сказал тут Клапауций. - Кроме того, это не
он, а ты сам!
- Как это я?
- Ты это сочинил заранее. Догадываюсь по примитивности,
бессильной злости и банальным рифмам.
- Ах вот как? Ты предложи что-нибудь другое! Что захочешь! Ну,
что же ты молчишь? Боишься, а?
- Не боюсь, а просто задумался, - сказал задетый за живое
Клапауций, стараясь найти самое трудное из возможных заданий,
поскольку не без основания полагал, что спор о качестве стихотворения,
сложенного машиной, трудно будет разрешить.
- Пусть сочинит стихотворение о кибэротике! - сказал он
наконец, радостно усмехаясь. - Пусть там будет не больше шести строк,
а в них о любви и измене, о музыке, о неграх, о высшем обществе, о
несчастье, о кровосмесительстве - в рифму и чтобы все слова были
только на букву "К"!
- А полного изложения общей теории бесконечных автоматов ты
случайно не предложишь? - заорал оскорбленный до глубины души
Трурль. - Нельзя же ставить таких кретинских усло...
И не договорил, потому что сладкий баритон, заполнив собой весь
зал, в этот момент отозвался:

Кот, каверзник коварный, кибэротоман,
К королеве кафров крадется Киприан.
Как клавесина клавишей, корсажа касается.
Красотка к кавалеру, конфузясь, кидается...
...Казнится краля, киснет: канул Купидон,
К кузине королевы крадется киберон!

- Ну, и что ты скажешь? - подбоченился Трурль, а Клапауций, уже
не раздумывая, кричал:
- А теперь на "Г"! Четверостишие о существе, которое было
машиной, одновременно мыслящей и безмозглей, грубой и жестокой,
имевшей шестнадцать наложниц, крылья, четыре размалеванных сундука, в
каждом из которых по тысяче золотых талеров с профилем короля
Мурдеброда, два дворца, проводившей жизнь в убийствах, а также...
- Грозный Генька-генератор грубо грыз горох горстями... -
начала было машина, но Трурль подскочил к пульту управления, нажал на
рубильник и, заслонив, его собственным телом, промолвил сдавленным
голосом:
- Все! Не будет больше подобной чепухи! Я не. допущу, чтобы
погубили великий талант! Или ты будешь честно заказывать стихи, или на
этом все кончено!
- А что же - те стихи были заказаны нечестно?.. - начал
Клапауций.
- Нет! Это были головоломки, ребусы какие-то! Я создавал машину
не для идиотских кроссвордов! Ремесло это, а не Великое Искусство!
Давай любую тему, самую трудную...
Клапауций думал, думал, аж сморщился весь и сказал:
- Ладно. Пусть будет о любви и смерти, но все должно быть
выражено на языке высшей математики, а особенно тензорной алгебры. Не
исключается также высшая топология и анализ. Кроме того, в стихах
должна присутствовать эротическая сила, даже дерзость, но все в
пределах кибернетики.
- Ты спятил. Математика любви? Нет, ты не в своем уме... -
возразил было Трурль. Но тут же умолк враз с Клапауцием, ибо
Электрувер уже скандировал:

В экстремум кибернетик попадал
От робости, когда кибериады
Немодулярных групп искал он интеграл.
Прочь, единичных векторов засады!
Так есть любовь иль это лишь игра?
Где, антиобраз, ты? Возникни, слово молви-ка!
Уж нам проредуцировать пора
Любовницу в объятия любовника.
Полуметричной дрожи сильный ток
Обратной связью тут же обернется,
Такой каскадной, что в недолгий срок
Короткой яркой вспышкой цепь замкнется!
Ты, трансфинальный класс! Ты, единица силы!
Континуум ушедших прасистем!
За производную любви, что мне дарила
Она, отдам я Стокса насовсем!
Откроются, как Теоремы Тела,
Твоих пространств ветвистые глубины,
И градиенты кипарисов смело
Помножены на стаи голубиные.
Седины? Чушь! Мы не в пространстве Вейля,
И топологию пройдем за лаской следом мы,
Таких крутизн расчетам робко внемля,
Что были Лобачевскому неведомы.
О комитанта чувств, тебя лишь знает
Тот, кто узнал твой роковой заряд:
Параметры фатально нависают,
Наносекунды гибелью грозят.
Лишен голономической системой
Нуля координатных асимптот.
Последних ласк, - в проекции последней
Наш кибернетик гибнет от забот.

 Хоть убей, не могу понять разницы между словами "наволоч" и "сволота"... Подскажите... Пожалуйста...

 Давайте відроджувати українську мову... Почнемо з простого:

 у нас є така літера "Ґ". Чудова літера. Тільки слів на неї я пам`ятаю трохи. 

Давайте писати слова, що містять літеру "Ґ".

Я перший: "ґанок"...

 Вчера на уроках строения автомобиля к нам в класс пришел врач и стал рассказывать об оказании первой помощи при дтп. Лекция длилась два часа. Он рассказывал о разных типах ранений, ожогах и т. п. Скорее всего, то, что я расскажу не покажеться смешным, но мы угорали.

 - Ожоги.

 Способов определения процента обожженной кожи врач назвал два:

1. Измерять площадь обоженной кожи ладошками потерпевшего;

2. В прцентах по умолчанию:

         Голова и руки - по 9%;

         Ноги, спина и грудь (с пузом) - по 18%;

После нехитрых подщетов стало ясно, что голова, руки, ноги и туловище состовляют в сумме 99%. Одним процентом  врач советовал пожар не тушить, т. к. произойдет болевой шок.

 - Пневмоторакс.

 Пневмоторакс - это скопление воздуха или газов в плевральной полости.

Он (пневмоторакс) бывает трех видов:

 1. Закрытый пневмоторакс - При этом виде в плевральную полость попадает небольшое количество газа, которое не нарастает. Сообщение с внешней средой отсутствует. Считается самым лёгким видом пневмоторакса, поскольку воздух потенциально может самостоятельно постепенно рассосаться из плевральной полости, при этом лёгкое расправляется.

 2. Открытый пневмоторакс - При открытом пневмотораксе плевральная полость сообщается с внешней средой, поэтому в ней создаётся давление, равное атмосферному. При этом лёгкое спадается, поскольку важнейшим условием для расправления лёгкого является отрицательное давление в плевральной полости. Спавшееся лёгкое выключается из дыхания, в нём не происходит газообмен, кровь не обогащается кислородом.

 3. Клапанный пневмоторакс - Этот вид пневмоторакса возникает в случае образования клапанной структуры, пропускающей воздух в одностороннем направлении, из лёгкого или из окружающей среды в плевральную полость, и препятствующее его выходу обратно. При этом с каждым дыхательным движением давление в плевральной полости нарастает. Это самый опасный вид пневмоторакса, поскольку к выключению лёгкого из дыхания присоединяется раздражение нервных окончаний плевры, приводящее к плевропульмональному шоку, а также смещение органов средостения, что нарушает их функцию, прежде всего сдавливая крупные сосуды.

Я первый опущу. После рассказа про то, как прекратить поступление воздуха в плевральную полость при открытом пневмотораксе, врач начал объяснять метод прекращения поступления воздуха при клапанном пневмотораксе. Наличие точно диагностированного клапанного пневмоторакса требует превращения его в открытый пневмоторакс для снижения давления в плевральной полости. После объяснений о том, где делать дырку в грудной клетке, он сказал:

 - Проделать дырку в грудной клетке следует с одного удара. Если вы не достаточно глубоко воткнете отвертку/нож и возьметесь делать следующую дырку - тоесть она (дырка) будет не одна, - вам никто не поверит, что вы хотели спасти жизнь. Так вот, когда пробьете дырку, вы должны услышать такое: "Пш-ш-ш-ш" - значит воздух стал выходить из плевральной полости... Но, если вы сделали дырку, а "Пш-ш-ш-ш" не было... - Пауза, - Значит вы ОШИБЛИСЬ, и это не клапанный пневмоторакс... - Мы выпали - Ну а как "залатать" открытый пневмоторакс, вы знаете...

Лучше, конечно, увидеть, но...))) Спасибо за внимание...