"Old Spice"

Ее будил запах сирени из темного окна, но через щель в двери
карабкался по нему мелкими зверями, как по лиане опоссумы, вечный
аромат яичницы с колбасой.
   Она повернулась, вытаскивая рукой из-под щеки прижатые
волосы, расправляя их по одеялу. Вытянула шею, чтобы уйти от жареного и
надышаться цветами. Не получилось.
   - Опоссумы по лиане... Будто ты знаешь, дорогуша, как это.
   - По телику видела, - ответила сама себе, - как пахнут, не знаю.
  Через запах смененных вчера простыней она, медленно
пересекая сирень, волнами лежащую в комнате, ходила от зеркала, где
ругались кукольными голосками початые парфюмчики - к платяному шкафу,
выставляющему перед собой пальцы лаванды и подсушенных апельсиновых
корок. Запах лаванды она не любила.
   Ванная пахла мылом и дезодорантом, в туалете слоем висел
освежитель, как деревенский дурак на свадьбе - толстый, шумный и -
везде.
   - Мам, ты бы болгарского перца положила, он так пахнет, когда жарится!
   - Нету его, ох, доча, дорогой, красный, желтый, уж такой красивый. Вот схожу на рынок сегодня...
   - Ладно, я просто так.
   Порадовал чай, жестковатый, сильный и темный. Киплинг...
Ах, да, Индия. Только пыль-пыль-пыль от шагающих сапог. Маугли на
марше... Как-то по-другому он солдатиков называл.
   Мама, не поворачиваясь, скрежетала железной лопаточкой,
подчищая сковороду. Снова накидает себе в тарелку одних остатков, кушай
доча, я много не хочу.
   Когда заметила, что мать стареет, очень боялась: изменится
запах, появится это, старушечье, о чем читала, да и в доме у бабки
Нади... Но там побелка и старое все, может это и не стариковский запах?
И поймала себя на том, что подходила к ней, взять за руку, или
поправить косынку, все реже, а когда подходила - задерживала дыхание.
Поцеловать на пасху. Не надо бы и слова этого - поцеловать.
   Мать вытянулась у окна, заслоняя свет, став на время
прежнего роста, когда приносила с работы пирожное с красными розами на
макушке кремовой горки. И впустила в кухню запах моря с залива. И
хорошо. Счастье. Почти счастье. Чай и морской ветер.
   - Ты что улыбаешься? Понравился чаек? Это новый нашла, недорогой, а крепко заваривается.
   - Мам, а ты знаешь, что римские патрицианки приглашали к
себе воинов, сразу из похода, и чтоб те не мылись, ни-ни. Чтоб пахли
всем этим, с дороги и войны. Платили им за то сестерциев кучу.
   Против света не видно, что там у матери на лице.
   - Замуж тебе надо. Сколько можно-то? А?
   Кружка встала криво, донцем на смятую салфетку:
   - Так, все, спасибо, я опаздываю.
   - Ты посмотри, ты же извелась вся! Ну, пока еще смотрят и все такое, так и пошла бы! А то будешь на старости лет...
   Дверь прищемила словам хвост. Скорее отсюда, из клубка
привычных запахов, которые день изо дня все такие и такие, и хочется
принести ведро с масляной краской и выплеснуть на пол, чтоб воняло
ремонтом.

   Утренняя улица встретила чем и всегда. Сегодня ее
интересовали запахи, а несколько дней назад она смотрела только на
цвета. И та игра тоже была прекрасной. И тоже становилась злой и
причиняла боль. Все на свете иногда причиняет боль.
   Замуж, значит. У Ник Степа сегодня день рождения. Ах... романтикЭ, тужур, абажур...
   "Дорогой наш усатый и глуповатый Николай Степаноувич, мы,
все дамы вверенного вам коллектива, па-здрав-ля-ем! А главное, желаем!"

   В почти пустом супермаркете, с потолками высокими и
просторными, будто для ласточек, пахло ничем, хотя должно бы - теплым
хлебом с кофе, но утро, и положенные для привлечения покупателей
ароматы подгонят тогда, когда народу будет побольше.

   И тут, среди мягкого мерцания новеньких мелких вещей на
бесконечных полках, знакомые силуэтики влезли в игры запахов. Подошла,
протянула руку к знакомому флакону. Было странно, что их тут, наверное,
тысяча, одинаковых. А в ее ванной стоял один, блестел глянцем на
кругленьком животе под этикеткой с иностранными словами.    И, подходя, она прижималась к голой спине, слушала, как
мычит ртом, полным зубной пасты и ждала, когда поднимет руку. Тянулась
носом к подмышке и умирала. Как римская патрицианка.
   Он утаскивал ее в комнату, сваливал на неубранную постель,
как мешок с картошкой. Кусал за шею. Пах зубной пастой и тем самым "Олд
спайсом" и после, ниже и плотнее, - свежим деревенским творожком со
сметаной. Удивительно.
   Потом она лежала тихо-тихо, в ощущении чистоты, будто они
вступили в море и омылись друг другом, смыли все-все, кроме себя. И
дышала. Чуть поводила носом, рассматривая запах с разных сторон - вот
его глаза, вот хвост, а тут маленькая сильная лапа упирается в нос, а
вот гладкая спина с гребешком шерсти. И он лежал головой там, в низу ее
живота и, важно раскатывая слова, говорил, одно и то же всегда:
   - Селледка с ананасом...

   - Женщина, берете дезодорант?
  И - подружке, в халатике таком коротком, как рубашка на кукле:
   - Полчаса стоит, в руках крутит.
  Захихикали вместе и сквозь запах дезинфицирующего средства в
пластиковом ведерке, с которым прогуливали по рядам свое почти
несовершеннолетие послышалось "склероз". Злые маленькие дети. Еще не
знают, что время течет в одну сторону.
   - Касса работает вон та, дальняя.
  Округлый флакон лег в руку удобно, как тот пляжный голыш, на
  всякий случай, от этих, что залегли поодаль, посматривая.
Черт занес их с подружкой тогда на этот пляжик, думали - одни и
поскидывали лифчики. И этих черт занес, если бежать к тропинке, то
придется прямо через них. Верка поднывает от страха, да и у самой
щекотно внизу живота, хоть уписайся. Но одновременно голыш в потной
ладони, сразу запахший двойной солью - ее и моря. И нестрашно. Вернее,
сразу - все равно. Пролететь на этом запахе, как злая чайка, цепляя
одной рукой дрожащую Верку и клюнуть взглядом желтого злого глаза с
черным зрачком.
  И вот, не пропала же. Живет свою жизнь.
  Она улыбнулась владелицам ведерочка и поставила на полку прохладную пластмассу:
   - Этот не возьму. Вот с верхней полки подайте, там где он же в стекле.
  Барышня обвела ее взглядом, проверяя по силуэту тяжесть кошелька дамы мамкиного возраста.
   - Что, весь набор возьмете? Он стоит.
   - Весь возьму.
   Корзинка потяжелела от холода, синим ядом сверкающего под прозрачным стеклом.
   - Это хороший подарок для мужчины, - заворковала
ведерочница, вытирая об фартучек пахнущие дезинфектантом ручки. Видимо,
в прочее время - продавец-консультант и получит свои комиссионные за
эту гору роскоши.
   - Хорошо, детки.
   Она пошла к кассе, тяжелая корзинка била в бедро. На ходу
вытащила, найдя по очертаниям, знакомый флакон, сжала в потной ладони.
Повернулась, проверяя расстояние, и, размахнувшись до боли в вывернутом
плече, ахнула об задумчивый пол стеклянный голыш. Во все стороны, под
девичий визг, брызнул фонтан стекла и радостного запаха - моря, соли,
денег, счастья.
   - Разбила случайно, - сказала прибежавшему охраннику, и
не стараясь изобразить голосом раскаяние, - заплачу на кассе, извините.

  Из благостной начищенной темноты вслед ей смотрели девочки. У одной на локте - красное ведерко с мыльным раствором.

Коментарі

Гість: Your time

123.05.09, 12:44

Повествование - запах, котрый сопровождает на протяжении жизни, где-то приятный, а где-то неочень... Спасибо всегда приятно из ленты выловить интересную вещицу)))

Елена Блонди

223.05.09, 14:01Відповідь на 1 від Гість: Your time

Спасибо))
Так и есть - на протяжении жизни. И память на запахи - вещь особая

323.05.09, 14:08Відповідь на 2 від Елена Блонди

А вы незамечали, что напротяжении жизни отношение запахам может изменяться..В один период нам нравится один запах (например жасмина), а потом вкус резко меняеться и он уже раздражает....

423.05.09, 14:14Відповідь на 3 від Гість: Your time

Да, так бывает)))

Гість: Dиззззз

524.05.09, 06:31

Йййееесссс .... и жест от локтя, знаешь этот жест я так когда то с шампанским сделал )))