Каменец-Подольский(2) 19 дней одного лета...

[cut text="http://blog.i.ua/note/edit/1440211/Читать дальше"]

Сколько же вы будете сопротивляться???
... неделю, две недели, месяц, два месяца?

И вот главные ворота старого замка были взорваны.
Летели камни, кирпичи, поднялись столбы пыли и дыма. Теперь началась ружейная пальба. Пули падали на вал, как капли дождя, как хлебные зерна, которые сильный парень подбрасывает лопатой кверху. Турки роились в развалинах нового замка, как пчелы; в каждом углублении, за каждым обломком, за каждым камнем, в каждой расщелине развалин сидело их по двое, по трое, по пяти, десяти и они стреляли и стреляли,без передышки, без устали.

Со стороны Хотина наплывали все новые и новые подкрепления.
Полки шли за полками и, дойдя до развалин, немедленно открывали огонь.
Весь новый замок был точно вымощен тюрбанами.
То и дело эти массы тюрбанов вдруг срывались с криком и бежали к пролому. Глухой бас орудий заглушал трескотню ружей, и целый рой картечи с пронзительным свистом попадал в толпу, валил ее на землю и заполнял пролом вздрагивающими кучами человеческого мяса. Четыре раза бросались янычары, четыре раза отражал и рассеивал их Кетлинг, как буря рассеивает кучи листьев. Сам он стоял среди огня и дыма, разрывающихся гранат, похожий на ангела. Глазами он впился в пролом, на ясном челе не было ни одной тучки беспокойства. Иной раз он брал из рук пушкаря фитиль, сам подносил его к орудию, потом, защищая глаза рукой, смотрел на результаты выстрела. Порой он с улыбкой обращался к польским офицерам и говорил им: -- Не войдут!

Никогда еще ярость атаки не разбивалась о такое бешенство обороны.
Офицеры и солдаты состязались друг с другом.
Казалось, будто внимание этих людей обращено на все, кроме смерти.
А смерть косила вовсю.

Проходили часы за часами,дни и ночи перемешались в одно, а огонь все не ослабевал.
Между тем по городу разнесся слух о геройской защите, который ободрил и воодушевил всех. Польские мещане, особенно молодежь, стали созывать друг друга криком:
-"Пойдем на помощь в замок! Пойдем! Пойдем! Не дадим братьям погибнуть! Вперед, хлопцы!"
Крики эти раздавались на рынке, около ворот и по всему городу, и вскоре несколько сот людей, вооруженных чем попало, но с мужеством в сердце, двинулись к мосту. Турки тотчас направили на них такой убийственный огонь, что весь мост покрылся трупами. Но все-таки часть их перебралась через мост и с большим усердием принялась обстреливать турок. Наконец была отбита и эта атака, отбита с такой страшной потерей для турок, что казалось, должны бы наступить минуты отдыха.
Напрасная надежда! Огонь не прекращался до вечера.

И только когда заиграли вечернюю зорю, пушки смолкли, и турки покинули развалины нового замка.
Оставшиеся офицеры сошли тогда с вала и перешли на другую сторону. Люди заделали пролом чем только можно было: бревнами, песком, мусором и землей. Пехота, драгуны, солдаты и офицеры работали без различия чинов.

Они каждую минуту ожидали, что опять загрохочут турецкие орудия; все же этот день был днем значительной победы, так что все лица сияли радостью, все души горели надеждой и желанием дальнейших побед.

А когда прошла и эта ночь, полная предзнаменований победы, наступил день 26 августа, которому суждено было стать знаменательным в истории этой войны.
В крепости ожидали, что турки напрягут свои последние силы.
И действительно, с восходом солнца с левой стороны замка опять раздались подземные удары,
такие сильные, громкие, как никогда.
Очевидно, турки поспешно подводили новую мину, еще более опасную, чем предыдущая.

По множеству разноцветных уборов, которыми, как цветами, покрывалось все поле со стороны Должка, можно было видеть, что подъезжает сам визирь, чтобы лично руководить штурмом. Турки втаскивали новые орудия, кроме того, бесчисленные толпы их расположились в новом замке, скрываясь во рвах и среди развалин, чтобы быть наготове к рукопашной атаке.

Загремели турецкие орудия. На головы осажденных полетели ядра, гранаты, картечь, осколки камней, штукатурка, кирпич... Дым смешивался с пылью, жар пламени с солнечным зноем.
Нечем было дышать, ничего нельзя было разглядеть. Гром пушек, треск гранат, скрежет пуль о камни, крики турок, крики защитников слились в один страшный хор, который эхом отдавался в скалах. Ядра засыпали замок, засыпали город, все ворота, все башни.
Но замок отчаянно защищался: на пушечные залпы отвечал залпами;
дрожал, сверкал огнем, тонул в облаках дыма,
гремел, дышал смертью и уничтожением, как будто охваченный гневом,
как будто поклявшийся заглушить турецкие залпы,
провалиться сквозь землю или победить..

...Они просто верили, что это последний штурм, после которого наступит мир.
Вера в победу придавала им мужество и стойкость, боевой пыл охватил их.

Под покровом порохового дыма янычары толпой бросались к пролому и каждый раз отступали в полном замешательстве, оставляя за собой целые груды трупов. В полдень им было прислано большое подкрепление из ополченцев. Каждую минуту мог наступить всеобщий переполох, граничащий с безумием, а потому приказано было отступить, и только пушки по-прежнему работали без отдыха и метали громы и молнии.

Так проходили целые часы. Солнце уже перешло зенит и смотрело на эту битву .. багровое, дымное,
точно заслоненное заревом. Около трех часов пополудни грохот пушек был так ужасен,
что в крепости невозможно было расслышать даже громкого крика.
Воздух в замке накалился, как в печке.
Вода, которой поливали пушки, моментально испарялась, и пар этот, смешиваясь с дымом,
заслонял солнечный свет.
А пушки все гремели.

К вечеру у турок были разбиты несколько больших орудий, была разбита и мортира, которая стояла недалеко от пушек. Канониры гибли, как мухи. С каждой минутой становилось очевидным, что этот неприступный замок берет верх в борьбе, что он заглушит гром турецких орудий и скажет последнее слово победы.

Турецкий огонь стал понемногу ослабевать. Скоро конец!

-- Подкоп еще не окончен, а если и закончен, то от взрыва пострадает только левая сторона замка.

Но даже в развалинах мы будем защищаться до последнего издыхания.
Вы поняли?

После этого снова наступила тишина, которую не нарушил ни один выстрел ни в городе, ни в турецком лагере. После грохота, от которого дрожали стены и земля, в этой тишине было нечто торжественное и вместе с тем зловещее.
Все с напряжением смотрели в ту сторону, где находились турецкие окопы, но за облаками дыма ничего нельзя было разглядеть.
Вдруг с левой стороны крепости послышались равномерные удары ломов.

-- Уж не сняли ли они осаду? Сквозь дым ничего нельзя разглядеть

Наконец дым развеяло порывом ветра, и из его облаков показался город.

Вдруг с башни кто-то крикнул ужасным, испуганным голосом: -- На воротах белое знамя! Мы сдаемся!
Услыхав это, офицеры и солдаты оглянулись на город.
Недоумение и изумление отразилось на их лицах, слова замерли на устах, и сквозь облака дыма
они продолжали смотреть на город.

В городе на Русских и Ляшских воротах действительно развевались белые знамена,
виднелось и еще одно знамя на башне Батория....

28 августа турецкая армия праздновали взятие Каменца. Султан Магомет IV издал приказ праздновать взятие Каменца во всей Османской империи 3 дня. Часть добычи досталась П. Дорошенко и его казакам. Жителям города и военной части было разрешено покинуть Каменец в трёхдневный срок. 30 августа 1672 большинство жителей на 300 телегах покинули город, а 3 сентября прошёл торжественный въезд турецкого султана, его свиты и гарема через Русские ворота в город.

...27 лет турки хозяйничали в Каменце. Большинство коренного населения покинуло город, замерла торговля.
Почти все церкви и костёлы Каменца были превращены в мечети. Был запрещён колокольный звон.

К самому большому городскому костёлу был пристроен минарет.
Более трети городских строений были разобраны на камень.

[/cut]