Рахат-лукум

Любимый отрывок. Не могу не поделиться. (точнее один из любимых)

Глава VII
      Драматическая огласка моего будущего величия, сделанная моей матерью перед жильцами дома 16 по Большой Погулянке, вызвала смех не у всех присутствовавших.
      Среди них был некий господин Пекельный - что по-польски означает "из адского пекла". Не знаю, при каких обстоятельствах предки этого милейшего человека получили столь необычную фамилию, но я впервые видел, чтобы фамилия настолько не вязалась с носившим ее человеком. Господин Пекельный был похож на грустную, педантически чистую и озабоченную мышь; у него был до того скромный, неприметный и отсутствующий вид, какой, наверное, бывает у человека, принужденного в силу обстоятельств и вопреки всему оторваться от земли. Это была впечатлительная натура, и уверенность, с которой моя мать пророчествовала, по библейской традиции положив руку мне на голову, глубоко взволновала его. Всякий раз, встречаясь со мной на лестнице, он останавливался и серьезно, с уважением смотрел на меня. Пару раз он даже решился потрепать меня по щеке, после чего подарил мне две дюжины солдатиков и картонную крепость. Он даже пригласил меня к себе и щедро угостил конфетами и рахат-лукумом. Пока я объедался (никогда не знаешь, что будет завтра),  маленький человек сидел передо мной, поглаживая порыжевшую от табака бороденку. И вот наконец последовала трогательная просьба, крик души, признание в необузданной и тайно глодавшей его амбиции, таившейся в тихой мышиной груди:
      - Когда ты станешь...
      Он застенчиво огляделся по сторонам, вероятно сознавая свою наивность, но не в силах совладать с собой.
      - Когда ты станешь... всем тем, о чем говорила твоя мать...
      Я внимательно смотрел на него. Коробка рахат-лукума была едва начата. Инстинктивно я чувствовал, что имел на нее право только благодаря ослепительному будущему, которое мне пророчила мать.
      - Я стану французским посланником, - с апломбом ответил я.
      - Бери еще рахат-лукум, - сказал господин Пекельный, пододвигая ко мне коробку. Я взял. Он тихо кашлянул.
      - Матери чувствуют такие вещи, - сказал он. - Может, ты и вправду станешь известным. И далее будешь писать книги или в газетах...
      Он наклонился ко мне и положил руку мне на колено. Понизил голос:
      - Так вот! Когда ты будешь встречаться с влиятельными и выдающимися людьми, пообещай, что скажешь им...
      Внезапно дерзкий огонь честолюбия блеснул в глазах мыши.
      - Обещай, что скажешь им: в Вильно, на улице Большая Погулянка, в доме шестнадцать, жил господин Пекельный...
      Его умоляющий взгляд встретился с моим. Его рука лежала у меня на колене. Серьезно глядя на него, я ел рахат-лукум.
      В конце войны в Англии, куда я прибыл четырьмя годами раньше, чтобы продолжать борьбу, Ее Величество Елизавета, мать ныне здравствующей королевы, производила смотр нашей эскадрильи в Хартфорд-Бридже. Вместе с экипажем я стоял навытяжку у нашего самолета. Королева остановилась прямо передо мной и с обворожительной улыбкой, снискавшей ей заслуженную популярность, спросила, откуда я родом. Я тактично ответил: "Из Ниццы", чтобы не путать Ее Всемилостивейшее Величество. Но вдруг... Это было сильнее меня. Будто наяву, мне представился маленький человек, который волновался и жестикулировал, топал ногой и рвал волосы из своей бороденки, тщась напомнить о себе. Я попробовал сдержаться, но слова сами собой слетели с языка, и, решившись осуществить безумную мечту человека-мыши, я громко и внятно сказал королеве:
      - В Вильно, в доме шестнадцать по улице Большая Погулянка, жил такой господин Пекельный...
      Ее Величество грациозно кивнула и продолжила смотр. Командир эскадрильи "Лоррен", милейший Анри де Ранкур, ядовито посмотрел на меня.
     
Ну что ж, я отработал свой рахат-лукум.

Добрейшая виленская мышь давно закончила свою жизнь в кремационных печах нацистов, как и многие миллионы других евреев Европы. Однако я добросовестно продолжаю выполнять свое обещание при встречах с великими мира сего. На трибунах ООН и во французском посольстве в Лондоне, в Федеральном Дворце в Берне и на Елисейских полях, перед Шарлем де Голлем и Вышинским, перед высокими сановниками и сильными мира сего я никогда не забывал упомянуть о маленьком человеке и, выступая по многим каналам американского телевидения, неоднократно сообщал десяткам миллионов телезрителей, что в доме 16 по улице Большая Погулянка, в Вильно, некогда жил господин Пекельный, отдавший Богу душу.


Обещание на рассвете. Ромен Гари