Мы на радость всем буржуям ... ЛОХИ ....

Совок подкрался незаметно», — горько пошутил один мой знакомый, суммируя происходящее в стране. И принялся демонстративно загибать пальцы: «Исчезающая с магазинных полок гречка, возрождение „Зарницы“, попытки реанимировать добровольные народные дружины, возвращение термина „Великая Отечественная“ в учебники по истории, массовые перепевы советских песен, кассовые ремейки советских фильмов, советские гербы на спортивной одежде, безбожная эксплуатация прошлого в рекламной продукции. Памятники Сталину. Плюс многочисленные разнокалиберные „партхозактивы“ да всевозможные державные мероприятия, выдержанные в монументальной стилистике незабвенного Леонида Ильича — признательные труженики, благодарные ветераны, восторженные домохозяйки. И несчастная подневольная детвора, которая часами, до потери сознания томится в ожидании прибытия вождей, изнывая на жаре либо коченея на холоде. Ну как же без «пионерской» массовки? Ну, да, и праздничные красные флаги на башнях…».

«Почему подкрался? И почему незаметно? — не согласился ваш покорный слуга. — Он и не уходил никуда…».

А разве нет?

Напомним, что мартовские исследования компании Research&Branding Group продемонстрировали: случись референдум о сохранении СССР сегодня, за продление жизни Советского Союза высказались бы 47% граждан.

Не могу сказать, что эти данные меня порадовали. И не могу сказать, что удивили. Соответствующие ностальгические нотки проскакивали в высказываниях многих моих знакомых разного возраста, пола и социального положения.

«Вот при Союзе была цензура. Ну да, перегибы там всякие. Но зато не было столько грязи, столько мусора, столько вранья!» Это — откровения одного известного депутата, как принято говорить, политика демократической ориентации. Человека, который в конце 80-х рьяно и (как казалось) искренно сражался за свободу слова. Человека, который не должен был бы забыть, что в приснопамятные советские времена отдельные издания сплошь из мусора и состояли. Что вранье имело статус не редакционной, а государственной политики. Что грязь — она всегда грязь. Добросовестное исполнение партийного поручения, а не халтурная отработка денежного заказа не делает произведенную грязь чище.

«В советские времена я был бы уважаемым человеком. Мой диплом гарантировал мне положение, уважение, карьеру, в конце концов. Я бы не тыкался по редакциям и не выслушивал нравоучения разных безграмотных сопляков».Сие — плач журналиста со стажем, переживающего не самый простой период своей жизни. Что не может не отразиться на трезвости его суждений. Бог даст, его жизнь наладится и он согласится. Что никакой диплом не может служить гарантией уважения. Что карьера журналисту противопоказана, если он действительно журналист. Что безграмотных, к сожалению, в редакциях хватало и тогда. И что своим положением он не был вполне доволен и 1989-м, когда мы, собственно, познакомились. Потому что, к его чести, он и тогда не был подхалимом. А лизоблюдство в чести у любой власти.

«При Советской власти разве такой, как Янукович, мог бы прийти к власти?» — гневно вопрошает влиятельный оппозиционер. Риторический вопрос. Если вспомнить, что Советская власть Януковича и вскормила. И фундамент его карьеры был заложен еще тогда, когда о независимости мечтали только политические заключенные.

«В той стране наверху была интеллигенция, аристократия, если хотите. А сейчас — сплошные хамы, внезапно разбогатевшие жлобы». Слова моего ровесника, дипломированного, но не состоявшегося инженера. Который должен был бы знать, что история «той страны» начиналась с истребления интеллигенции и аристократии хамами. И сейчас, на наших глазах новые хамы взращивают новую аристократию.

«Выгнать эту банду. Забрать награбленное! Вернуть народу, как раньше…» Это — гневный спич представителя новой генерации, незнакомого таксиста. Когда развалился Союз, ему было лет пять. И что такое «как раньше», он едва ли помнит. Но хотя бы из школьной программы должен знать, что однажды уже забирали и возвращали. Но на всех не хватило. СССР был сборником запретов, и каждый был сладок. А сейчас запретов нет, но у большинства населения нет и денег, чтобы заполучить все дозволенное и недоступное.

У моего товарища племянник, воспитанный на российском глянце и российской же телекартинке, как только достиг возраста трудоспособности, так и рванул к геополитическим соседям. Вернулся почти что буржуазным националистом. И потому что действительность оказалась жестче. И потому что там он был «хохлом». Существом второсортным и враждебным. Несмотря на «восточное» происхождение, незнание украинского и уважение к Путину. Вопрос национальной самоидентификации решили за него.

В СССР не съездишь. Молодежи, поддающейся моде на советское, сложившей свое представление о том мире по лубочным кинолентам, но живущей в этом мире, мире Интернета, не понять запретов на стихи, картины, мысли, поступки. Не постичь тех страхов. Не проникнуться той тоской.

Ностальгия по Союзу — почва с миллионами корней. Поводов для плаксивого притязания на утраченное — мириады. Низменных и возвышенных. Никакого медицинского справочника не хватит, чтобы описать все фантомные советские боли.

Дело ведь не только в воспоминаниях о дешевой колбасе и гарантированной пенсии. «Маленькой, но хорошей». Люди с обостренным чувством справедливости сетуют, что тогда хоть воровали по чину. И людей на тротуарах не давили. А если и давили, то садились. Отдельные украинофилы ворчат, что в советские времена украиноязычных газет и украинских книжек было больше. Поборники духовности твердят, что в атеистические времена поход в церковь был поступком, порою рискованным, но от того еще более богоугодным. А сейчас службы превратились из таинства в шоу. А слуги Божьи, раньше похожие на советских чиновников, частенько смахивают (прости, Господи) на постсоветских барыг. Вчерашние диссиденты тоскуют по кухонным беседам, остроумным политическим анекдотам и мечтам о несбыточном. Вот, сбылось. А мечты не осталось. И даже анекдоты пошли какие-то плоские. И рад бы иной сгореть за идею. Так нет ее, идеи. За два десятилетия не создали. Плач по той стране, которую построили до нас и без нас, — признание в несостоятельности построить собственную страну.

Ну и, конечно, присутствует тоска по пресловутому порядку. Общество потребителей тоскует без повелителя. Оно готово поверить любому продавцу раскрашенного воздуха. Оно готово променять существующую свободу на будущий порядок. Как странно причудливо размываются понятия. Кто сказал, что порядок и свобода — антонимы? Почему не вспоминают о краях, где они мирно соседствуют? Отчего не помнят о местах, где сосуществуют несвобода и беспорядок?

Неужели правда, что на этих землях свободу начинают ценить лишь тогда, когда ее почти не остается? В таком случае шанс стать свободными у нас появится только тогда, когда начнут резко закручивать гайки. А всплеск патриотизма придется на то время, когда национальное снова станет запретным.

В хрониках этой страны немало примеров яростной, самозабвенной борьбы за свободу и государственность тогда, когда шансов на победу попросту не было. УПА — пример самый яркий, как бы кто к этой странице истории ни относился. Тысячи людей уходили в лес, понимая, что до осуществления своей мечты почти наверняка не доживут. Когда развалился Союз, в партизаны не ушел никто.

Что должны чувствовать сегодня люди, тогда боровшиеся за независимую Украину, сине-желтый флаг и трезубец, если их до сих пор называют пособниками фашизма с высоких трибун?

Стоит ли праздновать победу в войне, когда стоило бы праздновать наступление мира?

Как относиться к красному флагу, если те, кто сражался под ним, не только освобождали, но и расстреливали?

И должно ли все еще подающее признаки жизни государство вывешивать флаги погибшего государства?

Мы все еще не свободны от советского прошлого. Все, кто пытался что-то сделать в этой стране, чаще всего либо копировал советский опыт. Либо возводил антисоветчину в принцип. Но некрофилия ничем не лучше некрофобии.

Мы отчего-то так и не похоронили СССР. Ни в 1991-м, ни в 2004-м. Он — не призрак, не скелет в шкафу, он член нашей семьи. Объявивший строительство национального государства Ющенко «реформировал» страну, опираясь на советские правила и советские органы. Он такой же «совок», как его предшественник, как его преемник. Потому что мы позволяем им быть такими. «Совок» оказался неистребимым. Советское живет в наших ЖЭКах, нашей милиции, в нашей прокуратуре, в наших судах, в наших тюрьмах (да, они тоже наши), в наших школах и, разумеется, многочисленных присутственных местах.

Мы так же беспомощны перед советским хамством, советским чванством, советской косностью, советской алчностью. Мы тоскуем по великой стране, которая участвовала в обустройстве судьбы мира, но не слишком обустраивала судьбу своих граждан.

Давайте похороним его. Не станем говорит о нем ничего плохого. Как о покойнике. Просто вытащим из мавзолея и предадим покою. Чтоб начать жить самостоятельно.

Как легко, как приятно мечтать о революции, «которая сметет всех этих хамов». Не думая о том, что им на смену придут другие хамы. Возможно, еще более циничные, подлые и безжалостные. Потому, что других мы пока не взрастили. И новый «аристократ» с философией глубоко советского вахтера станет для нас источником новых разочарований. И старых мечтаний о прошлом.

Даже модерные виртуальные дни гнева сродни ветхозаветным советским кухням. Но написать матерный пост или пафосный блог проще, чем «Игру в бисер», «Короля Лира» или «Братьев Карамазовых». Еще сложнее — создать среду, в которой произрастут новые моральные авторитеты. Кричать проще, чем думать. Научиться думать не так легко, как кажется. А думать о будущем, живя в прошлом невозможно. Десоветизация не должна быть лозунгом. Она должна стать образом жизни.

Мы застряли в Советском Союзе. Мы должны меняться. Сами. Мы должны заставлять себя жить иначе. Иначе все, что будет происходить за окном, окажется, чужой свадьбой на кладбище наших надежд