народные письма

Лихтенберг говорил: «Некоторые могут так разукрасить вогнутость, что вы подумаете, будто это выпуклость

Газета очень похожа на женщину или на газ — все они забирают ровно столько места, сколько ты им отдаешь».

Половина членов парламента — жулики, воры и проходимцы». В стране поднялся невероятный шум, непрерывно заседало правительство, а парламент потребовал закрыть газету... Сошлись на том, что надо журналистов заставить дать опровержение. И они дали: «Половина членов парламента — честные люди».

«Один маленький, но удивительно гордый рулон туалетной бумаги был недоволен своей жизнью и работой. Но рулон обоев сказал ему: «Чудак! Что тебе не нравится?! Работа в помещении, в тепле. Работа с людьми. Динамичная, контактная, конструктивная. Красивые девушки перед тобой тут же раздеваются. Что тебе еще надо?» Так выпьем за то, чтобы служить людям, раздавая себя без остатка».

«Мой возраст — 52 года, пол женский, профессия — сутки работаю, двое суток отдыхаю»

«Дед Гайдара в шестнадцать лет полком командовал. Джульетте, между прочим, было четырнадцать. Золушка в пятнадцать на балу до двенадцати ночи плясала. Павлик Морозов батьку продал аж в семь! Я однажды с дискотеки в десять пришел. Знаете, что мне родители устроили?!»

«Самое большое несчастье в моей жизни — гибель Анны Карениной».

«Из соображений медицинской этики диагноз «умер» пациенту был заменен на «в дальнейшем лечении не нуждается».

«Извините за ашипки — пишу в транвае».

«Японцы лакомятся засахаренными кузнечиками, китайцы едят червей, вьетнамцы — ласточкины гнезда, французы — лягушек, корейцы — собак, англичане — овес, евреи — что Бог пошлет, папуасы едят собственных жен и чужих, конечно, но, видимо, по праздникам. И только мы орем: «Жрать нечего!»

«Я отморозил пальцы рук и уши головы».

«Я был задержан за то, что шел за гражданкой Неоновой и нецензурно восхищался ее фигурой».

«Сообщите, как поступить на курсы машинной писи?»

«Я ненавижу расизм и негров».